Когда вошли в деревню я очень испугалась! Вдоль улиц стояли одни печные трубы, как солдаты. Всё было сожжено. С трудом отыскала я бабушкин дом или вернее то, что от него осталось, стою, смотрю по сторонам: никого нет, что делать, куда идти, не знаю. Долго мы так и стояли, и сидели, Аришка даже поспала на траве. Потом приковылял к нам старый дед на одной ноге с костылём и спрашивает:
– Вы кто такие? Что здесь делаете?
Я, прижимая к себе Аришку, испугавшись, ответила:
– Мы к бабе Уле пришли!
– Да-к, вы её внучата, Полинины девочки?
Я покивала в ответ. Он вытер рукавом лицо и сказал:
– Жива ваша бабка, жива! Собрала всех, кто остался в живых из всей деревни, и увела к себе на пасеку. Там теперь живут, от фрица проклятого прячутся. А деревню-то сожгли каратели! Всех: и стариков, и деток малых, всех пожгли ироды треклятые.
Вытер дед слёзы рукавом и, махнув рукой в сторону, добавил:
– Иди вон той дорогой. Дойдёте помалу до старой мельницы, там, в кустах схоронитесь и меня подождите. Если меня долго не будет то, как солнце начнёт садиться, так иди. Иди прямо на солнце не заплутаешь. Только осторожно, как услышишь чужого, хавайся в кусты. Поняла?
– Да спасибо, дедушка, я поняла. Я вспомнила, мы туда за мёдом ходили.
– Вот и ладно. Давайте, идите, а то неравен час, на немцев нарвётесь.
Мы и пошли. Деда этого не дождались, одни добирались. Его вообще больше никто не видел, не вернулся он! Куда делся так никто и не знает, а мы с Аришкой только к утру добрались до пасеки; устали, проголодались, сил совсем не было!
Сколько вспоминаю, всё диву даюсь, как семилетний ребёнок мог совершить такое?! Главное не только дойти самой, но и трёхлетнею сестру дотащить. И что удивительно, Аришка ни разу не заревела, как будто понимала, что нужно идти тихо! Как можно было это сделать, не понимаю? Я ж тогда немного постарше Женечки нашей была. А маме, каково было? Представляю, как ей было страшно отправлять двух малолетних детей одних через лес к бабушке. Она настолько боялась немцев, что лес не считала опасностью для детей.
Да-к вот! Мы пришли только к утру, на четвёртый день. Я еле дошла! Аришка не могла больше идти, и мне пришлось её на загривках, то есть на спине нести. Мы почти сутки не пили, не ели, как назло не было никакой воды.
Вошли во двор, я посадила спящую сестрёнку на лавку, а сама пошла, искать бабушку. Она вышла из стайки с ведром молока. Увидела, что я иду, но издалека не узнала и громко позвала:
– Девочка, не уходи, иди сюда, я тебя молоком напою.
Аришка услышала голоса и заплакала. Бабушка, взмахнула руками и кинулась к ней. Я подошла, она нас обнимает, плачет и по сторонам оглядывается, всё ищет кого-то. Долго она не могла понять, что мы одни! А мы с Аришкой припали к ведру с молоком, и напиться не можем. Так мы и остались у неё жить.
Вот баба Уля и была знатной травницей. Лечила любую болезнь, любого могла на ноги поставить. Никаких тебе шептаний, заговоров, просто собирала травы, делала разные сборы и давала людям пить. Она меня учила, как различать травы, как понимать: где коренья, где листья, а где цветочки нужно собирать. Я с её помощью ещё могла, что-то определить, а потом всё забыла. Не дано!
Валентина, внимательно слушавшая рассказ матери, с изумлением произнесла:
– Мама, а почему я никогда не знала такие подробности про тебя и про бабу Улю. Ты нам говорила, что сразу после войны она умерла, и ты попала в детский дом и всё! А что с родителями произошло?
– Погибли они! Смерть наших родителей бабушку и подкосила. После войны, мы долго ничего не знали о них. Не раз ездили в район, искали кого-нибудь из знакомых, чтобы разузнать про них. Но дом наш сожгли и куда разъехались соседи, мы никак не могли узнать. Потом, кто-то посоветовал, и бабушка пошла в Райисполком, там всё и узнала у районной власти.
В общем, ещё в сорок втором году наших папу и маму, как пособников партизанам расстреляли. Как бабушка узнала об этом, так и слегла. Больше не встала. Пролежала несколько месяцев и умерла. Во время войны столько людей на ноги поставила, а сама как будто сгорела с горя.
Она ведь, после того как сожгли их деревню, собрала всех кто выжил и поселила у себя на пасеке. В живых, правда, оставалось несколько старушек, пятеро ребятишек, да старик без ноги. В огородах прятались, когда каратели сгоняли всех в амбар. Потом ещё несколько человек прибилось к нам, пешими бежали от немцев. Она принимала всех: кормила, лечила, потом жили общиной. К концу войны набралось почти двадцать человек!
После её смерти мы ещё целый год продолжали жить в собранной бабушкой общине. Потом, когда люди начали расходиться по своим домам, нас с Аришкой забрали в детский дом. Это почти через два года после войны. Мне тогда было тринадцать, а Аришке восемь. Через год, уже в детском доме, она простудилась и умерла, я осталась совсем одна.
Не думала никогда и не вспоминала про бабушкины уроки, про травы, а видно талант её на генном уровне, как сейчас принято говорить, перешёл к тебе Валюша, потому что для меня до сих пор: какая от кашля, какая от зуба – тёмный лес. Напрасно старалась меня этому научить баба Уля. Но через меня видно дар перешёл к моей дочери, значит к её правнучке. Да, чудеса! Видно и правда есть что-то или кто-то, по чьей воле такие дары передаются потомкам. Вот такая у меня история!
Григорий Иванович взял жену за руку, поцеловал и растроганно сказал:
– Машенька, я даже не предполагал, что у тебя в жизни такая тяжёлая история была. Почему ты нам ничего, никогда не рассказывала?
Обняв жену, он обратился ко всем:
– Представляете! Мы знали только то, что она после гибели родителей, после войны воспитывалась в детском доме. Я ведь спрашивал, а она отвечала, что особо и нечего вспоминать.
– Да, Гриша, – это правда! Мне и в самом деле как-то ничего не вспоминалось. Сегодня, как волной накрыло, так захотелось всё рассказать. Наверное, время пришло. Я рада, что у меня была такая бабушка и умела лечить людей! Я, тогда ещё ребёнком, совсем не понимала и не осознавала, что это когда-то сможет пригодиться кому-то. Получается, что её знания спасли правнучку!
Надя взяла Марию Никифоровну за руку и сказала:
– Значит, за помощь нашим девочкам мы должны сказать спасибо и твоей бабе Уле!
Мария Никифоровна качая головой ответила:
– Да, Наденька, получается, что и моя бабушка помогала девочкам выжить на этом острове.
Долго они ещё сидели за столом, разговаривая. Только поздно вечером Валентина с семьёй, попрощавшись, уехали.
Глава 47
Узнав всё о поступлении в институт, Катя отправила телеграмму Ирине, чтобы она срочно выезжала, иначе они не попадут в подготовительную группу с самым большим сроком подготовки. С мамой они решили, что Ирина будет жить с ними, в одной комнате с Катей. До поступления в институт они будут жить все вместе, а после зачисления, если конечно поступят, то будут жить в общежитии, а по выходным приезжать к Наде и жить с ней всё свободное от учёбы время.
Надя сначала переживала, что будет видеть дочь только по выходным, но после того, как с ней серьёзно поговорила Ольга, успокоилась. В самом деле: Катя взрослая девушка, у них с Ириной могут быть свои интересы, своя молодая жизнь, в которой маме отведено определённое место. Место помощи, поддержки и если нужно то сочувствия. Чего не нужно, так это – участия в жизни дочери, потому что она сама должна найти для себя то, что нужно ей, а мама должна понять и принять её выбор. Поняв это, Надя успокоилась и жила мечтами о счастье дочери.
У Нади, на протяжении всей недели, очень много работы, которую она взвалила на себя по доброй воле. Володе прописали помимо массажа и физкультуры на тренажёрах: грязи и уколы. Он начал двигать ногами и нельзя останавливаться на достигнутом, нужны дополнительные нагрузки и тренировки. Надежда на его выздоровление, росла с каждым днём! Надя с особым старанием работала, мечтая, что скоро Володя встанет на ноги. Она определила себе цель – поставить его на ноги и только потом пойти в клинику к Ольге!
Володя подарил Кате свой старый ноутбук, и она с ним теперь общалась не только днём, но и переписывалась по ночам, когда все спали. Он, с нескончаемым интересом, всё спрашивал и спрашивал про жизнь на острове. Его интересовало всё: где жили девушки, чем питались, как развлекали себя в свободное время. Всегда внимательно слушал, восхищаясь их сообразительностью и способностью научиться всему необходимому для того чтобы выжить. Катя сначала одна, а позже, когда приехала Ирина – вдвоём, ему всё рассказывали. Ирина даже сделала для него несколько рисунков. Сходство с реальностью было очевидно и, увидев их, Валентина восхищённо воскликнула: