«Ты перестанешь уважать себя!» - поправлял на носу очки второй ее внутренний голос.
Вдоль двери вниз зашуршало. Он, видимо, сполз по ней спиной и сидит сейчас на полу.
Моронский. Сидит на полу. У двери ее квартиры. Сюр какой-то!
Соня тоже опустилась тихонько на колени. И придвинулась ближе, стараясь не дышать, закусила губу, подставила одно ухо к щелочке между дверью и наличником.
- Ты грызёшь губы. Я слышу, - начал он хрипло и у Сони замерло сердце, - А я чувствую себя как идиот. - Макс откашлялся. - Дело в том, что я даже не знаю, там ты или нет. Возможно, я просто с дверью разговариваю и ты за ней - только моя фантазия. Я знаю, ты избавилась от телефона. Я не могу нигде тебя найти. Никогда не мог. Я только сейчас понял, что ты никогда не была моей. Тебя невозможно поймать и привязать, даже поймав и привязав. Неуловимая. И купить невозможно. Вот все можно купить, все продаётся, а ты - нет. Я каждый день вижу, как человеческие шкуры продаются. И покупаются. И как любой товар, они различаются по качеству: есть люкс, есть паль. И вот пали, Соня, так много, что цена на оригинал, порой, теряет всякую адекватность. Я готов был заплатить любую сумму за всю тебя целиком. Но понял, что не куплю тебя. У тебя просто нет цены. Ты можешь только дарить себя. Искренне. И что ты отдашь мне себя, только приняв все мои, даже самые темные стороны. Всего меня, какой я есть. А я хочу тебя каждую ночь так, чтобы каждый твой шаг на утро отзывался сладкой болью внизу и жаром в лицо. Чтобы ты ни о чем и ни о ком больше думать не могла. Только так. Такой я сумасшедший, поехавший на тебе тип. Прости.
Он замолчал, а Соню затрясло так, как бывает от немых рыданий, застрявших в груди. Она зажала рот ладошкой, чтобы не дать вырваться им наружу.
- И я тебя сейчас ненавижу, Орлова, прикинь! - продолжил он. - Потому что я до сих пор пытаюсь себя тебе вручить, а ты не берёшь! А я давно весь твой. Соня... Возьми!
Что он говорит? Он? Соня не верила. Она с трудом сглатывала слёзы, все так же зажимая рот руками, чтобы не разрыдаться белугой в голос.
Нет! Зачем он пришёл! Зачем! Когда она уже почти смирилась с болью. Зачем он ей все это говорит? Зачем она вообще пошла к двери. Надо было залезть под одеяло и накрыть голову подушкой, вставив в уши наушники и врубив на всю катушку музыку!
Соня услышала за дверью лязг ключей и припала к глазку. На площадке соседка из квартиры справа подошла к своей двери. Смерила Макса взглядом чекиста и сказала:
- Уехали они, кавалер, не сиди!
- Как? - Макс шевельнулся.
- Уехали, - повторила баба Нина, как для умственно отсталого, - давеча вещи погрузили в такси и уехали.
- А вы ничего не путаете? Точно они?
- Ну я ещё из ума не выжила, - проворчала старушка. - Я ещё подумала, чего это Сонька с мамой с чемоданами, с медведем ещё таким огромным в такси лезут.
Макс поднялся.
- А куда уехали, не знаете? - Соне показалось что голос его осип.
- Вот чего не знаю, того не скажу. - Баба Нина начала ковырять ключом в замочной скважине. - Сонька вроде в Питер, что ли, собиралась. Вот, наверное, туда и поехали.
Дверь за бабой Ниной закрылась. Макс глянул из под козырька бейсболки на Сонину квартиру. Снял ее, провёл ладонью по лицу и голове и снова надел.
- Мммммм, - услышала Соня сдавленный мужской стон. - Питер... сука... я же второй раз все это не повторю.
«Блиииин, я ща расплачусь», - прогундосил первый Сонин внутренний голос и жеманно замахал ресницами.
«Соня, Джигурда!» - сурово погрозил пальцем второй ее внутренний голос.
«Идите в жопу оба!» - сказала им Соня и дёрнула замок.
Крибле. Грабли. Бумс!
***
- Все это можно было тремя словами сказать! - услышал он за спиной, когда уже был одной ногой в Питере.
Вот оно! То самое ощущение воздушного потока. Невесомости. То не поддающееся описанию чувство, которое испытываешь всякий раз, когда взмываешь вверх. После того, как чуть не разбился вдребезги!
Маленькая такая, хрупкая. В халате и с полотенцем на башке. У Макса все ниже пояса, как свинцом налилось. Он сделал один неуверенный шаг к ней. Она чуть заметно шире открыла дверь. Тогда он понял, что это приглашение и ринулся вперёд. Врезался в неё за порогом и вжал в себя, утопая в ее аромате. Дверь захлопнулась.
- Я не смогу уйти... я пятнадцать дней не жил, - сказал он, - объясним всё маме позже. Окей? - прошептал он в ее губы.
- Она у сестры в Омске, - чуть не задохнулась девчонка, так он сжал ей рёбра.
- Быстро скажи, где у тебя здесь что-нибудь горизонтальное, а то прямо здесь разложу!
- Там! - Соня, не глядя и не отрываясь от его губ, указала назад и налево.
Они упали, едва добравшись до кровати, потому что Макс умудрился по дороге стащить с себя джинсы. Не до конца, конечно. Полотенце с ее головы слетело, влажные волосы рассыпались по покрывалу, тонкий халат распахнулся, а под ним ни-че-го! Макс издал какой-то нечеловеческий рык и махом стащил с себя футболку вместе с бейсболкой. Выдернул из-под неё халат.
К черту все! С себя тоже! Демоны, как голодные псы, рвались с цепи к живому мясу. Он едва сдерживал их, боялся, что ему самому ничего не достанется.
- Я не умею быть нежным. Научи! - сказал он накрывая ртом торчащие вверх жемчужинки сосков. Вкусная! Какая же она вкусная!
- Не хочу, - прошептала Соня.
Макс оторвался от ее груди и заглянул в потемневшие до коньяка глаза. Он уже не знал, чего ожидать от этой девчонки...
- Я хочу тебя таким, какой ты есть! Чтобы на утро внизу сладко болело… от каждого шага…
Макс замер над ней. Он не ослышался? Она готова? Ну держись! Он пошатал кровать, проверяя на прочность ножки. Вроде крепкие. Подтянул к себе за бедра и впился ртом в ее розу. Такую сладкую, такую нежную, самую красивую из всех, что видел. Девочка затрепетала и издала какой-то красивый вибрирующий звук, похожий на пение райской птицы. А он пил ее и ему было мало! Он покусывал и посасывал лепестки, втягивал губами розовый бутон и жужжал от удовольствия, как огромный мохнатый шмель.
Кое-как оторвался, вернулся к губам, мягким и податливым, поиграл с нежным, пугливым язычком. Потом перешёл к идеальным холмикам груди с аккуратными ореолами сосков. Рычал и причмокивал. И кайфовал, глядя, как на ее предплечьях кожа покрывается мурашками.
- Ну, теперь скажи мне, Соня, - он поднялся над ней, встал между широко разведёнными ногами, сжал ее запястья в своих ладонях, - как же мне нужно тебя трахать, чтобы ты была моей послушной девочкой?
Он коснулся головкой ее нежной горячей плоти. Поездил членом вверх-вниз. Соня прогнулась назад, запрокинула голову, выгибая длинную гибкую шею с выступившими на ней капельками пота. Он слизал их, словно бусинки сладкой влаги с долек медовой дыни. Почти вошел. Утопил пальцы в гладкой плоти упругих бёдер.
- Так как, скажи? - поднажал и чуть продвинулся вперёд, задержался и сам не выдержал - толкнулся в неё пылающую до конца. Утонул. Глаза сами собой закрылись. Вот, опять это чувство подъёма вверх. Дикий кайф. Соня открыла рот в немом стоне и тесно обхватила его внутри.
- Я не расслышал! - а самого чуть на Луну не вынесло. Он резко задвигался, быстро, сильно, почти жестко. На грани. Кровать под ними заходила ходуном. Совсем не двусмысленные звуки для соседей!
- Ааааааааа! - завыла девочка.
- Что? Орлова, слова забыла? Давай вспоминать. Какие ещё буквы знаешь? - Макс остановился, буквально заставив себя затормозить на полном ходу. Медленно повращал по кругу бёдрами, растягивая ее внутри. По телу прокатилась сладкая истома.
- Ууууууу! - задёргалась, заметалась. Хотела отскочить - не дал, чуть придавил ладонью ее шею к постели. Слегка. Чтобы присмирела заранее.
- Хорошо! А ещё?
Снова дико начал входить, большим пальцем подразнивая упругий, налитый бутон клитора, второй рукой сильнее сжимая горло - ещё чуть-чуть, почти до кайфа, и накрыл ее губы своими. Нежно. Едва касаясь. Несколько раз сочно чмокнул. Соня глаза распахнула от сочетания грубых толчков, легкого удушения и нежного поцелуя.
- Знал, что тебе понравится! - усмехнулся Моронский.
- Оооооо божееее... - выдохнула она.
- Меня Максом зовут, забыла?
Он резко вышел и перевернул ее задом к себе.