В уши отдало ударной волной. И Соня перестала слышать. Все звуки слились в один белый шум. Ошарашенная она не понимала, что с ней только что произошло. Что это было? Где она? Кто она?
Не в силах заставить себя открыть глаза, пожираемая совестью, она почувствовала дыхание на своей щеке. А потом губы на своих губах. Мягкие. Они больше ничего не требовали. Просто целовали, пощипывали Сонины губы. Пока она окончательно не пришла в себя.
- Это было очень... ярко, Соня. - сказал тихо Моронский, поднимаясь над ней. - Извини за трусы. Прям нашло чё-то...
Она медленно, словно отходя от наркоза, оторвала голову от сидения и села, поправляя подол платья. В ушах все ещё шумело. На щиколотке болталась белая тряпочка, бывшая ещё недавно вполне приличными кружевными трусиками. Соня молча скомкала ее в кулаке. Она чувствовала взгляд Моронского на себе, но не могла заставить себя посмотреть на него в ответ.
Что делать? Что говорить? Вообще, в таких ситуациях надо ли что-то говорить? А как теперь себя с ним вести?
Макс потянулся за футболкой и Соня заметила на его плечах пару свежих царапин. Неужели, это она сделала?
По дороге обратно ни Макс, ни тем более Соня не проронили ни звука. Он, правда, постоянно бросал на неё тяжелый взгляд из-под нахмуренных бровей. А она изучала татуировки на его правой кисти. Это были не просто рисунки. Это были какие-то цифры, фразы на латыни, знаки, отметки, которые для Моронского, судя по всему, имели важное значение. И она захотела знать - какое.
«Нет, только не влюбляйся, ни за что не влюбляйся в него!» - молила себя Соня.
«Поздно...» - хихикнул тоненько первый внутренний голос. «Абсолютно...» - строго подтвердил второй.
Машина притормозила у ворот дома Нелькиной бабушки.
- Поедешь сейчас со мной. - Сказал он так, что впервые было непонятно - это больше приказ или просьба...
- Нет! - покачала Соня головой.
Девушка заметила, как тяжело поднялась его грудь и снова сжалась челюсть.
- Тогда уйди прямо сейчас! - рявкнул он, не разжимая зубов и резко развернулся всем корпусом к Соне. - Иначе я скручу тебя, сука, нахрен. И увезу! Силой.
Соня застыла, вжалась в кресло, часто моргая. Сердце пропустило удар, а кровь в жилах встала.
- Ещё секунда! Соня! - его затрясло и он, вдруг, крикнул так, что у Сони опять заложило уши: - ПОШЛА ВОН!
Быстро схватив ручку двери, девушка буквально вывалилась из салона. Едва она успела захлопнуть пассажирскую дверь, Моронский втопил педаль газа и сорвался с места, поднимая новую волну пыли из-под колёс.
Соня стояла и смотрела вслед удаляющемуся Гелику. Простите, Брабусу.
Почему-то вдруг стало очень больно где-то в груди. Почти невыносимо.
Рядом появилась Нелька, тихонько положила свою ладонь на плечо Сони.
- Пошли в дом, а? - острожно сказала она, когда автомобиль Макса исчез за поворотом.
Соня кивнула. И уже сделала шаг ватными ногами к калитке.
Как из машины, сопровождавшей Моронского, вышел знакомый детина и направился в их сторону. Подошёл к Соне и протянул какой-то брелок:
- Максим Андреевич - начал он невнятно, - просил передать это, если вы останетесь.
Он переступил с ноги на ногу.
- Сказал, сказать... - он запнулся на полуслове и посмотрел вверх, как будто, что-то вспоминая, - что это за лучший... минет в его жизни. Прыснул, покраснел, словно вареный, всунул ключ Соне в ладонь и быстро пошёл к Лексусу, оставив ту в шоке наблюдать, как отъезжает машина охранников Моронского.
- А-ху-еть! - произнесла Нелька. - Это же новенький «Порш»!
Соня уже ничего не слышала и не видела. Глаза застилала густая, плотная пелена. Внезапная боль в груди переполнила все резервуары и слёзы брызнули из глаз двумя жгучими потоками...
Глава 17
«Сука! Вымотала! Выбесила! К чёрту всё!». Он больше ни минуты не потратит на эту девчонку!
Пусть катится из его жизни!
«Под кожу пробралась. Змея. Ненавижу суку!»
Ещё он за бабой по каким-то «калачам» не бегал! Которую даже не трахал ни разу!
Немыслимо! Чтобы он - Моронский... Да кто она такая!? Откуда взялась?
Педаль в пол, а все кажется, что мерин ползёт, еле живой. Ещё и дождь зарядил совсем некстати - лупит в лобовое стеной. Лужи под колёсами взлетают фонтаном в стороны.
До ночи должен успеть вернуться в город.
А перед глазами она... Ее распахнутые ноги.
И глаза. Напуганные. Стыдливые. И распутные...
Да, там в них такой ураган! Она и сама не знает. Не подозревает даже, на что способна!
Но почему опять мимо? Почему опять «НЕТ»? После того, как ее на Сириус вынесло? Ведь видел же он, что она кончила, как в первый раз!
Ему уже не хотелось играть.
Хотелось просто всадить ей. Узнать, какая она внутри. Такая же, настоящая, как и снаружи?
Просто он наелся фальши. Она была повсюду. Искусственные сиськи, искусственные ягодицы, пришитые волосы, нарисованные брови, перекроенные, по одному лекалу лица. Первоклассные шлюхи, как с обложек глянца, на все согласные. Но фальшивки с такими же поддельными эмоциями. Даже запахи ненастоящие.
А у этой... всё своё и всё такое... охуительное. И аромат её. Знакомый такой. Из детства. Нет, даже раньше. Из какой-то прошлой жизни.
С машиной, конечно, жестко вышло. Но девчонка сама виновата. Заслужила. Он этот вариант просчитывал, как запасной, на крайний случай и предположить не мог, что он будет единственным. До последнего думал, что поедет с ним. Уверен был. Там бы вручил порша, как полагается. Как оно полагается он, правда, и сам не знал - никогда, как-то, машины дарить бабам не приходилось... Но по ситуации бы разобрался. Не тупой.
И вообще, какой черт дернул его купить эту машину? Да, блять, странный импульсивный порыв и ещё немного первобытной самцовый логики - обозначить свою территорию! Чтобы больше ни один ушлепок на дороге даже не подумал яйца свои вонючие подкатывать. Ну, понятно же, что такая девочка на такой тачиле - всегда чья-то, всегда под кем-то. Номера даже сделали такие, чтобы уж наверняка ни один мусор, ни один мудила...
Врубил на полную мощность Fujiya and Miyagi и там про suck to me почти в каждом треке. Вырубил. Лучше уж Marilyn Manson.
Доберётся до дома, в душ, переоденется и в клуб. Две! Нет, три голубушки сегодня его порадуют. А с этой... все! Завязывать надо.
Совсем не в кайф, конечно, столько времени на неё потрачено. Нервных, сука, клеток! А как бы хорошо ИМ могло быть... И не один раз, нет. Много. Долго. Сладко. Жестко. Он бы с ней такое вытворял... картинки эти на выставке, от которых она глаза прятала, ей бы детской мазней показались!
«Ладно, проехали! Все! Слюни подобрал и забыл!»
Ни на одной пизде свет клином не сошёлся.
Это ему просто показалось...
***
Сесть за руль треклятого Порша все-таки пришлось, как бы Соня не упиралась. Не оставлять же его в «Калачах». Тем более, что по всем документам Соня являлась законной владелицей этого автомобиля.
Молодец, Моронский, нечего сказать! Одарил, так одарил. Теперь каждый раз, глядя на эту машину, или садясь в неё, Соня вынуждена вспоминать своё грехопадение. А она и так не может выкинуть его из головы.
На, девочка, тебе машинку. Ты все строила из себя не такую, как все. А теперь ничем не отличаешься от тех, в чью сторону сама недавно презрительно фыркала «насосала». Получается, Лев прав был. Продажная она «эта самая». Теперь эта машина, как клеймо!
«Молодец, Моронский - пошла Соня по второму кругу, - показал ей её место!»
Ещё и краснеть заставил перед охранником своим! Унизил! Отомстил? За что? Что он за человек? Откуда в нем все это? Зачем он так с ней?
Ездить на Порше она, конечно, не будет. Поставит на стоянку и пусть стоит - ржавеет. Пусть его растащат на запчасти! А она пока на такси, а потом позвонит и потребует вернуть ей её старую удобную и родную Кию! А главное, честно заработанную!
Нет! Звонить она первая не будет! Больно надо! Пусть сам звонит.
Или нет! Пусть никогда не звонит и не пишет! Пусть он вообще про неё забудет. Да, это будет лучше всего.
Или нет! Пусть звонит - она не будет отвечать и вообще, вот прямо сейчас возьмёт и заблокирует контакт!!!