- До...- Соня была уже изрядно заведена. Вернее, это была перманентная реакция ее тела на Макса. Жать на тормоз в его присутствии бесполезно. Расстояние до точки безумия стремительно сокращалось.
- Я оправдал ожидания? - он глухо усмехнулся.
Соня продолжала трогать себя там, уже не особо обращая внимание на запыхтевшего паровозом Моронского. Вернее, она смотрела на него из-под опущенных ресниц, но возбуждение было сильнее стыда.
- Превзошёл... - Соня закинула голову назад, пальцами дразнила ставший очень чувствительным набухший бугорок, неосознанно двигая бёдрами. Открыла рот в немом стоне.
- А в твоих фантазиях я был нежен или груб? - прохрипел Моронский.
Нет, она ни за что не признается ему, что ее воображение оказалось куда скромнее. Она чувствовала, что уже близко. Пальцами свободной руки коснулась своих губ, проникла ими в рот, облизала, спустила по шее, затем к животу, вернула руку на потяжелевшую грудь, ущипнула себя за сосок.
- Да, детка, покажи мне это... ласкай себя, представь, что я внутри. Глубоко. Грубо, как тебе нравится. - Соня видела, как рвано резко и сильно поднималась и расширялась грудная клетка Моронского, как сократились на руках мышцы, как сдерживал он их, впиваясь пальцами в простыни. Но он лежал, не двигаясь, и наблюдал, сквозь застилавший глаза полог похоти.
Как её накрывает. Как она без стеснения ласкает себя одной рукой между ног, другой терзает свои груди. Мягкий, спокойный прилив наслаждения начал накатывать снизу вверх из-под ее пальцев до корней волос, усиливаясь с каждой волной. Соня всхлипнула, затряслась и выгнулась назад.
Макс, внезапно, ухватил ее за запястья и потянул на себя. Она послушно упала ему на грудь, отрывисто дыша и вздрагивая. Почувствовала его ладонь у себя на затылке. Пальцы Макса зарылись в Сонины волосы, начали перебирать, массировать кожу головы.
Постепенно дыхание выровнялось, Соня расслабилась, тело отяжелело. Глаза сомкнулись сами собой, она даже не заметила, как и когда, мягко, словно перышко, опустилась в глубокий сон.
***
Макс уже в брюках сидел на кровати рядом со спящей Соней, едва прикрытой легкой простыней. Протянул руку, убрал прядь волос с ее лица. Она открыла глаза и часто поморгала. Потом резко подняла голову.
- Сколько времени? - встрепенулась птичка.
- Тихо, тихо, Соня-теребоня. Можешь ещё поспать. Это мне пора через полчаса ехать. Ты просто дверь захлопни.
Соня села, подтянув к груди простыню.
- Нет, - замотала головой, - я тоже поеду, я быстро соберусь.
Она засуетилась, выползая из постели, простыня застряла, не хотела покидать кровать, Соня сдалась и голая пошлепала к двери, ведущей в ванную.
- Соня, - позвал он, глядя ей вслед.
- Что... - обернулась, вильнув гладкими бёдрами. Волосы шоколадным шелком рассыпались по спине и упругой высокой груди. Моронский оглядел ее голодным взглядом с головы до ног. В мозгах пронеслось что-то примитивное, маргинальное «Охуенная, блять, охуенная». И заныли яйца.
- Ничего, - Макс покачал головой.
Она смущённо отвернулась и скрылась за дверью.
Моронский выдохнул. Взъерошил волосы на голове. Взгляд упал на Сонин телефон.
- Как же я забыл, болван!?
Он взял его в руки. Покрутил, потыкал. Экран запаролен, конечно же. Снял дурацкий розовый чехол. Открыл на своём телефоне список контактов, вызвал Сонин.
Ее телефон ожил, а на его экране высветилась его - Моронского, фотка. Та самая что ли?
Макс усмехнулся. И быстро пошёл в ванную с телефоном.
- Тут тебе звонит кто-то. - Соня, уже в своём белье, вздрогнула, стоя перед зеркалом с щеткой в зубах.
Прополоскала рот и протянула руку, чтобы взять мобильник. Но Макс не дал. Выдернул в самый последний момент. Поднял высоко на головой.
- Ну, что за детский сад, Макс? Дай сюда.
Макс разжал пальцы. Телефон с треском шмякнулся о мрамор ванной комнаты. И затих.
- Моронский! - прошипела Соня и побледнела. - Ты чё наделал?
- Упс. Прости.
Она присела подняла телефон, по экрану которого расползлась паутина трещин.
- Да ты не расстраивайся, - Макс из-за спины протянул ей коробку с новым айфоном. - У меня тут совершенно случайно оказался запасной.
- Ты ненормальный! Там же все мои контакты! - бледными губами проговорила Соня. Видно было, что девчонка негодовала, но Максу нравилось, что она не закатывает истерику. Держится. Пышет тихой яростью, сопит маленькими ноздрями, кулачки сжала и губу нижнюю кусает. Хороший знак.
- Какие там у тебя контакты, я тебя умоляю, Орлова!
- Деловые, Моронский. Деловые!
Огрызается!
- Здесь, - он ткнул пальцем в коробку с айфоном, - один контакт самый главный - мой. Остальные на десятом месте. Макс сделал шаг к Соне, притянул ее к себе и поцеловал. Стремительно. Властно. Рвано. Глубоко. Пусть знает своё место.
- Какой я у тебя контакт, Соня? - выдохнул он ей в губы.
Она часто заморгала, облизала губы и сказала:
- Половой, Моронский. Половой!
***
- Я конфискую твою Бриони, Моронский! - на ходу подворачивая манжеты и дохлебывая из чашки свежесваренный кофемашиной дабл-эспрессо, сообщила Соня.
- Это почему? - поинтересовался он, затягиваясь сигаретой.
- Потому что, по твоей вине на моей уже нет пуговиц. Одни убытки с тобой!
- Сколько? - выдохнул Макс дым в потолок.
- Да почти все! Одна или две на ниточке!
- Я спрашиваю, сколько стоят пуговицы?
Соня уставилась на него, как на умственно отсталого.
- Тебе по себестоимости посчитать или с накруткой? Блузка стоила тысячи три. Я могу только предполагать, сколько из этой суммы ушло на пуговицы.
Моронский, зажав во рту сигарету, протянул руку к пиджаку, достал из внутреннего кармана бумажник. Открыл его, отсчитал несколько банкнот и положил перед Соней на постели.
- Четыре куска. Купи себе новую.
Соня застыла, глядя на восемь купюр по полтысячи евро.
- Что-то мои акции на шкурном рынке резко упали? - ехидно заметила Соня. - За прошлый минет я Кайен получила. А в этот раз всего четыре тысячи?
- Так остальное я кунилингусом отдал. Плюс айфон. Минус штраф за побег и моё терпение.
Соню в очередной раз захлестнуло волной возмущения. Захотелось запустить чем-то тяжелым в его нахальную физиономию. Она посмотрела на пустую чашку из-под кофе. Нет. Бросаться фарфором в лица красивым ловеласам заманчиво, но бесперспективно. Вместо этого, она вздохнула и сказала:
- Моронский ты помешанный извращенец. Ты просто больной на всю голову. Как меня угораздило связаться с тобой!?
- Ты слишком разговорчивая для шкуры! - Он затушил сигарету в пепельнице. - Тащи свою задницу сюда, я её помну немного. У нас ещё пять минут есть.
- Я подойду только, если ты уберёшь эти бумажки подальше от меня.
Макс хмыкнул, но евро убрал, не спуская с Сони взгляда прищуренных глаз.
***
Они вышли из квартиры тихо. Она в его рубашке, заправленной в юбку. Он - в двубортном пиджаке на голое тело. Пижон. Жиголо.
Господи, за что?!
Подошли к лифту, как будто смущаясь друг друга немного. Ну, во всяком случае Соня точно смущалась. Пока ждали лифт, молча фехтовали взглядами. Он смотрел на неё. Она смотрела на него. Так же молча вышли из подъезда. Не проронив ни звука, дошли до Сониной (Сониной!) машины. Остановились.
Вот! Вот оно! Взгляд его опять потемнел и заострился. Он чуть наклонил подбородок и посмотрел исподлобья. Соня, как обычно в таких ситуациях, отступила назад и вжалась в дверь с водительской стороны. Моронский упёр руки в Порш по сторонам от Сониного лица.
Вот всего каких-то полчаса назад он почти был похож на нормального. Придурка, но нормального. Ладно, ненормального придурка. Но земного. А сейчас опять стояло перед ней исчадие ада. И опаляло ее щеку своим огненным дыханием.
- Сколько мне ждать, Соня? - спросил он так, что у неё снова ноги стали желейными.
- Дня четыре, - пискнула девушка.
Макс сжал челюсти, раздул ноздри.
- В субботу стрелка, значит. Имей в виду, из-под земли достану!
Соня затрясла головой, невольно запутавшись взглядом в волосках на голой груди между лацканами его пиджака.