- На глаза мне эти дни лучше не попадайся. Ясно? - рявкнул Макс.
Она опять закивала.
Моронский взял ее за локоть, чуть отстранил, открыл дверь автомобиля и усадил Соню на сидение. Молча захлопнул дверь.
Соня завела машину и тронулась с места парковки. В зеркало заднего вида она следила за темным силуэтом мужчины, который сводил ее с ума. Пока не повернула и он не скрылся из вида...
I've been alone, for too long,
To be burned by this now.
If i can keep, you here with me,
I will live somehow.
I'll (tell) you, when you run away,
I'll save you.
I'll break you, when you fall away,
I'll kill you.
Terry Grand “I'll Kill You (Softly)”
Глава 25
I know we could live tomorrow
Я знаю, мы могли бы жить завтра
But I know I live today!
Но я знаю, я живу сегодня
I know we could live tomorrow
Я знаю, мы могли бы жить завтра
But I don’t think we should wait!
Но я не думаю, что мы должны ждать, нет...
La-la-la, love
Ла-ла-ла, любовь
Laleh “Live tomorrow “
Вторник.
Соня всю жизнь, сколько себя помнила, танцевала. Как только научилась ходить, тут же стала крутить попой под любую музыку, даже, наверное, под папин храп могла бы, будь он более мелодичен. Родные умилялись и прочили ей будущее великой балерины. Но в балерины Соню не взяли за слишком женственный скелет.
Да. Так маме и сказали: у вашей дочери очень женственный скелет. Лет в пятнадцать она оформится в девушку с ярко выраженной фигурой «песочные часы». Нам в балете таких даром не надо. Вера Александровна сочла объяснение дурацким, но даже обрадовалась. Все-таки, классический балет - это очень серьёзное решение, которое может повлиять на всю жизнь. Да и профессиональный путь балерин извилист, стремителен и не всегда успешен. Там, как в джунглях - выживает тот, у кого зубы больше.
Зубы у Сони выросли ровные, красивые. Но скромная, тихая девочка кусаться ими совершенно не умела, а танцевать по-прежнему хотела. Поэтому, её отдали в студию современного танца. О чем ни мама, ни сама Соня ни разу не пожалели. Занятия в студии совершенно ни к чему не обязывали. Но благодаря 8 годам, отданным танцам, Соня приобрела силу, выносливость, гибкость, научилась владеть своим телом (ну, относительно движений). И потрясающую фигуру: стройную, с сильными, будто выточенными ногами, упругими ягодицами, крепким прессом, изящными руками, гибкой спиной.
После того, как студию она закончила, поступив в институт, чисто для поддержания себя в тонусе, пару-тройку раз в неделю Соня ходила на занятия по стрип-пластике.
Ей нравилось. И нагрузка, и танцы, и коллектив классный, девчонки веселые. Но на последнем курсе стало не до танцев. А потом и Лев недвусмысленно намекнул, что это хобби - неприличное.
Это было 14 февраля. Они с девчонками в студии поставили номер по мотивам танца Деми Мур из фильма «Стриптиз», тот, что она в полотенце танцует. И Соня решила «подарить» его Льву на День влюблённых, отодвинув на второй план собственные именины. Этот поступок она потом долго считала самым нелепым в своей жизни!
Лев не оценил. Сказал, что его девушка должна вести себя скромнее и вообще, он рассчитывал на айподсы. Ну, Окей. Так в танцзале она стала бывать все реже.
И вот сегодня Соня твёрдо решила возобновить занятия. Как минимум, три раза в неделю будет ходить!
Она отыскала свою форму, кроссовки и сунула в рюкзак. Отправилась в зал.
И отлично там отзанималась. Размялась, растянулась, надвигалась. Мышцы налились. Тело быстро вспомнило все, чему училось восемь лет. Соня даже о Моронском не думала. Почти целых полминуты.
Пришла домой, приняла душ. Надела его рубашку. Так и ходила, периодически нюхала ее ворот, подолгу зависала, глядя в одну точку, не замечая вздохов и косых маминых взглядов.
Держаться на плаву, не захлёбываясь ежеминутно воспоминаниями и его ароматом чуть-чуть помогала работа.
Соня сдавала проект. Просидела над завершающим этапом часа три. Ещё раз все проверив в оформлении и вложениях, отправила заказчику утверждённый чистовой вариант. Все, теперь можно было отдохнуть. Но это означало опять начать перебирать в памяти детали, образы, ощущения, слова и взгляды. Моронский вытеснил из ее жизни все, что не было связано с ним. Любые запахи, любые звуки, особенно музыка, имели свой эквивалент в Сониных воспоминаниях о проведённых с Максом часах. А что не имело его, то автоматически теряло значимость. Становилось неинтересным. Пресным. Пустым.
И это изводило. Выжигало. Соня даже с трудом могла заставить себя проглотить что-то, кроме йогуртов и кофе - мешал хронический спазм в горле. Мама кружила вокруг неё мрачной тучей, вздыхала, но ничего не говорила, не задавала никаких вопросов, просто буравила ее взглядом, полным тревоги.
Соне за день удалось восстановить все важные контакты и даже последние переписки с заказчиками.
Только главный контакт молчал. Софи вздрагивала от каждого производимого телефоном звука, бросалась к каждому звонку и дзыньку. И сама себя ругала потом за это!
То ли в отместку, то ли из вредности и хулиганства, Соня лишила Моронского фамилии - переименовала его у себя в телефоне в «Половой контакт». Слишком много чести!
Среда
Вечером они с мамой сидели перед телеком на диване и смотрели какое-то очередное горластое, остро-социальное шоу. Ну, как смотрели? Мама читала книгу под аккомпанемент запиканных матов, а Соня рассеяно залипала в телефоне, не особо понимая, что, собственно происходит на экране. И в её жизни.
Вздохнула. Отложила телефон и пошла на кухню налить себе чаю.
- Тебе тут сообщение от полового контакта пришло, - с мрачной ухмылкой проговорила мама, когда Соня вернулась в гостиную.
Софи поставила чашку на столик и трясущейся рукой взяла телефон из маминых рук.
«Чувствую, как с каждым днём девственность все ближе. Скоро появятся прыщи. Дрочить уже начал», - прочитала она и улыбнулась.
И уже начала думать, как бы так остроумно, да поизящнее ответить, как телефон завибрировал снова.
«Если не хочешь отсосать мне у себя в подъезде - не отвечай!»
Не начинай того, что не сможешь продолжить! Эту его фразу она теперь точно никогда не забудет.
Вспомнив, к чему однажды привела неосторожно начатая переписка с Моронским, Соня отправила смеющийся смайлик. Это же нельзя считать полноценным ответом? Это - эмоция.
«Смейся, смейся...» - пришло следом. И через секунду: персик, баклажан и брызги.
Соня прыснула в экран. Детский сад. Подняла голову и встретилась с внимательным, даже проницательным взглядом Веры Александровны. Мама покачала головой, вздохнула и спряталась от Сониного позора за книгой.
- Прости пожалуйста, Соня, - проговорила она, - у тебя сейчас лицо, как у дурочки-пиздурочки.
Соня замерла с открытым ртом.
Но услышала, как снова звякнул телефон, кинулась к экрану, ловя на себе очередную мамину «оплеуху». Ещё сообщение.
На этот раз оно было не от Моронского, а от банка. Банк сообщал, что на Сонину карту упало ровно четыре тысячи евро. Те самые, восемь по пятьсот. То есть, по сути, сообщение все-таки было от Моронского.
Соня шлепнула себя ладошкой по лбу.
Она хотела тут же написать что-нибудь язвительное, уже открыла переписку. Ещё раз пробежалась глазами. Нет. Отсос Моронскому в собственном подъезде - совсем не то, что должно быть темой завтрашнего «Прямого эфира».
- Соня, эту рубашку уже надо постирать, - услышала она снова мамин голос. - И вернуть хозяину.
Четверг
У Сони зародилось новое чувство. Неприятное. Ужасное. Даже отвратительное.
Оно холодной скользкой сколопендрой пробралось за пазуху. Сколопендра сочла место за Сониной грудной клеткой весьма благоприятной средой обитания, начала прогрызать в душе тоннели и откладывать в них свои токсичные продукты жизнедеятельности.
А самое неприятное во всем этом было то, что это паразитирующее чувство называлось просто - ревностью. И никогда не возникало само по себе. Только вместе с влюбленностью, которой и питалось. Вот это и было, по-настоящему, ужасно.