Аля Пачиновна - Подари мне себя до боли

- Целоваться не будем. Я знаю, чем это все кончится, а тебе явно нужна передышка, - и, прежде, чем она успела возразить, взял за руку, и сказал: - Иди сюда, что покажу.

Он потянул ее за собой на середину гостиной, по пути подобрав со столика пульт. Свет погас. В окнах мерцал спящий город. Но его бликов хватало, чтобы они могли видеть друг друга.

- Послушай! Какой звук, - он нажал на пульте кнопку и со всех сторон на них хлынула мелодия. Та, под которую начался этот самый длинный, самый невероятный, незабываемый, сумасшедший летний день. Кавер на песню Unchained Melody.

Чистейшая мелодия. Две гитары. Два голоса, мужской и женский.

Мужской пел про то, как он изголодался по поцелуям, женский - просил любви.

My love, my darling, I've hungered for your kiss

Are you still mine?

I need your love, I need your love

God, speed your love, to me...

Звук обволакивал. Уносил. Завораживал.

Мурашки волнами пробегали по телу. А он держал и не отпускал. И смотрел в полумраке, не моргая.

Соня обхватила его за талию. Крепче прижалась.

- Потанцуешь со мной.

- Я не танцую.

- А я не спрашивала.

Она шагнула в сторону, увлекая Макса за собой. А он мгновенно наступил ей на ногу. Соня качнулась в другую сторону и они неловко столкнулись бёдрами. Остановились и стояли так просто качаясь из стороны в сторону, обнявшись. Это, наверняка, был самый странный парный танец во вселенной. По крайней мере, в ее вселенной.

Из души, из сердца, из живота наружу рвались чувства, спрессованные в слова, но Соня сильнее сжала зубы. Нет. Никогда. Никогда. Никогда. Она не даст им волю. Задушит. Утопит.

Нельзя.

«Как же я его люблю. Как. Же. Я. Его. Люблю.»

- Как же я не люблю танцевать! - прошептал Макс ей на ухо.

***

Отдельная тайна, мы вроде случайно

Встретились вдвоем

Мой мир вертикально

И горизонтально, знает твой дом

Но, а мы, ты посмотри

Стали ближе и так близки

Но, а мы, ты посмотри

Стали ближе

Как твои дела?

Я узнаю сам

Мы проснемся там

Утро нам в глаза

Ты магия, и я

В твоих историях

Хочу я снять своё кино

И ты моя - аа

Актриса ла-ла лэнд

Наверно я в тебя...

You know

Akha feat. SYNTHBAT

Youre like an Empress

Ты, словно императрица.

(Youve got fire running down your cheeks

У тебя по щекам бежит огонь

You burn everything you see

Ты сжигаешь все, что видишь.

Gold are your fingers

Золото - это твои пальцы

Leaving traces everywhere you go

Оставляющие следы, куда бы ты ни пошла

Diamonds in your skin, my blood flows

Бриллианты в твоей коже, моя кровь течет.

Bring the lion out

Выведи Льва!

Bring the, bring the lion out

Приведи, выведи Льва!

Saint Mesa «Lion»

В это утро (если можно было считать утром полдень) Соне удалось выползти из постели беспрепятственно. Моронский спал, как викинг или гладиатор после боя, или как гусар после хорошей пьянки - хоть из пушки пали. Но палить из пушки - дело не женское, поэтому, Соня отправилась на поиски одежды и еды.

Ночью он раздел ее, разделся сам прямо там, в гостиной, и принёс в спальню. Оба уснули мгновенно, едва головы коснулись подушек. Во всяком случае, Соня не помнила ничего ровно с того момента, как он опустил ее на постель и сам лёг рядом.

Шмотки их так и валялись на полу, в том месте, где они «танцевали». Соня надела трусы, футболку, остальную одежду аккуратно сложила на диване и прошлепала на кухню.

За глянцевой дверью огромного чёрного холодильника чьей-то педантичной рукой были разложены и расставлены всякие съедобные продукты.  Как на витрине. Соне даже стыдно стало. Ничего из того, что она ожидала  увидеть в холодильнике холостяка тут не было. Ни пива тебе, ни воблы, ни колбасных шкурок.

Свежайшая зелень, сыры, авокадо, масло в масленке, яйца в специальном футляре. Молоко не в тетрапаке, а в стеклянной бутылке, сок в графине. Все будто стерильное.

Ух-ты, манго! Бутылка белого вина. Несколько бутылок из синего стекла... «Са-ра-то-га» - прочитала соня на этикетке. Минералка такая что ли?

«Неплохо вы питаетесь, господин Моронский. Удивить вас будет сложно!». Она достала несколько яиц, хлеб в вакуумной упаковке, масло, авокадо, мягкий сыр «рикотта». Нашла подходящую сковороду в шкафу, на растопленном масле поджарила хлеб до хрустящей, румяной корочки. Сначала хотела яйца тоже просто поджарить, но обнаружила в выдвижном ящике пищевую пленку и решила сделать пашот, как учила мама. Из авокадо сделала гуакамоле, поперчила, посолила и сбрызнула лимоном. На хлеб намазала сначала сыр, потом гуакамоле, затем сверху аккуратно  накрыла яйцом-пашот. Выложила на блюдо с листиками латука. Порезала пополам несколько помидорок-черри. Получилось красиво. Ещё бы вкусно было... готовит-то она крайне редко, почти никогда.

Соня так увлеклась, что не сразу услышала жужжание телефона. Незнакомый номер. Мало ли, может, по работе.

-  Алё?

- Привет.

- Нелли, ты?

- Ну, а кто?

- Просто ты с незнакомого номера звонишь...

- А... я ж с бабулиной допотопной нокии звоню, пришлось даже на чердак залезть, связь ни к черту. Твой же у меня телефон изъял, прикинь.

Соня хихикнула.

- Смешно тебе да? А я поле картофельное прополола вчера! Поздравь меня, я теперь разбираюсь не только в искусстве, но и  в тяпках!

- Труд - он облагораживает.

- Сучка ты! Сама-то там, поди, трахаешься, а я тут колорадских жуков собираю.

- Корнеева!

- Ладно-ладно. Представляешь, - тихо, интимно заговорила подруга сквозь треск в трубке, - вчера приехал за мной лысый носатый мужик с пузцом, чем-то на Куценко похожий, представился Виталиком. Садитесь, говорит, барышня, доставлю с ветерком в Калачи непосредственно. Я, значит, думаю, что это водила Моронского, всю дорогу трещу, как тетя Сара на Привозе, все анекдоты, какие знаю, рассказала, всякие истории из жизни искусствоведа... матерюсь, как сапожник... Он молчал, молчал, потом такой: хочешь сиськи?  Я опешила! Я, говорит, сделаю тебе сиськи бесплатно, если ты хоть полчаса помолчишь! Прикинь. Я говорю, а вы кто, молодой человек? А он знаешь, чё выдаёт? Хирург я, говорит! Прикинь? Я-то, дура, думала он у твоего на побегушках.

- Сочувствую ему серьезно, Корнеева. У меня уже тоже ухо раскалилось.

- А у тебя как? Влетело тебе? Сильно?

- За двоих.

- Ну... голос-то у тебя, не скажешь, что печальный... Чё было? Рассказывай!

- Нет, Корнеева, даже не настаивай, - твёрдо заявила Соня и почувствовала, как вспыхнули  уши и щеки.

- С ума сошла? У меня тут никаких развлечений! Ни интернета, ни ютуба, ни инсты, соответственно. Телек с тремя каналами и радива! Ты - моя связь с внешним миром. Колись!

- Я не могу, - полушепотом призналась Соня, - и вообще, это не телефонный разговор...

- Аааа, ты у него что ли?

- Чего не можешь? - раздалось над самым ее ухом.

Соня чуть телефон из рук не выронила в тарелку с тостами.

Макс стоял за спиной. В шортах, взъерошенный и угрюмый. Она буквально осязала исходившие от него низкочастотные волны. Огромный, горячий, будто разогретый на солнце викинг-гладиатор почти прижимался к ней, но руками не трогал, весь натянутый, как струна. Он перехватил пальцами телефон из Сониной руки, поднёс к губам и, сказав: - Она не может, - нажал отбой.

- Доброе утро тебе тоже! - съязвила Соня.

Моронский проигнорировал. Подошёл к кофемашине, включил. Достал из шкафчика две чашки.

- Ты не с той ноги встал?

- Встал я с той. Только перед тем, как встать, рассчитывал, как минимум, на минет, - не глядя буркнул Макс, совершая какие-то манипуляции с кофейными зёрнами, - глаза открыл, а никого подходящего нет рядом. Опять, прикинь! - он, наконец, удостоил ее взгляда, но лучше бы не смотрел. - Ты не знаешь, к кому обратиться, а то стояк с утра, аж обивка трещит?