— Я не трахаю копа, — проговорил я сквозь стиснутые зубы. — И я не гребаный стукач.

— Это ты так говоришь. Но факты говорят против тебя, Флинн, — сказал он. — Прямо сейчас к тебе много вопросов, брат. Это плохо для тебя, приятель. Весьма, весьма плохо.

Николай двинулся вперед с пушкой в руках и ухмылкой на лице. Я не дрогнул, когда он навел на меня пистолет, держа его у моей головы. Он широко оскалился, словно наслаждался каждой секундой этого. И я был абсолютно уверен, что так и было. Николай был безжалостным убийцей, честно говоря, на самом деле мы никогда не нравились друг другу.

Без оружия и с пистолетом у виска, единственное, что мне оставалось — попытаться вразумить их. Говорить, чтобы выпутаться из этой чертовщины, или, по крайней мере, тянуть время и достаточно долго не давать им убить меня, чтобы я мог попытаться сбежать.

Колин тоже был вооружен, и даже если бы он был мне кровным братом, я не особо надеялся, что он не попытался бы меня убить. Как-никак, он подставил меня. Он был единственным, кто привел с собой русского, чтобы тот смог выполнить свою грязную работу.

— Я просто пытаюсь заботиться о братстве, Флинн, — сказал Колин. — И убедиться, что наши отношения с русскими останутся прочными. Позволить стукачу жить из-за привязанности — нехорошо для бизнеса. И последнее, чего мы хотим — развязать еще одну войну с нашими новыми друзьями. Парень, разве у нас недостаточно кровопролития и убийств?

— Вы не того взяли, Колин, — произнес я громко. — Что хорошего в том, чтобы убить меня, если стукач все еще остается на свободе, а? А он на свободе. Поверь мне, так и есть. Да, я могу быть мертвым, но стукач останется живым. И когда он продолжит стучать, что тогда подумают о тебе братья? Думаешь, они по-прежнему будут хотеть видеть тебя в роли лидера? Полагаю, ты к этому и клонишь, в конечном счете, ты устраняешь меня и затем занимаешь мое место. Не таков ли твой план, парень? — Эта демонстрация силы с Колином длилась уже не первый день. Я старался проявлять терпение, зная, что он не был таким непоколебимым, каким считал себя. И именно этим и был весь этот бардак — демонстрацией силы.

Но Колин не успел ответить. Я вздрогнул и пригнулся, когда откуда-то позади меня раздался выстрел. Пуля едва задела большого русского и попала в дверь за его головой. Выстрел заставил Николая повернуться и ответить на огонь незамеченного противника, предоставив мне достаточно времени, сделать шаг и заехать ногой ему по яйцам. Я вложил в этот удар всю силу и с удовлетворением улыбнулся, когда он схватился за промежность и повалился в мучениях. Он выглядел так, будто его сейчас стошнит.

Воспользовавшись его состоянием, я вырвал у него из руки пистолет. Я понятия не имел, кто в нас стрелял, но кто бы это ни был, он подарил мне шанс, который я намеревался использовать.

Он все еще задыхался и сыпал проклятиями, так что я заехал коленом ему в лицо, после чего он повалился на землю. Я придавил его к земле, положив ногу на его самую чувствительную, и вероятно, опухшую и ноющую, часть тела.

Теперь настала моя очередь ухмыляться, когда карты перевернулись, и пистолет был у меня.

— Не столь могуч теперь, а? — усмехнулся я. — Без своего пистолета. На самом деле, без этого пистолета, ты обычный слизняк, не так ли?

Николай вздрогнул, когда я плюнул ему в лицо и взвел курок, готовясь выстрелить ему в голову. Но я прирос к месту, когда услышал позади себя голос.

— Не делай этого.

Мои глаза распахнулись в абсолютном ужасе. Это был голос Эйвы.

Оглянувшись через плечо, просто чтобы убедиться, я почувствовал, как сердце ушло в пятки, когда увидел свою красивую девочку, стоящую здесь. Она была вооружена пистолетом, направленным на голову Колина. Мой кузен выглядел так, словно был готов обделаться, когда уставился на ствол ее пушки, но она смотрела на меня, пока говорила.

— Он не должен умирать, Флинн, — сказала она. — Мы можем вызвать полицию, пусть они позаботятся об этом.

— А затем я тоже отправлюсь за решетку, — вышел я из себя, мое сердце колотилось. — Ты этого хочешь?

Выражение ее лица смягчилось, но лишь на короткий миг. Она покачала головой с выражением замешательства на лице. Она выглядела так, словно ее разрывали противоречия. Словно боролась с каким-то решением в своей голове.

— Нет, — сказала она. — Честно говоря, я не хочу этого всего.

— Тогда позволь мне сделать то, что необходимо. Эти двое подонков были здесь, чтобы убить меня, поэтому мне нужно позаботиться о делах. Возвращайся в отель, Эйва. Не вмешивайся, — приказал я. — Не переживай за меня, милая. Я справлюсь сам. Я позабочусь об этом.

— Я не могу, Флинн, — сказала она. — Я не могу позволить тебе сделать это. Не могу позволить тебе пристрелить этого человека, несмотря на то, что он очень этого заслуживает.

— Я же говорил тебе, что она гребаный федерал, мужик. Она, мать ее, агент ФБР, брат, — прокричал Колин, его голос немного дрожал. — Хотя она стреляет, как чертова девчонка.

Посмотрев на него, я подавил смешок. Он поднял руки вверх с разъяренным выражением на лице. Его пистолет был на земле, в десяти футах от него.

— Я специально промахнулась, идиот, — сказала Эйва. — Я не хотела тебя убивать. Просто хотела напугать до смерти.

— Миссия выполнена, — добавил я. — Думаю, он запросто мог наложить в штаны.

— Если бы я захотела, то смогла бы попасть в тебя с этого расстояния дважды, пока ты бы бегал вокруг нас. Если бы захотела.

— Видишь, мужик? — сказал Колин, расправив плечи. — Она ни черта не секретарь.

Разрываясь между наблюдением за Николаем и Колином, я не мог нормально посмотреть на Эйву. Я не видел выражение ее лица. У меня не было возможности прочитать ее, чтобы увидеть, прав ли был Колин насчет того, что она была федералом. Я должен был признать, что прямо здесь и сейчас она вела себя, как коп. К тому же, она выстрелила из этого гребаного пистолета слишком профессионально. Она ничего не отрицала. Она просто молча стояла здесь, со странным выражением на лице.

Я не знал, что и думать, но если Колин был прав, и она была агентом ФБР, не было никакого шанса, что я смогу пойти на убийство Николая. Не перед Эйвой. Не перед тем, кто мог быть федералом. Нет, если я, так или иначе, хотел уберечь свою задницу от тюрьмы. Вздохнув, я опустил пистолет, но продолжал стоять на месте, удерживая Николая на земле. Я на мгновение наступил сильнее, просто для пущей верности.

— Спасибо, Флинн, — сказала Эйва.

Когда пистолет уже больше не был направлен ему в лицо, Николай схватил меня за ногу и дернул, повалив на землю. Я сильно ударился головой о бетон, и он бросился вперед и врезал мне по лицу. Вспышка яркого света вспыхнула у меня перед глазами, и моя голова взорвалась от боли. Кровь хлынула у меня из носа и наполнила рот медным привкусом старых монет.

И что еще хуже — теперь преимущество было в его руках.

Прозвучал выстрел, и на долю секунды, я подумал, что это был пистолет, за который мы боролись. Но Николай посмотрел на меня, перестав сопротивляться, его лицо исказилось паникой и болью. Краски сошли с его лица, а губы задрожали.

Его глаза распахнулись, и он внезапно рухнул на землю рядом со мной, крича что-то неразборчивое на русском и ревя от боли.

Я сидел, глядя на тело русского и Эйву, которая все еще держала пистолет, направленный на него. Она попала ему в бок, так что это был не смертельный выстрел, но он истекал кровью на земле возле меня.

Она поспешила к нему, все еще настороженно глядя на Колина. К сожалению, ему удалось подобрать пистолет, пока Эйва разбиралась с Николаем. Колин подошел к нам, направив пистолет прямо на Эйву. Мое сердце екнуло в груди, и я увидел, как Эйва на мгновение застыла, подняв руки вверх.

— Ты любишь ее, Флинн? — спросил Колин. — Даже после того, как она солгала тебе о том, кто она?

Моя голова раскалывалась, мысли атаковали меня с трехкратной силой, но мне удалось подняться с земли.

— Она лгала, я лгал. Думаю, теперь мы квиты, не так ли, милая?

Я заскрипел зубами, когда заговорил, неуверенный в том, что от нее последует искренний ответ. До меня дошло, что, возможно, это все было обманом. Уловкой, для того, чтобы подобраться ко мне, заслужить мое доверие. Возможно, в конце концов, она не любила меня.

— Ответь на гребаный вопрос, — рявкнул Колин. — Ты ее любишь?

— Да, я ее люблю, — сказал я, глядя на Эйву, и почувствовал, как оборвалось мое сердце, когда она оглянулась на меня.