Я стиснула зубы и прикусила язык. Вся речь, заранее приготовленная мной, была ответом на конфронтацию, но никак не на извинения. Тем более от человека, находящегося на смертном одре, и с его сыном, стоящим возле него. Все шло наперекосяк, и весь мой заранее спланированный, отрепетированный монолог негодования, казалось, полетел в трубу. Перед лицом того, что казалось искренним и душевным раскаянием, я практически потеряла дар речи.
Но если я хотела получить ответы, мне нужно было использовать возможность. И незамедлительно.
— Почему мой отец? — наконец, удалось мне спросить, мой голос звучал надломленно и разбито. — Почему? Я думала, вы с ним были друзьями, думала о вас, как о семье...
— Эйва, ты не понимаешь, — сказал он. — Ты очень многого не знаешь. Не можешь себе представить.
— Чего я не знаю? Я видела все собственными глазами, вы выстрелили в моего папу и оставили его умирать, — заплакала я. — Я видела, что случилось.
Донал посмотрел на своего сына, и на его лице была написана боль. На нем отразилось неподдельное мучение, и, по какой-то причине, я почувствовала вину за то, что стала причиной этого. Но я не была уверена, было ли это из-за понимания, что Флинн влюблен в женщину, отца которой он убил, или из-за чего-то еще, но что-то явно расстроило старика. И расстроило сильно.
— Майкл Финли был моим хорошим другом, но, также, он был и предателем, — сказал Донал, его голос был напряженным. — Он — тот, кто сдал нас копам. Я гораздо сильнее, чем ты думаешь, сожалею о том, что мне пришлось сделать. Но это было необходимо для всеобщего блага.
— Из-за того, что он был доносчиком? Этой причины было достаточно, чтобы убить своего друга? — спросила я.
Мои руки были прижаты к бокам, и меня охватила темная, непреодолимая ярость. Мне так сильно хотелось ударить что-нибудь, причинить кому-нибудь боль, вроде той, от которой я страдала в течение многих лет.
Донал обратил на меня свои темные глаза.
— Я мало что помню с тех времен, Эйва, но этого не забуду никогда. Потому что твой отец стал причиной, по которой моя жена — мать Флинна — мертва.
Тело Флинна напряглось, челюсть сжалась, и он заговорил сквозь стиснутые зубы.
— Это он был тем стукачом, который привел полицию в наш дом? — Я видела, как внутренняя ярость исказила его лицо, и понимала, что эта ярость была настолько же темной и глубокой, как и та, что текла по моим венам.
— Да, сын, — сказал он. – Это был он.
Флинн стряхнул мою руку со своего плеча и встал. Это было похоже на пощечину, и я изо всех сил старалась сдержаться, чтобы из меня не выплеснулось все многообразие испытываемых в данный момент эмоций. Я даже приблизительно не могла определить, что чувствовала. Грусть? Гнев? Ярость? Я была в замешательстве и сбита с толку этой путаницей.
Не глядя на меня, Флинн сказал:
— Я хотел бы побыть наедине с отцом. Пожалуйста.
Его голос был холодным, отстраненным, что было совсем на него не похоже. Он даже не взглянул на меня, и это было больнее, чем я готова была признать.
— Эйва, могу я побыть наедине со своим отцом? — повторил он, его голос был словно лед. — Ты получила ответы, так что надеюсь, теперь ты счастлива.
Мое сердце разбилось. Я приглушила всхлип, вырывающийся из меня. Флинн наконец-то повернулся ко мне с выражением, которое меня напугало, выражением, которое заставило меня подумать, что возможно, все было потеряно, и все, на что я надеялась, закончилось. И все потому, что мой отец был причиной смерти его матери.
— Флинн, пожалуйста, поговори со мной, — попросила я.
— Оставь нас одних, Эйва, — сказал он, свирепо посмотрев на меня. — Мне нужно немного времени наедине с моим отцом.
— Но я тоже потеряла своего отца, — попыталась я защититься. — Мы оба потеряли тех, кого любим. Это не наша с тобой вина, но...
Флинн сжал кулаки, и на короткий миг, я испугалась, что он может что-нибудь сломать. Я никогда не боялась, что он может обратить эту злость на меня. Никогда не испытывала страх, что он ударит меня. Но никогда прежде не видела у него такого выражения. И это напугало меня. Оно было настолько злым и сильно отличалось от всего, что я когда-либо прежде видела на его лице.
Я отступила к двери, подальше от Флинна. Я не была женщиной, которая отступала перед лицом страха. Никогда не позволяла себе быть запуганной. Но я понимала, что сейчас я находилась на вражеской территории и не знала положения дел. Никто не знал, где я, и если все пойдет не так, никто не придет, чтобы спасти мою задницу. Целесообразнее пока отступить и посмотреть, к чему в итоге все приведет. Посмотреть, осталось ли что-то, что можно собрать и вновь сложить воедино.
— Я не имела никакого понятия, Флинн. Пожалуйста, поверь мне. — Мои глаза наполнились слезами, в то время как я смотрела на мужчину, которого любила. — Я люблю тебя, Флинн. И никогда не лгала тебе об этом.
Флинн пересек комнату и схватил меня за плечи, заставив вздрогнуть, когда прижал меня к двери. Его глаза ярко и кровожадно сверкали, он зажмурился и покачал головой, словно пытаясь избавиться от опасных мыслей, вращающихся в его голове.
— Я знаю это, Эйва, — выдавил он из себя, его голос натянутый и напряженный. — Я не виню тебя. Мне просто нужно время переварить все это. Я всего лишь прошу немного времени.
Я заметила, он не сказал мне в ответ, что любит меня. Это умолчание чертовски уязвляло, но я напомнила себе, что это касается не только меня. Я кивнула, прикусив губу.
— Хорошо, я выйду наружу и дам вам немного пространства.
Флинн отошел от меня и вернулся к отцу, не удостоив меня даже взглядом. Не говоря уже о слове. Я стояла и наблюдала, как Флинн положил голову на кровать возле своего отца, по-прежнему тихого и молчаливого. Донал О'Брайен положил руку на голову сына, успокаивая его, даже когда сам с трудом дышал.
Я открыла дверь и вышла в коридор, осторожно закрыв ее за собой. Прислонилась к стене, мои глаза были полны непролитых слез. Так больно. Кто знал, что получив ответы, которые я так отчаянно искала, я найду столько боли и страданий для всех? Не только для себя, но и для мужчины, которого любила?
Я всегда знала, что мой отец сотрудничал с полицией, и было не слишком трудно поверить в продолжение истории Донала, зная этот единственный факт. Что делало все это еще более болезненным.
Я прислонилась к стене и сползла вниз, прижав колени к груди, пока плакала. Не уверена, как долго я так просидела, справляясь со всем произошедшим. Все эти годы я желала ответов. Это было то, что двигало мной. Съедало меня. Теперь я получила их, и не уверенна, что это означало для моего будущего.
Пока я сидела там, пытаясь контролировать слезы и боль в сердце, я услышала голоса в конце коридора, возле входа в дом. Сначала я проигнорировала их, предположив, что они принадлежали охране или прислуге Донала.
Но навострила уши, услышав, как кто-то сказал:
— Они дальше по коридору.
Невнятный ирландский акцент спросил:
— И они понятия не имеют, что вы работаете на нас, не так ли?
Я медленно поднялась у стены. Потихоньку. Последнее, что я хотела или в чем нуждалась — создать шум или каким-то образом привлечь к себе внимание. Кто бы это ни был, они точно пришли не для светской беседы. Они были тут из-за нас.
— Абсолютно, — ответил другой мужской голос. — Поскольку они считают, что мы преданы старику.
— Хорошо. Спасибо, что сообщили нам, — сказал ирландец. — Мы непременно закончим побыстрее. И не беспокойтесь, мы отправим кого-нибудь прибрать тут все.
— Вполне справедливо.
Мое сердце пустилось вскачь, когда я услышала звук шагов по плиточному полу. Я тихо повернула ручку и открыла дверь. Войдя внутрь и бесшумно закрыв за собой дверь, я мельком заметила, что голова Флинна все еще покоится на кровати. Он посмотрел на меня, когда я вошла, и, видимо, глаза выдали мой страх, потому что гнев на его лице практически мгновенно испарился.
Флинн встал, поспешив ко мне:
— Эйва, что случилось?
— Они здесь, — сказала я, прижавшись телом к двери.
Флинну даже не потребовалось меня спрашивать кто. Он понял. Вполне возможно, все это время он ждал их.
— Ну ладно, — сказал он, его голос был спокойнее, чем я ожидала, учитывая обстоятельства. Он потянулся за мою спину и запер дверь спальни.
— Лезь через окно, — сказал он мне. — Сейчас же.