– Это еще ничего не значит, – заявила Марианна, – он мог подцепить свой батальон где угодно!
– Артур Александрович очень занятой человек, – повторила сваха. – Эта?
Марианна отрицательно покачала головой, среди обширной картотеки Ковалевской той девицы, что прыгала на постели Погодина, не было. Скорее всего, Марианна права, блондинку он подцепил где-то в другом месте.
– Этого не может быть, – словно прочитала ее мысли сваха. – Солидные бизнесмены не цепляют девиц где попало, они идут уже проверенными способами, то есть через меня. Последний раз Погодин искал тебя, Марианна.
– И нашел, к несчастью, – вздохнула Томилина.
– Прежде во всем следует разобраться, – учила ее Ковалевская.
– Я и разбираюсь, – сказала Марианна, – что мне еще остается делать?
– Правильно, – похвалила ее сваха и встала с крутящегося стула. – Сейчас Тофику позвоним.
Она, переваливаясь своим грузным пожилым телом, подошла к телефону и набрала номер.
– Тофик? Это тетя Роза. Как там наши дела? Ты нашел девочку по номеру автомобиля? Хорошо, сейчас запишу. Марианна, ручку и блокнот! – скомандовала сваха.
– Мне бы еще адресочек Тонечки, Олечки и Сонечки, – процедила Томилина, забирая блокнотный листок.
– Всему свое время, – философски подытожила Роза Игоревна. – Все в порядке, Тофик, спасибо тебе.
– Вы этому Тофику тоже блондинок подыскивали? – ревниво спросила Марианна.
– Успокойся, – осадила ее сваха, – тебе не идет злость. А что ты хочешь? Где в наше время серьезный мужчина может познакомиться с нормальной девушкой? На дискотеке восьмидесятых? Или в метро? Только на улице, если она свалится ему прямо под колеса. Я так одних знакомила! – рассмеялась сваха. – Правда, девчонка чуть не получила сотрясение головного мозга.
– Наверняка это была безмозглая девчонка, и в ее голове сотрясаться было нечему, вот и кинулась под колеса. – Марианна встала и собралась уходить. – Спасибо, Роза Игоревна, помогла.
– Новую пару не возьмешь? – деловито поинтересовалась Ковалевская. – Заказ срочный.
– Я подумаю и дам ответ в понедельник. Мой день суббота! – Томилина чмокнула сваху в щеку и побежала.
– Звони, – проворчала та, – чего уж там. Если одна не справишься…
– У меня отличная команда! – прокричала Ковалевской Марианна с лестничной клетки. – Вместе мы свернем горы!
Горы сворачивать Матвей Жигунов не собирался. Мало того, он хотел поругаться с Томилиной раз и навсегда. Столько сил он потратил для того, чтобы отделаться от Маши Могилевой, и на тебе! Маша Могилева щебечет на его кухне, стряпая обед. Матвей покосился в сторону, откуда шли вкусные запахи. Он мог прекрасно пообедать в общественном заведении! Там, где знают его предпочтения и считаются с его мнением. А эта что там наготовит из сырых продуктов, еще неизвестно.
– Мотя, ты какой салатик любишь? – улыбчивое Машино личико показалось в дверном проеме. – С креветками или морской капустой?
«Только идиоты любят морскую капусту!» – захотелось выкрикнуть Матвею, но он сдержался.
– С креветками, – буркнул он и натянуто улыбнулся.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Могилева, – я с креветками и сделала! А тебе супчик со сметаной или с майонезом?
– Со сметаной, – пробурчал Матвей и принялся делать вид, что читает гламурную литературу.
– А хлебушек: белый или черный? – продолжала пытать его Маша.
– Серый, – усмехнулся Матвей.
– Ой! А серого хлеба у тебя нет! – спохватилась Могилева. – Я сейчас сбегаю в магазин!
– Не нужно, – сжалился Жигунов. Будет мотаться туда-сюда, дверью хлопать.
– Тогда с беленьким? – улыбнулась Могилева.
– Угу, – согласился Жигунов и уткнулся в журнал.
– Прошу к столу! – Она распахнула дверь и обдала Матвея съедобными ароматами, которых раньше его холостяцкая кухня была начисто лишена.
Жигунов откинул журнал и направился к столу, справедливо рассуждая о том, что не хлебом единым он в жизни сыт, что путь к его сердцу определенно лежит не через желудок, что поесть он смог бы не только там, где знают его предпочтения, а в любой другой забегаловке. В конце концов, он не гурман, и посредством кулинарии этой взбалмошной студентке заарканить его не удастся. Так, как она заарканила Маньку!
Матвей, с сожалением глядя на виляющую хвостом болонку у Машиных ног, представил на ее месте себя и ужаснулся. Нет, до этого у них не дойдет! Он не станет вилять хвостом при виде аппетитного блюда. «Боже, как пахнет этот супчик! Спокойно, Матвей, спокойно, – поддержал он себя, – наши так быстро не сдаются!» Но голодный организм стал сопротивляться и проявлять беспокойство, которое выразил громким урчанием в животе.
– Ой! – хлопнула в ладоши Маша. – Как я замешкалась! Ты так кушать хочешь!
«Слона бы сожрал, дорогая!» – Матвей прикинул, что именно эти слова для девушки будут высшей похвалой.
– Ты знаешь, – защебетала Маша, когда он уселся за стол, вооруженный ложкой, ножом и вилкой, – нам так хорошо вместе, так хорошо! И я так рада, что ты вернулся из своей командировки, где чуть не утонул!
– Да уж, – прохрипел Матвей и тяжело вздохнул.
Не следовало поддаваться эмоциям и оставлять девицу у себя на ночь, ох не следовало! Но вчера она показалась ему такой беззащитной и искренней в своей радости увидеть его вновь. Увидела и все. Зря они выпили шампанское за встречу, черт его дернул после этого ее поцеловать. Она зачем-то соврала родителям, что переночует у подруги… О! Так она та еще врушка. Коварная соблазнительница! Матвей пригляделся к Маше, та смотрела на него, хлопала длиннющими ресницами и радовалась.
«Чему радуется, дура? – злился Жигунов. – Ну, поем я ее стряпню, и если выживу, то распрощаюсь».
– Добавочки? – поинтересовалась Маша, потянувшись за половником.
– Нет! – вскрикнул Матвей так, будто ему предложили еще ложку яда.
– Правильно, – сказала Могилева, – оставь место для второго. Отбивная у меня получилась замечательная!
– Это ты замечательная, – был вынужден выдавить из себя Жигунов в надежде, что та ничего не заподозрит.
– Нет, – мотнула головой Маша, – это ты самый лучший!
– Нет, ты, – не согласился Жигунов.
– Нет, ты…
– Давай отбивную!
Как лукаво она действует! Матвей не замечает, как втягивается в ее игру. Еще немного, и он завиляет хвостом. «Предательница! – подумал он, кинув презрительный взгляд на Маньку. – Ты уже виляешь!» Собака почувствовала раздражение хозяина, подошла к нему и потерлась об ноги.
– Изумительное животное! – восхитилась Маша Могилева. – Как ты здорово ее воспитал! Без твоего разрешения она не берет ни кусочка!
Матвей удивился. Так Манька до сих пор сидит голодная?! Без его разрешения?! Не такая она и предательница, оказывается. Это несколько меняет дело. Он вытянул шею и заглянул в собачью миску. Она была полной, но собака к еде даже не притронулась.
– Ешь, Манюня, питайся, – Жигунов встал и поднес миску к собаке.
Та благодарно на него посмотрела и начала есть так, словно он не кормил ее никогда.
«Ладно, – решил Матвей, – не стоит выгонять девчонку так сразу. Все-таки старалась, суетилась. Собаку пыталась покормить. От нее хоть какой-то прок. Возьму ее с собой к Шустову, а там посмотрим». Жигунов улыбнулся своим мыслям, вернулся обратно за стол и принялся за второе, нисколько не сомневаясь, что в запасе у Маши Могилевой есть еще и компот.
Светлана Соболева тоже занималась своей личной жизнью. Этим вечером она мерзла у памятника великому композитору Чайковскому, где впервые увидела мужчину всей своей жизни – Виталия Цыпленкова. Пришла, увидела и победила. Но это было в тот раз, когда она уводила его от Аллочки. Сейчас Виталик ускользал из ее объятий сам, и Светлана не нашла другого выхода, как позвонить ему и признаться, что без его долговязой фигуры под своим окном она не представляет дальнейшего существования.
Цыпа отвечал ей односложно, что говорило о его тяжелом эмоциональном состоянии, мучительных переживаниях и не исключало трагического финала. Светлана в связи с этим решительно потребовала встречи. Как бы сказал ее двоюродный братец Матвей Жигунов, напросилась на свидание. Хуже всего было сидеть в четырех стенах и знать, что где-то в этом городе так же мается родственная ей душа. Но душа не спешила появляться перед памятником, сидела в мокрых подстриженных кустах, огораживающих клумбу у памятника, и ждала подходящего момента. Цыпленков собирался выскочить только тогда, когда Светлана, потеряв всякую надежду на его приход, собралась бы уходить. Он тоже замерз, осенний вечер оказался на редкость холодным, но боевого поста не покидал. Диагноз, который Виталий собирался поставить Светлане, во многом зависел от того, сколько она смогла бы его прождать. Ему, безусловно, хотелось бы, чтобы она прождала его всю жизнь. Но он не понаслышке знал о непостоянстве женского характера и сроки ожидания ограничил часами.