Итак, моя зарплата состоит из 30 % от прибыли за один бой, либо из 10 %, если я проигрываю. Плюс забираю половину от ставки противника. Если день удачный, могу заработать от пяти штук за несколько спаррингов.
Я хороший боец и редко сливаюсь, поэтому почти все, кто приходит поглазеть на драки, ставят на мою победу. Если бы я договаривался с начальницей, и мы бы делали подставные бои, то я получал бы гораздо больше, но какой в этом смысл? Я дерусь не ради денег, а ради удовольствия. Если бы мне нужны были бумажки, я бы нашёл нормальную стабильную работу и занимался бы рутиной.
Шумно выдохнув дым, я смотрю на подъезд, из которого должен выйти Матвей, и постукиваю пальцами по рулю, задумчиво хмурясь.
Этот Арчи… Если я не солью бой, не только у меня будут проблемы. Надо поговорить с Шершнем, чтобы она завязывала общаться с подобными людьми ради хорошей травки, которую так любят наши постоянные посетители. Если о нас прознают в полиции, тогда быстро прикроют лавочку. Но Хозяйка осторожна. Продаёт только проверенным людям. Хотя… Интересно, меня тоже заметут, если будет облава?
Я Шершню сразу сказал, что сдам её с потрохами, если подобное случится. Мне за решётку как-то не особо хочется.
Достаю из кармана телефон и звоню Матвею. Ну, где он? Сказал же, что уже почти готов… Хочу подтянуть парнишку в наш клуб, чтобы он хоть чем-то занялся, а то в последнее время совсем загибается. В отличие от меня, который сумел справиться со своей травмой и смириться с нынешней жизнью, оставив позади прошлое, Митя всё никак не может вылезти из того дерьма, в котором оказался три года назад. Я взлетаю, а он падает. Хотя… Кажется, его травма была куда серьёзней моей, но и моя мечта была куда выше его.
Высовываю руку из окна, облокотившись на него локтём, и сбрасываю пепел. Друг не отвечает. Убираю сотовый в карман и решительно выхожу на улицу, даже не закрывая авто. Бросаю бычок в траву и направляюсь в сторону подъезда, мысленно проклиная Матвея за то, что он такой непунктуальный.
Дверь в его квартиру не заперта, и мне даже не приходится доставать запасные ключи. Я захожу внутрь и морщусь из-за запаха протухшей пиццы, кусок которой лежит на столе. Холодильника типа не существует в этом доме?
Замечаю друга на кровати, укутанного одеялом.
— Серьёзно?! — громко вскрикиваю я, и парень начинает шевелиться, кутаясь ещё сильнее. — Вставай, Матвей, сколько можно спать? Что ты по ночам делаешь?
Я пересекаю студию и решительно хватаю одеяло, стаскивая его с бесполезного тела. Матвей стонет.
— Отвали, — хрипит парень.
— В смысле? — возмущаюсь я, толкая его в плечо и пытаясь расшевелить. — Я тебе звонил полчаса назад, ты сказал, что уже готов ехать, какого чёрта опять случилось?
Матвей с трудом садится и смотрит на меня так, словно желая мне умереть мучительной смертью. Я скрещиваю руки на груди, вопросительно вскидывая бровь.
— От таблеток меня клонит в сон, — пожимает плечом парень после продолжительного молчания.
Я поджимаю губы.
— Ты у врача был?
— Да.
— И?
Он морщится и неохотно поднимается на ноги, потягиваясь. На мой вопрос, очевидно, отвечать он не собирается.
— У тебя пятнадцать минут, чтобы сходить в душ, а потом мы едем к Шершню, — констатирую факт, пристально наблюдая за Матвеем.
— Ага, — безразлично отмахивается парень, лениво направляясь в сторону ванной.
Когда дверь за ним закрывается, я осматриваю комнату. Здесь срочно требуется генеральная уборка, квартира похожа на свалку: по полу разбросаны пустые бутылки из-под пива, какие-то бумаги, пакеты и одежда. Запах отвратительный: смесь стухшей еды и пота. Я подхожу к окну и распахиваю шторы, впуская хотя бы немного света в это мрачное помещение. Открываю окно, чтобы выветрить затхлый запах. Становится легче. Выглядываю на улицу и проверяю наличие своей машины. Малышка стоит на том же месте, где я её и оставил.
Однажды у меня уже угнали её с этого района, потому что мне вечно лень закрывать двери, когда я иду к Матвею, но я быстро нашёл этого самоубийцу и доходчиво объяснил, что будет с ним или с кем-либо из его знакомых, если ещё раз у меня попытаются угнать тачку. Сомневаюсь, что после такого ещё кто-нибудь захочет присвоить авто себе, но надо будет поставить на неё сигнализацию на всякий случай.
Слышу звуки льющейся воды, зеваю и решаю хотя бы немного убрать мусор. Я успеваю только собрать пустые бутылки и избавить от вонючего куска пиццы — Матвей лениво выползает из ванной и направляется к шкафу, чтобы выбрать чистую одежду, если она у него хотя бы есть. Не глядя достаёт футболку и джинсы, переодевается быстрее, чем я рассчитываю.
— Я готов, — говорит друг.
Я оценивающе осматриваю его. Выглядит он сносно. По крайней мере, лучше, чем в момент, когда я вытащил его из постели.
— Пошли, — направляюсь к выходу, доставая сотовый из кармана и смотря на время.
Почти восемь. Я вздыхаю, потому что моя затея приехать пораньше на работу проваливается, и поспешно спускаюсь по лестнице вниз, пока Матвей закрывает квартиру. Вырываюсь на улицу и подхожу к машине, уверенно забираясь внутрь. Завожу мотор и смотрю на подъезд. Проходит буквально минута, прежде чем дверь открывается, выпуская моего друга из здания, — он прячет руки в карманах, неохотно добираясь до машины и садясь на пассажирское сидение.
Резко поменяв передачу, я трогаюсь с места и еду прямиком в «Конечный пункт».
— Только будь поразговорчивее, — прошу я, когда мы приезжаем в нужное место. Я паркуюсь недалеко от заведения и выхожу из авто, Митя повторяет за мной. — И хоть улыбайся.
— Ага, — бурчит парень, захлопывая дверь.
Я закрываю авто и осматриваюсь. Что ж, мой первый бой, который я должен слить в этом заведении, должен начаться уже через несколько часов. Когда именно, надо уточнить у Шершня.
— Никогда мне не нравилось это место, — жалуется друг, но я не обращаю на него внимания и направляюсь в сторону входа.
Ничего, понравится. Нужна работа, любое место станет привлекательным, даже туалет.
— Привет, Тим, — здороваюсь с охранником, и тот кивает мне.
Захожу внутрь, скользя взглядом по помещению. Ещё слишком рано для ажиотажа, но народу здесь достаточно. «Конечный пункт» — круглосуточное заведение. Оно закрывается только с пяти до восьми утра, чтобы можно было убраться после ночной смены и подготовить всё к дневной. Работников здесь достаточно. Днём здесь обычный бар, где можно перекусить и провести время, хотя народу в этот период не настолько много, чтобы получать хорошую прибыль, а вот к вечеру уже начинается самое интересное.
Замечаю шершня за барной стойкой (девушка любит поработать в своём заведении, особенно, когда ей нечего делать) и направляюсь прямо к ней.
Шершень или Аня Шершнёва, как её ещё называют, пышногрудая девушка с длинными тёмными волосами и большими карими глазами двадцати семи лет, разведена, детей нет и не может быть. Её бывший муж когда-то заставил её сделать аборт, после чего она стала бесплодной. Из-за того, что она так и не смогла в последствии забеременеть, они и развелись. С тех пор Аня не зацикливается на отношениях и серьёзных планах создать семью, предпочитая отдать себя в объятия работы, что, хочу заметить, у меня неплохо получается.
А ещё у неё на правой ягодице, ближе к пояснице, большая родинка в виде разбитого сердца. Откуда я это я знаю? Потому что я спал с ней.
— Йоу, — с размаху сажусь на барный стул. Девушка кивает, затем переводит взгляд на Матвея, который присаживается рядом со мной. — Привёл тебе нуждающегося в работе и умоляющего тебя принять его в эту божественную забегаловку.
Аня скептично смотрит на моего друга, криво усмехаясь.
— Что-то не заметно, что он умоляет, — фыркает она.
— Он мысленно, — отмахиваюсь я. — Он недавно проснулся, у него лицо обычно помиловиднее, — шучу я, толкая Матвея в бок, но тот, кажется, не оценивает мою шутку.
Шершень лениво протирает стакан и недолго молчит.
— Есть у меня для тебя работёнка, — тянет девушка. — Если ты не против замарать руки.
— Туалеты мыть не буду, — безразлично бормочет парень, и я уже собираюсь пнуть его, потому что, какая разница, что делать, главное, чтобы было занятие и платили за него. Ну, да, сказал тот, кто любит свою работу.