Вика Варлей - Подземные реки

– А ты сможешь меня записать на весь день? – в глазах Вики проблеснула надежда, но сразу же погасла.

– Я умру тут с тобой одной! Мне тоже нужно разнообразие! Я и так не успеваю восстанавливаться. Одного вчера даже выгнала, представляешь? Начал мне объяснять, где право, а где лево. Я пожала плечом и выставила его за дверь. Ладно, давай чистить то, что откопали. Время идет…

Сколько метров она прошла от кабинета Аллы по направлению к дому? Двести? Бросить все и вернуться? На лице Вики застыла мучительная гримаса. Ее ломало, словно наркомана, не получившего вовремя свою дозу. Она поняла, что готова встать посреди улицы и завизжать, и плевать, кто и что о ней подумает. Она полезла в сумочку за сотовым.

– Алла? Слушай, меня накрыло. Сильно. Даже дышать не могу.

– Что случилось? Ты такая счастливая от меня вышла…

– Не знаю. Мне кажется, это после того, как ты сказала, что того мужика выставила за дверь. Он сделал что-то не так и его отвергли. Меня и шарахнуло… 

– Думаешь? Наверное, еще что-то выплыло неприятное… Слушай, у меня сейчас клиентка сидит, я не могу долго разговаривать. Ты когда ко мне записана? Через два дня? Придешь домой… – внутри у Вики все сжалось еще сильнее, – придешь домой, постой под душем с головой. Пока стоишь, представь, что все неприятности смываются вместе с водой и исчезают в канализации. Должно все пройти. И записывай в тетрадь все, что цепляет. Хорошо? Если что, звони!

«Я тебе уже позвонила!», – плаксиво простонало внутри. – «Что мне теперь делать?»

– Ладно, попробую… – через силу пробубнила Вика и направилась в сторону дома.

«Черт меня дернул на это все подсесть!» – рассуждала она, шагая как можно быстрее. – «Ненавижу зависимость! Меня сейчас расплющит просто! Нужно попробовать помочь себе хоть как-то самой…»

Дома она нырнула в интернет, отыскала сайт Аллы, на котором был указан автор методики, и тут же начала прозванивать книжные магазины. На ее счастье, в одном из них нужная книга была и уже через несколько часов, после того, как Вика вышла от психолога, она с жадностью углубилась в чтение. Этим же вечером девушка попыталась расслабиться и докопаться до корня проблемы сама. С грехом пополам, но у нее что-то начало получаться…

В соседней квартире то и дело работали дрелью. Вика безуспешно пыталась рассказать Алле о том, что ее сильно взволновало. Она слышала психолога через раз, та ее тоже. Наконец, шум за стенкой прекратился.

– Мне так плохо вчера было от этого, – осторожно подбирая слова, снова проговорила пациентка, – я ночью даже проснулась, чтобы записать.

– Страх, что мужчина не захочет тебя обеспечивать, – резюмировала вскоре ее сумбурную речь психолог.

Вика облегченно кивнула, осознав, что собеседница попала в точку. В плане формулировки проблемы ей было до нее далеко. Алла продолжала:

– Хорошо. Давай рассмотрим ситуацию с твоим отцом. Почему тебе так сложно попросить у него деньги? Ты же девочка. Это нормально – помогать своему ребенку, вкладываться. Постарайся вспомнить какую-нибудь очень болезненную для тебя ситуацию. Пусть не первую, но очень болезненную для тебя…

Бархатный голос Аллы зазвучал, расслабляя все члены ее тела, дыхание становилось все более глубоким и одновременно легким… Воспоминания вскоре начали появляться одно за другим…

– Вижу себя дома, в нашей квартире. Я лежу на диване. Раннее утро. Родители собираются на работу.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать. Я только что поступила в институт. Слышу, как родители ругаются, что говорят друг другу и мне плохо от этого…

– Ты можешь различить слова?

– Да. Сначала мать отцу говорит, что он жмот и из него ничего не вытянешь просто так. Говорит, как устает тащить дом и одновременно работать на трех работах. Что она не мужик и что он ее никогда не жалел. Говорит, что он уже полгода ничего не приносит в дом ни копейки, хотя деньги у него есть… 

– А что отец?

– А отец свою песню поет: что всем на него наплевать, что он столько лет ее кормил, пока она была декрете. Ее и нас, детей. Что денег нет. Мать просит хотя бы на крупные вещи давать, раз она теперь всех кормит. Говорит, что я в невестах хожу, что меня надо одевать. В институт идти не в чем, а там все модные, все смотрят кто во что одет. Что институт престижный. Неужели ему наплевать, что я буду плохо выглядеть и чувствовать себя хуже других? Отец отвечает, что нечего было в такой институт даже соваться, – надо было выбирать чего попроще и не выпендриваться. Что я неправильно сделала. Что другие поступили на инженеров, а я на какого-то экономиста. Стал приводить какие-то фамилии с работы …

– Тебе обидно?

– Очень. Я набрала большой балл при поступлении, прошла конкурс, попала на бюджет. Всего десять мест бюджетных выделили на весь курс.

– А что мать?

– Мать говорит, что никому инженера его уже не нужны. Что моя профессия денежная. Говорит, что мне нужно купить плащ кожаный. Она уже присмотрела что-то. Хотела на день рождения подарить. Почему она все делает одна? Что я тоже его дочь в конце концов…

Услышав слезы в голосе пациентки, психолог молча протянула салфетку и стала записывать дальше. Вика же, всхлипывая, продолжала:

– Отец, как услышал про тот плащ, вспылил. Ответил, что я ему не дочь. Какая я ему дочь? Что я неблагодарная и ничего для него еще не сделала. Что он от меня ничего не видит, и я тяну из него последние жилы. Всем от него чего-то надо, все что-то требуют. Он устал от всех…

– Твоя реакция? Ты понимала, почему отец так говорит? Оценивала как-то его поведение как мужчины? Как отца?

– Нет. Я просто лежала и плакала. Не понимала, за что он так со мной. Я всегда старалась, чтобы дома всем хорошо было, чтобы все были довольны. Думала о том, что ему было бы намного легче, если бы меня вообще на свете не было. И еще так унизительно было… Очень больно от его слов, словно ядом внутренности мне залили и жгло очень. Я не разбирала по полкам тогда что правильно, а что нет. Понимала только, насколько я обуза для него, насколько он ничего для меня делать не хочет. Ничего не надо было от него уже абсолютно… Хотела, чтобы просто он ушел на работу и все это прекратилось. Он, наконец, ушел. Я еще час, наверное, плакала…

– Какое решение ты тогда для себя приняла? Как жить дальше будешь?

- В жизни больше ничего не попрошу ни у кого! Ничего мне ни от кого не нужно! Не хочу больше свои проблемы ни на кого вешать и чувствовать себя никем. Чтоб через такое каждый раз проходить…

– Такая ситуация, как я понимаю, повторялась?

– Каждая покупка так…

– Ясно… Мне все понятно… А тебе? – уточнила Алла.

– И мне...

Женщина одобрительно кивнула и вновь заставила пациентку расслабиться. Затем как обычно попросила девушку мысленно отправить негативное чувство в область сердца, так красиво называемым «бутоном розы». Каждая проблема вновь мыльным пузырьком капала туда и растворялась…

И тут с Викой стало происходить что-то настолько странное, что она испугалась и замерла. Она сидела расслабленно в кресле и слушала уверенный голос Аллы и тут неожиданно поняла, что ее руки стянуты путами, впрочем, как и ноги. Она до уровня груди сидит не в кресле, а в тугом каменном мешке. Колесникова в панике попыталась пошевелить руками. Нет, это был не камень, а кокон. Она сидит в темном коконе, довольно плотно облегающем тело, и не знает, как из него выбраться. Вика постаралась успокоиться и мысленно освободила одну руку, вторую; кокон поддавался. В несколько мгновений она разодрала почти физически ощутимую пелену в клочья и.. О, боже! Какое облегчение! Она была свободна! Радостный смех ознаменовал окончательный и бесповоротный конец кокону и старой жизни.

– Ты чего?

– Вылезала из какого-то мешка! Чувствую себя бабочкой!

– Не ты первая! Почему бы нам не отметить твой прорыв блокады шоколадным тортом к чаю?

– С удовольствием…

Обновление было таким мощным, таким опьяняющим, что окружающие и сама Вика только дивились. Девушка пела, задирала на ноги выше ушей и готова была кувыркаться прямо на улице. В каком гробу она жила все это время? В гробу и в цепях. Жить и чувствовать, оказывается, можно совсем по-другому!