Александра Торн - Поединок страсти

Но приходилось считаться с тем, что в поддержку Аутбэка могут высказаться слишком многие известные люди. Еженедельные доклады Детвейлера показывали, что Кэйт медленно, но продвигается к намеченной цели. Черт! Должен же быть хоть какой-нибудь способ заставить ее покинуть ранчо!

Судя по тому, как развертываются события, изменить что-то можно только актом Конгресса. Но вряд ли это возможно.

Мимс уходила из дома в семь часов утра и редко возвращалась обратно до семи часов вечера. Сегодня было исключение. Она чувствовала себя слишком разбитой, вымотанной и равнодушной для того, чтобы браться за работу.

«Вот и еще одного человека убил СПИД», — подумала она, вращая ключ в замке своей двери. Пол так сильно страдал перед смертью, что ей стоило немалых сил навещать его до самого конца. Если бы не только она, но и все остальные проявили хоть капельку сострадания, ему было бы намного легче. Да что и говорить, в конце концов сострадание все равно бессильно что-либо изменить.

СПИД положил свой беспощадный глаз на мир шоубизнеса. Даже в Соединенных Штатах цифры, называющие количество умерших и больных, приводили в ужас статистов и социологов. Страшно представить, что творится в странах «третьего мира». А правительство все еще не приняло экстренных мер против распространения этой ужасной болезни!

Но что тут нового и неожиданного? Мимс потеряла веру в правительство одновременно с тем, как потеряла веру в мужчин. Назовем это ценой за взросление, подумала она горестно. Как любил говорить один из ее друзей-скептиков? Мы живем, чтобы в конце концов умереть. Кажется, он прав.

Мимс прошла в гостиную, набрала номер своего офиса и сказала секретарю, что уже не придет сегодня, хотя на часах было всего половина третьего. Потом, нуждаясь в собеседнике, который хорошо знает ее и Пола, она позвонила Кэйт.

— У тебя ужасно расстроенный голос, — сказала Кэйт сразу же после того, как они обменялись приветствиями. — Что-нибудь случилось?

— Я только с похорон Пола.

— О, Боже мой, какое горе…

— Возможно, смерть принесла ему только облегчение. Ты бы не узнала его. Помнишь, как трепетно Пол относился к красоте. Последние несколько месяцев он не мог смотреть на себя в зеркало. — Мимс смахнула набежавшую слезу. — Пол был лучшим моим фотографом. Ему всегда удавались самые фантастические снимки, его так любили все мои модели. Кажется, меня покидают все, к кому я успела привязаться… Ну, а как дела на диком Западе?

— С тех пор как я разбила свою машину, все идет очень гладко.

— Хорошо, — пытаясь хоть на чем-то сосредоточиться, Мимс выглянула в окно, но тщетно: перед глазами стояла погребальная церемония, венки, живые цветы, урна с прахом, могильная плита. Она никогда не чувствовала себя более одинокой и брошенной. Боже мой, как необходимо ей сменить обстановку! — Я решила позволить себе взять короткий отпуск.

— Потрясающая идея! — воскликнула Кэйт. — Звучит убедительно.

— Я собираюсь на ранчо.

— К родственникам? Я помню, ты говорила, что собираешься в Санторини после Парижских показов.

— Я не собираюсь ни к родственникам, ни в Санторини. Если не возражаешь, мне бы хотелось навестить тебя.

— Что я слышу! — обрадовалась Кэйт. — Немедленно связывайся со своим дорожным агентом. Я уже сгораю от нетерпения!

Кэйт понеслась в комнату Хэнка, чтобы сообщить ему радостную новость. Несомненно, визит Мимс подымет его дух и настроение. Мимс была самой очаровательной, самой приятной женщиной из всех, кого Кэйт когда-либо знала. Одним из ее замечательных качеств было умение создавать порядок из любого хаоса и находить выход из любой, казалось бы, безнадежной, ситуации. К тому же Мимс была опытным бизнесменом и могла бы внести поправки в планы Аутбэка.

Увидев, что Хэнк спит, Кэйт застыла на пороге. Во сне он выглядел моложе своих лет. Слава Богу, ему стало намного лучше с тех пор, как недели две назад он начал принимать таблетки, прописанные доктором Вильямсом, — они творили чудеса. Хэнк почти забыл о болезни. Если бы только Кэйт могла найти способ развеять его тяжелые думы! Но для этого нужен успех Аутбэка. Видит Бог, она сделает все, что в ее силах!

На цыпочках Кэйт отошла от двери, решив, что новость может и подождать, отдых отцу был необходим больше, чем известие о приезде Мимс. Жаждущая хоть с кем-нибудь поделиться, Кэйт поспешила на кухню, надеясь найти там Дельту и порадовать ее сообщением о том, что скоро кое-кто присоединится к их компании. Но кухня была пуста, и, выглянув в окно, она увидела, что место, где обычно стоял автомобиль Дельты, пустует.

Неожиданно это расстроило Кэйт. Ей так хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью, но, увы! Она распахнула дверь, выходящую из кухни во двор, и подумала, что уже очень давно не ездила верхом. День выдался подходящий для прогулки. Кэйт осмотрела Дульсинею, красивую широкогрудую кобылку, приглянувшуюся ей еще в первые дни пребывания на ранчо, надела на нее седло и ремень и решила прокатиться до Гуадалупе, а уж потом вернуться к своим делам.

Пятнадцать минут спустя она была в седле. Бросив последний взгляд в сторону дома, Кэйт пришпорила лошадь.

Поначалу Дульсинея мчалась с невообразимой скоростью. У Кэйт было легко на душе. Ей казалось, что ветер, растрепавший ее волосы, вдохнул в нее новую жизнь… Но жар, поднимающийся от седла, и рой насекомых, тут же окруживший бедную взмокшую лошадь, дали понять Кэйт, что прогулка верхом в такую погоду не лучшее развлечение.

Высоко в небе плыли огромные пушистые облака, напоминающие хвосты каких-то фантастических животных, низко по земле стелились вьющиеся растения, чьи розовые и желтые бутончики раскачивал теплый ветерок. Все кругом было преисполнено покоем, и Кэйт позабыла обо всем на свете. Впервые, с самого возвращения из Хьюстона, она чувствовала себя умиротворенной. Недолго думая, Кэйт свернула к реке. Найдя на берегу укромное место, где густо росли деревья и кустарники и где можно было укрыться от посторонних глаз, Кэйт, напевая какой-то странный мотивчик, спрыгнула с седла и привязала лошадь к стволу кедра. Она уже почти шагнула из зарослей к воде, как услышала собачий лай. Однако в нем не было ничего угрожающего.

Прижавшись к стволу кедра, Кэйт посмотрела на реку и первое, что она увидела, был Траубл, кувыркающийся в воде как пляжный мяч. Затем появился Команчо. Он шел обнаженный, совершенно обнаженный, и его мокрое от воды тело блестело и золотилось под лучами жаркого летнего солнца; лицо, шея, руки, плечи были бронзового цвета, а грудь и ноги немного светлее. «Бог мой, как он прекрасен!» Кэйт знала, что необходимо остановиться, прекратить постыдный шпионаж и уйти, но никакая сила на земле не сдвинула бы ее с того места, где она скрывалась. Сколько раз она видела обнаженных мужчин, но не в такой ситуации. Теперь она понимала, насколько неестественно ведет себя обнаженный мужчина, когда перед ним возникает женщина, какую напыщенную позу он принимает, как искусственно разворачивает плечи и выправляет осанку. Некоторые мужчины выставляют свою плоть на обозрение, словно нечто обладающее магическим действием — будто говоря: смотри, как я могу, не правда ли, великолепно, и все это для тебя, дорогая!

Не подозревающий о присутствии Кэйт, Команчо плавал и ходил по берегу. Он возмужал с тех пор, как они первый и единственный раз обняли друг друга на этом берегу. Его мускулы были ровнее, привлекательнее и уж несомненно натуральнее, чем все эти бицепсы, трицепсы и прочие « — псы», получающиеся в результате долгих тренировок, — натуральнее, чем мускулатура всех ее бывших женихов, любящих прихвастнуть результатами регулярных упражнений.

Команчо не было надобности поддерживать себя «в форме». Эти слова звучали смешно в приложении к нему. Никакая греческая скульптура не могла сравниться с ним по красоте. Грудь его покрывали густые волосы, сходящиеся мысом к талии. Глаза Кэйт были буквально прикованы к треугольнику темных колечек внизу живота. В прошлом она никогда не позволяла себе так открыто разглядывать мужское тело и удовлетворяла женское любопытство лишь короткими взглядами, которые, однако, сказали ей, что природа не всех мужчин содеяла равными.

«Команчо, — подумала Кэйт, едва переводя дыхание, — относится к числу мужчин, которых природа наделила достоинствами с особой щедростью». Чувствуя, как мурашки бегут по спине, она с замиранием сердца наблюдала за каждым его движением. Едва вспомнив, какое наслаждение испытала она тогда, десять лет назад, Кэйт почувствовала, как теплеет и увлажняется ложбинка меж ее ног; он был великолепным любовником, умеющим не только получать, но и доставлять удовольствие.