Но вопреки ожиданиям, голос Кэйт звучал слишком бодро для человека, жизнь которого рушится прямо-таки на глазах. Вскоре Морган выяснил причину ее оптимизма. Благодаря подарку из частного зоопарка какого-то идиота и благородству ее знакомых, владельцев соседних ранчо, нападение Детвейлера теперь ровным счетом ничего не значило.
Если бы только можно было поехать в Кервилл и держать ситуацию под контролем, то Блэкджек наверняка нашел бы способ выжить Кэйт из Техаса. Однако, это опасно для его репутации. Если он отправится в Хилл Кантри во время сессии сената, то репортеры будут крутиться вокруг него, как мотыльки вокруг лампочки. Политики, находящиеся в меньшинстве, будут стараться умаслить сенатора.
«Боже мой, да я же пленник собственного положения!» — подумал Блэкджек, останавливаясь перед огромным окном, выходящим на Конститъюшн-авеню. Улица, убранная к празднику, напоминала ему о том, что с тех пор, как они договорились с Точиги, прошло шесть чертовых месяцев. Выдержит ли он еще шесть?..
Скрежеща зубами в бессильной злобе, Блэкджек отвернулся от окна. У него нет выхода. Он слишком глубоко влез во все это. Настало время для решительных действий.
— Ты не жалеешь, что не поехала в Нью-Йорк с Байроном? — спросил Хэнк, отодвигая от себя поднос с ленчем.
— Конечно нет, — Кэйт ослепительно, словно для камеры, улыбнулась, — я лучше побуду с тобой.
Хэнк знал, что, несмотря на ставшую теперь знаменитой улыбку, в душе Кэйт все еще живет ужас той ночи. И боль от слов Команчо. Никому никогда не удавалось поддеть Кэйт так, как Киллиану.
— Ты больше ничего не хочешь? — спросила Кэйт.
— У меня сегодня совсем нет аппетита.
— Пожалуйста, пап! Ну, ради меня… Хэнку стало не по себе, когда он увидел тревогу в ее глазах.
— Ну, хорошо, ладно, я съем этот сандвич. Но прежде я хотел бы кое о чем попросить тебя. Можно?
— Ну, конечно, пап!
— Я хочу, чтобы ты перестала относиться к Команчо, как к мальчику на побегушках.
«Ну уж никогда!» — подумала Кэйт, моментально вспыхнув. Затем, внезапно осознав, что жизнь Хэнка и в самом деле подошла к концу, она прикусила губу, чтобы не разрыдаться.
— Ты сделаешь это для меня? — мягко спросил Хэнк.
— Не думаю, что после нашего последнего разговора я смогу что-нибудь изменить в наших с ним отношениях. Команчо считает меня не способной руководить Аутбэком, он меня совершенно не уважает.
«И никогда не уважал», — мысленно добавила Кэйт. Не имеет значения, что, когда они оба были детьми, она пускалась во всевозможные авантюры, чтобы заслужить его расположение. Чего она только не вытворяла тогда, мечтая лишь об одном — ей хотелось, чтобы он улыбнулся ей, как и другим девушкам. Но Команчо никогда не ценил ее по-настоящему…
Хэнк ел сандвич, всем своим видом показывая полное смирение. Он отпил кипяченого молока из стакана, затем опять взглянул на Кэйт.
— Разве ты не поняла?
— Что не поняла?
— Милая моя девочка! Оказалось, что Команчо знает тебя лучше других, лучше меня. Если бы ты не разозлилась так в то утро, то вряд ли осталась бы с нами. Он злил тебя специально.
— Почему ты так решил?
— Потому что спрашивал Команчо об этом.
— А как же Байрон?! Команчо ведет себя по отношению к нему просто невыносимо.
— Я думаю, они сработаются. Нужно время.
— Ты уверен?
— Если не веришь мне, спроси у Команчо сама. Кэйт была и настороженна, и растерянна, но более всего заинтригована.
— Я попробую.
Хэнк усмехнулся. Хитрость удалась: Кэйт попалась на удочку. Рано или поздно ей придется поговорить с Команчо.
Команчо припарковался рядом с «рено» Бобби Рэй, достал пакеты из багажника своего грузовика и понес их в офис.
Думая увидеть Кэйт на рабочем месте, он заранее готовился услышать ее холодное «здравствуй». Последние несколько дней она словно забыла о его существовании.
Бобби Рэй была уже в офисе и так увлеклась своими делами, что не заметила вошедшего. Надо сказать, по тому, с какой легкостью она работала на новом месте, можно было подумать, что ей приходилось заниматься этим всю жизнь. Вместе с накладными ресницами исчезли и облегающая юбка, и открытая блузка, и высокие каблуки: гордость кафе преобразилась в первоклассную секретаршу. По крайней мере, так думал Команчо.
Бобби Рэй подняла глаза от компьютера и улыбнулась.
— Я вижу, ты делаешь покупки к Рождеству. До праздников осталось всего две недели. У тебя уже есть какие-нибудь планы? — весело спросила Бобби.
— Вроде нет. А это, — Команчо опустил пакеты на пол, — кое-что для Хэнка. Вообще я не в праздничном настроении, мне совсем не до Рождества.
— Это будет мой первый выходной, первый праздник, когда не придется обслуживать посетителей. Может, пообедаем вдвоем? Я так хочу отблагодарить тебя за работу. — Видя, что Команчо сомневается, она добавила:
— Я обещаю, что никаких отношений, кроме дружеских, навязывать тебе не буду.
Бобби Рэй говорила с Команчо так, будто он был рыцарем в сияющих доспехах. Команчо же чувствовал, что поступил не совсем честно, когда предложил ей эту работу. Кроме того, глупо думать, что Бобби Рэй может заставить Кэйт ревновать — Кэйт наплевать и на него, и на Бобби.
Да, надо бы рассказать ей правду. Рождество в принципе так же годится для подобных откровений, как и любой другой день.
— Я не хочу, чтобы ты утруждала себя готовкой в Рождество. Тем более в свой первый выходной. Почему бы мне не заказать столик в отеле «Хилтон»?
— О, это было бы замечательно! — ответила Бобби Рэй, вмиг посветлев лицом и разулыбавшись, как школьница.
Команчо усмехнулся, подумав, что она изменилась гораздо сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Прежняя Бобби Рэй заверещала бы «шикарно!» или что-нибудь в этом роде и обязательно смачно поцеловала бы его в губы. Вместо этого она повернулась к компьютеру и занялась работой.
Команчо направился в комнату Хэнка. Он, честно говоря; завидовал Бобби Рэй. Его собственная жизнь была куда менее устроенной — Кэйт по-прежнему не обращала на него внимания. Она наверняка рассмеется в лицо, если Команчо попробует сказать ей о своей любви.
Любовь. Наверное, это самое прекрасное чувство в мире. Но как трудно, как невыносимо трудно любить безответно! Год назад он был доволен всем, был уверен в собственных возможностях. Теперь ему страшно смотреть вперед и бессмысленно оглядываться назад.
Команчо остановился на полпути в комнату Хэнка и в отчаянии прижался лбом к холодной стене. Всегда, со времен колледжа, он воспринимал себя как, человека, способного добиться всего. И поэтому все его мысли, все силы его души были отданы сейчас Кэйт. Неужели он потерял ее навсегда? Команчо тяжело вздохнул, теперь он понимал, почему Орри, потеряв любимую женщину, покончил жизнь самоубийством.
Взяв себя в руки, Команчо хотел было открыть дверь, но вдруг услышал из комнаты Хэнка сопрано Кэйт. Господи!.. Она не должна застать его в таком виде.
Он решительно вошел в комнату, и ни одна черточка лица не выдавала того, что происходило у него в душе.
Увидев входящего Команчо, Кэйт задрожала как осиновый лист. О, она слишком хорошо знала, как действует на нее Команчо! Ее ум и сердце объявили друг другу войну с тех самых пор, как несколько месяцев назад он встретил ее в Сан-Антонио.
Может, действительно отец прав? Может, она снова недооценила Команчо?..
— Я вижу, ты ходил за покупками, — Кэйт робко улыбнулась.
— Это кое-что для Хэнка.
— Мне ничего не нужно, сынок! — Хэнк не скрывал своего удивления.
— Сказать по правде, это не подарки, — Команчо опустил коробку на кровать. Мне нужна ваша помощь.
Кэйт опять хотела осадить Команчо, ведь отец слишком слаб, чтобы помогать кому бы то ни было. Но заинтересованность в глазах Хэнка заставила ее замолчать.
Команчо вынул штатив из длинной коробки и поставил его рядом с окном.
— Ты знаешь, я сделаю все, что могу, но я не очень хороший фотограф. — Хэнк нахмурился.
— Это штатив не для фотоаппарата, — ответил Команчо, открывая вторую коробку, чтобы достать большую подзорную трубу.
На этот раз Хэнк улыбнулся:
— Мне отведено судьбой не так уж много времени, чтобы наблюдать за птичками.
Чего же он хочет? Кэйт недоумевала, пока Команчо прикручивал трубу к штативу. Ей не пришлось долго ждать. Команчо придвинул штатив к стулу Хэнка так, что тот мог смотреть в трубу, слегка наклонившись вперед.