– Угощайся, – тихо проговорила Евдокия.
Енай сидел за столом напротив княгини и пил горячий грог.
– Странный напиток, – Енай отпил половину.
– Да. Заморский. Его очень любил мой муж. Говорил, что это первое средство, если прод- рог, или сильно расстроен.
– Что ж тогда, выпьем еще.
Служанка зашла в комнату и подлила Бравлину грога из медного чайника. Ели молча, иногда встречаясь взглядами. Еная завораживал вид Евдокии в полутьме комнаты и вспо- лохах свечей. Все её движения, казались ему какими-то тягучими, словно для них требова- лось дополнительное количество сил. Евдокия же, видела, что мужчина захмелел, да и сама она была в каком-то тумане мыслей, чувств и грога.
– Княгинюшка, а ты любила своего мужа?– вдруг спросил Енай.
Евдокия вздрогнула от нежданного вопроса, который застал её врасплох. И чтобы отве- тить, ей пришлось сосредоточиться.
– Он был очень хорошим человеком, – помолчав, ответила Велигорова.
– И только?– мужчина поставил кружку.
– Я очень ему благодарна. И всегда буду молиться за его душу. Он был благородным чело- веком.
– Что ж пойду я, – заметно было, что Енай делал над собой изрядное усилие, и ему не хо-телось уходить.
– Я велю кучеру отвезти тебя, – Евдокии хотелось отплатить молодому мужчине благодарностью и заботой. И потом, его присутствие вызывало в ней теплые чувства зарождавшейся любви.
– Сделай милость.
Евдокия проводила гостя до двери. Бравлин, несмотря на хмель, бодро сел в карету.
– Не грусти, княгинюшка, – то ли в шутку, то ли в серьез заговорил Бравлин, – я вернусь к тебе, мне твой заморский напиток шибко по душе пришелся. Он вместо приворотного зелья. Вот выпил его, и уйти не могу. А коли остаться захочу? Прогонишь?
– Доброго гостя никто прогонять не станет, – уклончиво проговорила женщина.
Енаю такой ответ не понравился. Слишком холодно и спокойно.
– Трогай! – негромко крикнул он кучеру. – Прощевай, княгинюшка, скоро свидимся.
Евдокия смотрела, как уезжает карета, и чувствовала, что в её сердце есть место для этого человека, может со временем только для него одного. Но как выгнать оттуда Истомина? Она поежилась, и вошла в дом. После такого дня ей нужен был основательный отдых. Утром, когда Евдокия уже проснулась, и была готова пойти на встречу с отцом, служанка доложила, что к ней пришла Марфа.
– Марфа? – встретила вопросом её Евдокия. – Что-то случилось?
– Я полагаю, вам будет интересно прочесть, – Марфа протянула ей листок плотной бума- ги. Велигорова увидела, что подчерком Крекшина было написано «В Преображенскую канцелярию от верного подданного». Женщина быстро развернула лист, и пробежала гла- зами текст. Это был анонимный донос на Андрея Верейского.
– Мне велено это отнести до любого караульного поста.
– Зачем ему Верейский?
Марфа пожала плечами.
– Вчера он говорил, что скоро мы будет очень богаты. И, что он купит мне домик, мне и нашему байстрюку18 Мишеньке, который живет сейчас с моими родителями. Говорил, что даже если он жениться, то все равно будет приходить ко мне.
– Жениться? Крекшин? Он же весь мир презирает! – Евдокия была сильно удивлена.– Подожди, подожди. Он хочет жениться, а Верейский ему мешает? Но Андрей не имеет ни жены, ни невесты.
Марфа потупила взгляд, видно было, что она очень ревновала Димитрия.
– Я каждый день, барыня, плачу. Сяду так в уголок-то и тихо так плачу. Помогите, мне прошу. Помешайте ему жениться на княжне Софье Сегорской. Я все для вас сделаю, что велите.
Марфа смотрела на Велигорову преданным взглядом.
– Что-то, я не пойму тебя Марфа. Как же он может жениться на княжне Софье, если на ней возможно жениться Истомин? Об этом все говорят.
– Я не ведаю, барыня. Только можете мне верить, я правду говорю. Димитрий Осипович часто смеются над Иваном Васильевичем. Говорят, что он глупый болван, но ежели его правильно употребить, то пользу можно поиметь премногую. Истомин красивый и стат- ный мужчина на него любую княжну поймать можно. Помогите мне.
Велигорова понимала, что ей нужно все обдумать, и не спешить.
– Вот, что Марфа. Ты возьми это письмо, да спрячь. Подержи его у себя недельку, другую, а когда уже будет нельзя медлить, отдашь в караул, как велено. Только о том знак мне подай. А я меж тем временем, подумаю, как тебе помочь.
Марфа забрала письмо, поклонилась, и поспешила выполнять указания Евдокии. Велиго- рова же подошла к окну и долго всматривалась вдаль. Ей нужно было ехать к отцу, но она все медлила. Слова Марфы не шли из её головы. Одно было ясно, как белый день, Софья попала в планы Крекшина, а он своего не упустит, вцепиться как клещ. Для него люди это шахматные фигуры, а он всегда считал себя опытным игроком. Уже сидя в карете, Евдо- кия вспоминала виденный ею поцелуй Софьи и Ивана, и заново переживала свою боль, которая в какой-то момент стала отступать. К ней пришло понимание того, что в женитьбе Ивана не обошлось без Крекшина. Ей давно хотелось приструнить своего злейшего врага. А потому ей был нужен знатный и могущественный покровитель.
Дом генерал-адмирала, члена Верховного тайного совета графа Федора Матвеевича Апраксина начинал строиться в 1705 году еще архитектор Доменико Трезини из дерева. Этот дом со временем был перестроен и превращен в каменный дворец с легкой руки Жана Батиста Александра Леблона19. Впрочем, сдержанный стиль Леблона не устроил Апраксина, который, с помощью другого архитектора Федора Васильева добавил в облик своего каменного дворца третий этаж, и более помпезный фасад. Велигорова вошла в отцовский дворец с черного входа. Как давно она не была здесь. В память сразу вкралось воспоминание о том, как она с матерью приехала сюда из Воронежа. Как любила играть в укромных уголках дома, и пряталась от знатных гостей. Как познакомилась с Истоминым. Прошло столько лет, а она так и не смогла забыть их первую встречу. Звуки музыки, красивый юноша с точеными изящными чертами лица и этот проникновенный взгляд серых глаз, которым он смотрел, как ей казалось, прямо в её сердце. И нынешний Исто- мин ей безразличен, а того прежнего она не в силах забыть. Велигорову окликнул слуга.
– Пойдемте со мной, хозяин вас ожидает.
Княгиня шла за слугой и про себя отмечала, что дворцовое убранство сильно изменилось со времен её юности, стало более богатым и нарочито ярким. Кабинет Апраксина встретил её отменным убранством, удобным дубовым столом и креслами с резными ручками.
– Guten Tag20! Проходи, садись, – Апраксин указал дочери на стул с обитым кожей сидени- ем.
– Как тебе мой дом? Ты давно здесь не была. Нравятся тебе мои труды?
– Красиво.
Велигорова немного нервничала. Она не знала, что ей ждать от этого разговора.
– Да я добился от этих несносных архитекторов нужных результатов. Как ты живешь?
– У меня все хорошо, – неуверенно произнесла Дуня.
– Помнишь, тогда, – словно оправдываясь, – когда я стал членом следственной комиссии по делу царевича Алексея, моё положение было не простым. Мой брат Петр был аресто- ван, лишен имения за пособничество в побеге царевича за границу. Я много приложил сил для того, чтобы его оправдали. А потому, я не мог вмешаться в расследовании причаст- ности твоего мужа к заговору.
Евдокия знала про обвинения, которые были выдвинуты против её дяди Петра Матвееви- ча, но вспомнив пережитое, не смогла сдержать слез.
– Мы Апраксины, верой и правдой служили и служим Петру Великому, и его жене нашей императрице, и не забываем, что не просто выполняем свой долг, но и в родстве состоим. А ты забываешь, что моя сестра Марфа Матвеевна была женой царя Федора Алексеевича, брата нашего любимого почившего государя. И мы не можем иметь дело с заговорщи- ками.
Евдокия, потупив взгляд, смахивала слезы, которые текли по её щекам. Да, она все пони- мала умом, а сердце мучилось от беззащитности. Хотя за последние годы она заставила себя принять все, как есть. Апраксин посмотрел на дочь, и сердце война немного смягчи- лось. Сейчас его роду ничего не угрожало. Матушка императрица к нему милостива, да и Меньшиков опять же, и он может себе позволить то, что не делал все эти годы. Он может вспомнить о своей дочери, прижитой в Воронеже.
– Что ж, не плачь. Я решил позаботиться о твоей судьбе. Я дам тебе денег для покупки имения.
Евдокия подняла на отца удивленный взгляд.
– Можешь не благодарить. И мне нужно, чтобы ты докладывала мне, что происходит в вашей канцелярии. За то будешь получать еще по 150 целковых в год. Особливо меня интересуют доносы от разного люда о том, что супротив нашей матушки государыни и светлейшего князя замышляется, и я хочу знать, насколько усерден в своих обязанностях Екиманов, а также как часто он сообщается с московским управляющим – советником Казариновым, и по каким вопросам.