10:39 вечера: Надеюсь, твое молчание означает, что ты одеваешься? Я не работаю сегодня, так что буду вся твоя.
Натянув пару джинс и белую футболку с кожаными вставками на плечах, еду в центр города. Объезжаю округу дважды до того, как наконец-то паркуюсь на платной стоянке в нескольких кварталах от "Маяка". Я оплачиваю стоянку в автомате, бросаю квитанцию на приборную панель авто и хватаю свою сумочку с переднего сидения.
Я не слышу, как кто-то подходит ко мне, так что подпрыгиваю, обнаруживая стоящего прямо перед моим авто высокого, долговязого парня. Его лицо искажено сердитым выражением, и инстинктивно я делаю шаг назад.
Его ноздри расширяются.
- Ты. Все. Испортила.
Делая задом наперед еще несколько шагов, я быстро качаю головой, в панике окидывая взглядом пустую парковку.
- Думаю, вы перепутали меня...
- Сиенна? Сучка, разрушившая жизнь Лукаса? Нет, я не перепутал тебя ни с кем другим, - негодуя, он подходит ближе, при этом зачем-то суя руку в карман.
Моя грудь сжимается от страха, и голос пропадает. Когда я собираю капли самоконтроля, то едва слышно шепчу:
- Нет, думаю, вы ошибаетесь на мой счет, я...
- Я ехал за тобой от твоего дома, лживая ты сучка, - орет он. И вот в этот момент меня и накрывает настоящий страх. Я пытаюсь броситься в другом направлении, но он толкает меня на землю. Я ударяюсь спиной об асфальт, голова отвратительно стучит о твердую поверхность, и воздух выбивает из легких.
Когда мужчина садится на меня сверху, пытаюсь втянуть в себя хоть немного кислорода. Думай. Борись.
- Слезь с меня, - хриплю я.
Но когда открываю рот, чтобы закричать, его кулак врезается в мой живот - раз, два. Я прикрываю живот руками, и третий удар приходится в мое запястье. Руку пронзает жгучая боль. Я снова пытаюсь закричать, но на сей раз его рука смыкается вокруг моего горла.
Парень может реально меня убить.
Этот парень может меня убить, и он знает, где я живу.
Мои руки взлетают к его предплечьям, толкая и царапая. Я впиваюсь ногтями в его кожу, грубо сжимая, пока моя голова начинает идти кругом, а зрение затуманивается. Он издает вой, двигая руки от моего горла к щеке и сильно ее сжимая.
Это худшая физическая боль, которую мне доводилось испытывать.
Но она не мешает мне снова попытаться закричать.
Как только я ору, звук разносится по стоянке. Хриплый. Надломленный. Пропитанный страхом.
Ладонь парня врезается в мое лицо, снова выбивая весь воздух.
Вытягивая руку, шарю пальцами по земле, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы помочь мне бороться, отбиться от этого мужчины. Когда пальцы нащупывают кольцо с ключом, хватаю его и пытаюсь вогнать ключ в лицо мужчины.
Ключ от моей машины встречается с его щекой, и парень откатывается от меня, а кровь с его щеки стекает по лицу. Спотыкаясь, я поднимаюсь на ноги, пытаясь собраться и удержать равновесие, чтобы побежать. Я слышу откуда-то чей-то крик, но не могу сориентироваться откуда именно.
- Иди сюда, сука, - рычит мужчина, бросаясь мне навстречу.
Я не думаю.
Просто действую.
Мой большой палец нажимает на баллончик с перцовым спреем, что дал мне Синджин, и я жму на него до тех пор, пока мужчина не падает на землю, крича и хватаясь за свое лицо.
Я не могу расслабить руку до того, как двое мужчин не прибегают на стоянку.
Потому что если отпущу баллончик, то окончательно потеряю сознание.
Глава 20
Лукас
- Ты пьешь, Люк, - выгибая бровь, Кайли водит пальцем по ободу своего стакана с клюквенным соком и спрайтом. - Много. Тебе стоит ей позвонить.
Я выпиваю остаток пива, седьмого или восьмого, с того момента как вернулся за кулисы.
- Иисусе, я тебя прекрасно слышу, - отвечаю я. Рот Кайли приоткрывается, но я сморю прямо перед собой, на усмехающегося Кела и Брейди. Ребята стоят рядом с какой-то миниатюрной брюнеткой. - Пять минут назад ты говорила о том, каким невероятным было шоу.
Опуская свой стакан на пол, моя сестра упирает локти о колени и наклоняет голову так, что ее темные волосы падают на одну сторону.
- Оно и было невероятным. Но сейчас ты напиваешься, и я волнуюсь.
Она говорит, что волнуется, с тех пор как встретилась с нами в Атланте сегодня утром. Сестра стала волноваться после того, как поговорила утром с Сиенной и продолжила донимать меня своим нытьем, после обеда с мамой и папой. И затем снова, когда я пропустил сегодня днем саундчек.
Никто не спрашивал меня, где я был, но Кайли разочарованно сморщила носик, когда я врезался в нее за кулисами прямо перед нашим выступлением. Она знает, что я ходил к Сэм, но я не рассказывал ей о том, что мне так и не удалось найти мою бывшую жену, потому что она все-таки переехала, а в ее старой квартире, которую я когда-то оплачивал, уже живут другие люди. И конечно, я не поведал Кайли, что причина, по которой хотел увидеться с Сэм, не связана с деньгами.
После всех этих лет сестра все равно не купилась бы на это.
- Я готов к тому, что это дерьмо закончится, - говорю я, откидывая голову на спинку дивана.
- Ты говоришь о туре?
О туре. О лжи, которой я позволил поселиться в своей душе.
- Ага, - я испускаю горький смешок. - О туре.
Гм. Я столько всего хочу тебе сказать...
- Есть что-то, чего я не слышал раньше?
Кайли замолкает, и я поднимаю голову, глазами бросая ей вызов. Она приподнимает и опускает плечи.
- Кое-что, да.
- Тогда скажу, что я, бля, не заинтересован. С меня хватит. Я знаю, что облажался.
- Лукас...
Я киваю в сторону Уайтта, который разговаривает с двумя репортершами, и игнорирую головную боль, возникающую при резком движении головой.
- Ты прилетела сюда, чтобы увидеться со своим мужем, а не со мной.
Она втягивает щеки и схватывается с дивана, а ее карие глаза сердито смотрят на меня.
- Поверь, нянчиться с твоей задницей - последнее, что я хотела бы включать в свое расписание сегодняшнего вечера, - она отходит в сторону, и когда достигает Уайтта, он бросает на меня быстрый сердитый взор, а выражение его лица становится мрачным. Он прижимается губами к макушке Кайли, и когда через несколько секунд снова приподнимает голову, то говорит мне что-то одними губами. Угрозы.
Потому я делаю единственное, в чем вижу смысл.
Хватаю еще одно пиво.
Впервые с начала этого гребаного тура, я просыпаюсь в 7 утра. Остаюсь в своей спальне, в постели, позволяя сладкому аромату, оставшемуся после Сиенны, мучить меня. Она везде и нигде, и я знаю, что очень сильно запутался.