— Мы действуем, но медленно, — заметил Мелвилл.
— Многие из тех, кто поддерживает это правительство, — сказал Росс, — как и я, считали, что сколько-нибудь серьезные реформы должны подождать до свержения Бонапарта. Кажется, это Уиндхем сказал: «Кто же станет чинить дом в тайфун?». Да и Питт, разумеется, свернул свои реформы именно из-за войны. Но теперь... Теперь их точно стоит возобновить. Труженики и в полях, и на фабриках должны получить возможность жить порядочной, честной жизнью. А не страдать от голода посреди чужого изобилия.
Они отхлебнули бренди. Росс заметил, что его высказывание не встретило особого одобрения.
— Поверьте, — сухо заметил Ливерпуль, — я и сам не удовлетворен условиями в нашей стране, и, если позже вы захотите внести свой вклад в сессию парламента, то сможете ненадолго вернуться. Вас будут держать в курсе. Естественно, билль о зерне не представят раньше конца марта, и не сомневаюсь, он вызовет споры и обсуждения по всей стране. В то же время, глядя на международные отношения, мы видим другие проблемы.
— Вот почему я должен в такой спешке отправиться в Париж?
Лорд Ливерпуль моргнул одним глазом.
— Не в спешке. Но сейчас вы нужны мне там.
— Могу я спросить зачем, милорд?
— Как я уже говорил при нашей последней встрече, за последние десять месяцев во Францию вернулось больше ста пятидесяти тысяч военнопленных из России, Пруссии и Англии. У многих из них остались очень неприятные воспоминания о противниках, и теперь они жаждут возможности отомстить. В то же время, прибытие такого количества aristocratic émigrés [3] вызовет расслабленность, разбавление великолепной армии Бонапарта за счет восстановления юнцов и стариков в должностях, которые они получат исключительно по праву рождения и благодаря иным привилегиям. Все это приведет к негодованию и беспокойству.
Росс наклонил голову.
— Да, безусловно.
— Но я не говорил вам, — добавил лорд Ливерпуль, — что в октябре я отправил своего брата, полковника Дженкинсона, на задание, которое, по задумке, походило на ваше. Его прикомандировали ко Второму пехотному корпусу генерал-лейтенанта, графа Рея в Валансьене. В своих донесениях он говорил о тревожном уровне недовольства во французской армии.
— И как он описывал это недовольство?
— По его словам, армия кишит тайными обществами. Многие из них бонапартисты, ставящие своей целью свергнуть Людовика — правда, не вернуть Наполеона, а посадить на трон его сына. Другие поговаривают о герцоге Орлеанском. Многие из высшего офицерского состава, как он говорит, роялисты, но рядовые не могут принять Людовика и то, что они называют его коррумпированным двором.
— И чем же, по вашему мнению, я могу быть полезен?
— Отчеты моего брата крайне мрачны и слишком отличаются от тех, что поступают от нашего нового посла, лорда Фицроя Сомерсета, который более восторженно докладывает об отношении к Бурбонам. Сомерсет, конечно, очень юн — он хоть и бравый военный, но не слишком разбирается в дипломатии и иностранных делах.
— Как и я, — вставил Росс.
— Как только Бонапарт отрекся, — продолжил Ливерпуль, — мы сделали, полагаю, все возможное, чтобы вернуть Францию на путь взаимопонимания с другими странами. Одна из самых главных целей нашей политики — видеть Францию стабильной и сильной. В противном случае баланс сил слишком сильно сместится в пользу России или Пруссии. А тем временем, в Вене Талейран от имени Франции ходатайствует об урегулировании таких трудноразрешимых вопросов, как независимость Бельгии и границы Франции на Рейне. Если во время работы Конгресса Франция погрузится в анархию или гражданскую войну, это станет чудовищной неудачей не только для него или нашей политики, но и для будущего мира в Европе.
Россу налили второй бокал бренди. Мелвилл улыбнулся.
— Больше никакой контрабанды, Полдарк, — сказал он, разглядывая свой бокал на просвет, — честь по чести доставляется из Арманьяка с уплатой всех пошлин.
— Кажется, вы считаете, что каждый корнуоллец в душе контрабандист, — заметил Росс.
— А разве нет? Я побывал там лишь однажды, и у меня осталось ощущение, что пристрастия тамошних жителей... Неординарны.
— И именно поэтому вы отправляете меня в эту... Эту неординарную миссию?
— Я отправляю вас, — отрезал Ливерпуль, — памятуя о значимых услугах, которые вы оказали Короне, особенно о последней миссии в Португалии, когда вы не единожды послужили стране.
Росс потягивал арманьяк, за который уплатили все пошлины. Он как будто слушал речь Каннинга.
— Вы хотите, — поинтересовался он, — чтобы я присоединился к вашему брату, милорд?
— Нет. Я отправил его на юг, чтобы он прощупывал почву в Марселе, а затем поехал в Бордо. Разумеется, там к королю относятся куда благосклоннее, чем в Париже. Но мне нужно второе мнение, мнение другого рода. Мне нужен человек, не настолько связанный со мной и, следовательно, менее официальный. Кто-то, проводящий отпуск в Париже и общающийся с офицерами в непринужденной обстановке. Ваш отнюдь не беглый французский станет преимуществом. А то, что вы привезете с собой семью, развеет подозрения.
— Обширное задание, — заметил Росс.
— Именно.
— И непростое.
— Вы так считаете?
— Вы же помните, милорд, что генерал Веллингтон не одобрил моего присутствия в Буссако: ему казалось, что я — наблюдатель, посланный членами Кабинета, настроенными против него.
— Помню. Но ведь вы доказали обратное.
— Да, но он все равно относился ко мне без особой благосклонности. Будет жаль, если Фицрой Сомерсет решит, что меня послали отслеживать, как он ведет дела!
Лорд Мелвилл протянул ноги к огню. Он начал набирать вес.
— Роберт говорил мне, что вы друг Фицроя Сомерсета.
— Это преувеличение. Мы трижды встречались. Но думаю, он относится ко мне по-дружески, как и я к нему.
— Тогда не думаю, что... Надеюсь, я буду прав, если скажу, что никто не просит вас докладывать о решениях нашего посла. Вас просят составить собственное мнение о состоянии дел во Франции. У нас противоречивые сведения, и нам нужен еще один взгляд. Вот и все. Я прав, Роберт?
— Да, — произнес второй Роберт, — именно этого я и хочу. — На самом деле, — заметил Мелвилл, — вас просят всего лишь провести отпуск в Париже, как делают сейчас многие другие богатые и титулованные англичане. Составьте свое мнение и дайте нам знать о нем. Думаю, это соблазнительная перспектива.
— Так и есть, — согласился Росс. — Но прежде чем я уеду, милорд, не могли бы вы сообщить мне об аргументах в пользу билля о зерне? Я знаю лишь тех, кто выступает против него, а, возможно, стоит оставаться непредвзятым.
— С удовольствием, — согласился Ливерпуль. — Обещаю предоставить список аргументов до вашего отъезда. Но прежде всего, пожалуй, вам стоит понять, что если другие страны не заботятся об интересах крестьян, нам тоже не стоит за это браться.
— Я беспокоюсь не о владельцах ферм, а о поденщиках как из деревень, так и из городов.
— Именно так. Именно так. Конечно, обеим сторонам есть что возразить...
Часы снаружи пробили половину, и почти сразу же к ним присоединились маленькие серебристые, стоящие на камине. Часы его сиятельства явно шли правильно.
— Когда, по-вашему, мы должны выехать?
Глаз Ливерпуля снова дернулся.
— Полагаю, завтра вечером. Утром принц-регент возвращается из Брайтона, и вы должны повидаться с ним перед отъездом.
Росс не сдержал удивления:
— Он тоже знает об этой миссии?
Повисла тишина. Мелвилл вновь наполнил бокал Росса.
— Не то чтобы знает, — объяснил Ливерпуль. — Но я попросил его даровать вам титул баронета. Полагаю, это необходимая часть нашего предприятия.
— Что?! — вскрикнула Демельза. — Что, Росс? — К счастью, дети гуляли с миссис Кемп, иначе их бы испугал крик матери. — Ты... Они... Они хотят, чтобы ты... Ох, Росс. Ох, Росс. — Она схватила его за руки, притянула к себе и поцеловала. — Но ты же отказался! Сказал, что отказываешься! Тогда в Нампаре, в тот вечер, когда ты впервые рассказал мне об этом. Ты сообщил, что отказался...
— Я прекрасно помню, что сказал! — рявкнул Росс. — Что сказал тебе и ему! Разумеется, я отказался тогда, отказался и сейчас! Не хочу никакого незаслуженного титула! У него создалось какое-то глупое представление, что мне чрезвычайно важно согласиться. Так считает и Мелвилл. Они говорят, убеждают, что обычный капитан в Париже, где полно титулованных особ, не годится для их целей. У Мелвилла есть список офицеров французской армии. Практически каждый из них — граф или барон. Даже рядовые, выслужившиеся при Бонапарте, имеют титул — то есть те, которые не рождены герцогами и князьями! Боже мой, знать бы заранее, во что я...