Много лет назад Заки Мартин был крепким и низкорослым человеком, у него рано появились морщины, а теперь, постарев и долгие годы сражаясь с шахтерским недугом, чахоткой, он совсем ссохся: все равно что кешью вместо бразильского ореха. Каким-то образом Дуайт поддерживал в нем жизнь, чередуя горячий пар для ингаляции, когда совсем плохо, с настойками чилибухи со стрихнином в качестве тонизирующего, когда приступы болезни ослабевали.
Сейчас как раз был слабый приступ. Росс нагнулся и вошел в комнатку, поприветствовал обоих и сел. Миссис Заки, принимавшая у Демельзы Джулию, а потом Джереми и Клоуэнс, родила восьмерых детей и с годами не высохла: все такая же крепкая, седовласая, в очках, румяная энергичная кубышка семидесяти одного года. Так уж вышло, что в комнате находились Габби и Томас, теперь оба в браке и живущие в Марасанвосе. Они собирали плавник (о который во мраке улицы споткнулся Росс). К берегу прибило много обломков затонувших кораблей. К счастью (с их точки зрения), старик Веркоу, таможенник из Сент-Агнесс, слег с язвой на ноге.
— Ну, хотела я пойти, а потом передумала, — сказала миссис Заки. — Кэти очень своенравная. Всегда такой была, никого не станет слушать. Она даже ни разу не приводила его к нам. Я видала его в церкви, понятно дело, но он никогда не ходил на молитвенные собрания.
— Она его стыдится, — заговорил Томас. — Это ж сразу видать.
— А я вот как-то сумневаюсь, что он так уж плох, — возразил Габби. — Умеет обращаться с лошадьми. Я несколько раз видал его мельком.
— Кэти упрямая, — добавил Заки, — но голова на плечах у нее есть. Может, все это к лучшему.
За тридцать лет дом значительно благоустроили: на земляном полу лежал гладкий дощатый настил, а на нем коврики; три удобных мягких стула, стол из темного дуба, зеркало, новый камин; печи перекочевали на кухню. Заки процветал вместе с хозяином. Росс настаивал, чтобы Заки переселился в дом попросторней, но когда дети выросли и разъехались, а сам он стал мало двигаться, Заки все меньше и меньше хотелось переезжать.
Габби снова раскурил трубку.
— Слыхал я, вроде как хотят им неприятности подстроить.
— Неприятности?
— Прошел слушок, будто парни, которые все время травили Певуна, помышляют расстроить свадьбу.
— Расстроить? Как именно?
— Дык кто ж знает. Три или четыре парня и пятеро девиц, озорства ради, можно сказать.
— В котором часу свадьба?
— В девять, — ответил Заки. — Потом они сразу возвращаются на работу в Плейс-хаус.
Миссис Заки щелкнула вязальными спицами.
— Наверное, я все ж схожу в церковь, ежели желаете, капитан Росс.
— Может, я тоже пойду с тобой, мама, — заявил Габби. — Уж часок-то смогу урвать.
— Нам бы лучше не задерживаться сегодняшним вечером, — отозвался Томас. — Там лежит парочка бревен. Можно нам позаимствовать твою тележку, отец?
— Нашли что-нибудь ценное? — спросил Росс.
— Две балки из отличного дерева, сэр, похоже на ель или что-то в этом роде. А так ничего особо ценного нет.
— Думаешь, они от «Кинсила»?
— Там только небольшие куски, не больше десяти футов, но, может, утренний прилив и принесет чего поболе.
— А когда прилив? В десять или чуть позже? Что ж, стоит присматривать за берегом.
Выполнив свою задачу, Росс направил лошадь к дому. Демельза сидела у камина и читала для Генри; Белла и Кьюби склонили головы над рукоделием; кошка Геба изящно вылизывала заднюю лапу, устроившись на полу рядом с Демельзой, а Фаркер, положив морду на лапы, дремал при свечах.
Когда Росс зашел, сразу началась суматоха и разговоры. Демельза пошла распорядиться насчет ужина. Она так и не научилась передавать полномочия другим.
Несмотря ни на что, отношения Демельзы и Кьюби легко переросли в дружбу. Сразу после отъезда Кьюби переживания жены на некоторое время обострились, Росс это почувствовал, но потом всё прошло. Из-за внутреннего напряжения обеих эта нелегкая ситуация могла и не сложиться, и надо отдать должное Кьюби, думал Росс, как и Демельзе, что они разговаривают друг с другом ласково, с пониманием, деликатно, но без напыщенной любезности; порой даже расходятся во мнениях и шутят.
В понедельник Демельза собралась на несколько дней в Пенрин, к Клоуэнс, и Росс понимал, что жена попытается уговорить ее приехать на Рождество. Внутренне Росс этому противился, но не сказал ни слова. Вторая утрата сразу вслед за первой разбередила в Клоуэнс и без того незаживающую рану. Попытка Демельзы любым способом уговорить ее — все равно что поворачивать в ране нож. Если Клоуэнс приедет, то ей тяжело будет свыкнуться с новым ребенком и невесткой, к которой она еще питала обиду. По расчетам Дуайта, дитя родится, скорее всего, в середине января. А вскоре Кьюби захочет показать ребенка матери. Вот тогда можно уговорить Клоуэнс приехать в Нампару. Чем дольше девушки не видят друг друга, пока свежие раны затягиваются, тем выше вероятность, что они придут к взаимопониманию.
Рассвело около семи часов. Сердитые облака как будто остались после вчерашней бури. Росс направил подзорную трубу из окна спальни, но на море и пляже царили спокойствие и тишина.
В половине восьмого подали завтрак, Белла напевала стишок или какую-то песенку, в полном варианте которой звучали соловьиные трели. В восемь Росс вышел из дому в направлении Уил-Лежер, но прогулялся до Длинного поля и поднялся на скалистый выступ мыса Дамсель-пойнт, отделявший пляж Хендрона от бухты Нампара. Тянулись нескончаемые молочно-белые пески пляжа Хендрона, солнце выглянуло из-за облаков, море, еще пару дней назад такое буйное, затихло, подернулось игривой рябью, совершенно пустое. Минувшим вечером оба Мартина забрали самое лучшее.
Интересно, как пройдет свадьба Кэти. Росс надеялся, что местная озлобленная молодежь не станет мешать церемонии или превращать праздник в шумную стычку. Он повернул к дому, а потом остановился и обратил взор на бухту Нампара. По прихоти приливов с длинного пляжа обычно смывало все обломки, и в бухту не приносило ничего существенного. Сегодня же все было иначе. Бухта буквально задыхалась от древесины.
Росс спустился с поросшего дроком склона и вышел на небольшой пляж, разделенный на песок и гальку течением Меллинджи. Росс моментально распознал хорошую древесину — черную ель, красную и желтую сосну, дуб и, видимо, березу. Помимо этого на воде колыхались бочки со смолой, бухты канатов и пакля.
Росс ничего не тронул, но быстро похромал по узкой зеленой долине к дому. На ферме нашелся бы с десяток годных рук. Сейчас все трудились на полях. И Сефус Биллинг. В это утро Сефус чинил курятник. Плотником он был незаурядным, но умом не сильно отличался от Певуна. К тому же Сефус из клана Биллингов, живущих в самом крупном доме в деревне Грамблер.
— Сефус! — позвал Росс и ступил во двор.
— Да, сэр?
— К бухте Нампара прибило много хорошей древесины. Ступай и сообщи другим, пусть прекращают работы и посмотрят, что можно забрать.
В мутных глазах Сефуса вдруг появился блеск. Он вытер нос тыльной стороной ладони.
— Ага, сэр, сбегаю.
И положил молоток. Не нужно дважды просить корнуольца отложить все дела, когда появляется добыча.
— И еще, Сефус! — обернулся Росс у ворот.
— Да, сэр?
— Когда сообщишь остальным, сходи в Грамблер и расскажи семье. Всем хватит.
Росс подошел к воротам и запер их за убегающим Сефусом. Иронично смотрел, как тот бежит к Кэлу Тревейлу, который дергал морковь на поле за садом Демельзы. Вскоре нашлись добровольцы. Теперь Сефусу оставалось только оповестить жителей Грамблера.
Певун и Кэти шли в церковь по безлюдной деревне. Никакой молодежи, поджидающей в сторонке, чтобы выскочить и окатить их жидким навозом. Поженились они в полупустом храме. Присутствовали только пастор Оджерс и его супруга, которая следила, чтобы он по ошибке не провел похоронную церемонию, Джинни и Седовласый Скобл, доктор Энис, миссис Заки Мартин, Шэр Нэнфан и несколько женщин, слишком немощных, чтобы ринуться за добычей в бухту Нампара.
В самой бухте царила неразбериха, поскольку трофеев оказались куда больше, чем думали сначала. Прилив приносил груз с потопленного «Кинсила» из бухты Бассета, в нескольких милях к югу. Проход был узким, поэтому народ без конца спускался и поднимался, кто-то с мулами, кто-то с тачками, коробками, мешками — всем, в чем можно унести больше, чем в голых руках. Люди ныряли в воду и хватали плавающие предметы, часто спорили и порой дрались. Все пришли мирно, но не все сумели побороть алчность.