Кэролайн вскинула брови.
— Мне не верится, что хоть у одной из них достаточно таланта, чтобы блистать, даже играя в любительском театре. С чего бы такой вопрос?
— На то есть причина. Думаю, ты догадаешься, что она связана с Беллой.
— У неё удивительный голос, это правда, хотя её отцу он и не нравится. Так она, выходит, пожелала стать певицей?
— Когда мы были в одном лондонском театре, её буквально переполняли эмоции. Я никогда не видела её такой заворожённой чем-либо. Но причина в другом. Во время нашего пребывания в Париже мы познакомились с молодым английским лейтенантом, который, должно быть, ее и подтолкнул… О, сейчас-то с этим покончено, но было нечто поразительное в том, как это произошло… с настолько юной девушкой!
И Демельза рассказала обо всем: задорной дружбе, покровительственном ухаживании и неожиданном визите с серьёзным предложением.
Кэролайн молча слушала, трепля за уши Горация Третьего.
— А что Росс думает по этому поводу?
— Я ему не сказала. Начать с того, что я была слишком… слишком расстроена, чтобы думать о чём-либо, кроме Джереми. Потом эта новость о Кристофере Хавергале, о том, как он искалечен. А потом просто вылетело из головы, я знала, что ничего из этого не выйдет. Но мне часто хотелось спросить тебя…
— Белла знала о его предложении?
— О да. И разумеется, когда пришла новость о его ранении, она была страшно подавлена: сначала Джереми, затем Кристофер. Но с недавних пор Белла значительно оправилась от удара и пребывает в хорошем настроении, поэтому есть вероятность, что она обо всем забудет. Правда, мне любопытно, не могли ли те события оставить впечатления настолько сильные, что они способны проявиться через год-два. И ещё интересно…
— Что именно?
— Если через год или два Белла скажет, что хотела бы… хотела бы стать певицей или актрисой за… за плату. Что бы ты сказала, будь ты на моём месте? Что бы почувствовала, если бы это была, например, Софи?
Кэролайн с глухим шлепком опустила Горация на пол. Тот протестующе заворчал.
— Когда-нибудь тебе придётся сказать Россу. В большей степени всё будет зависеть от него, разве не так? Что касается меня, я бы рассматривала подобную перспективу с большой долей сомнения. Актёры и певцы почти не имеют социального статуса. Одни ведут весьма беспорядочную жизнь и известны своей сомнительной репутацией. Есть и другие, достойные уважения, но уважением не пользующиеся. И совсем небольшая категория певиц и великих актрис, таких как Сиддонс, от них отличается. Но таких очень мало… Разумеется, ещё один способ добиться признания — стать любовницей какого-нибудь принца. Но даже такой путь, как говорят, не ведёт к спокойной и комфортной жизни.
Демельза поёрзала на стуле.
— Кристофер — очень обаятельный молодой человек. Но, по правде сказать, эти отношения были, возможно, слишком тривиальны, слишком легкомысленны, чтобы принимать всерьёз. Немыслимы, одним словом. Но я рада, что Белла почти пришла в себя после всех тех событий.
— Очередное доказательство того, насколько забывчива юность, — заметила Кэролайн.
Глава четвёртая
— Ме-док, щёлк-бом, пузырёчек, трубкогром, — пела Изабелла-Роуз. — Чиу-чиу чиу-твит, вода журчит, сосна трещит, колокольчик все звенит, тьюти-тьюти, чиу-твит... Мамочка, слышишь? Так поёт соловей. Если бы мы только смогли положить это на музыку!
Демельза вошла в библиотеку. Кьюби сидела за пианино, Белла пританцовывала рядом.
— Достаточно мило, как ты говоришь, — сказала Кьюби.
— Но у мамочки хорошо получается подбирать песенки. Она не так хорошо играет, но у неё прямо нюх на весёлые песенки!
Наступил Сочельник. Снаружи мягкий серый день, внутри же больше огня, чем было необходимо, — свечи зажгли, чтобы оживить дом. Сегодня по домам ходил церковный хор, а завтра утром всех пригласили в Киллуоррен, где Энисы распорядились подать к ужину кабанью голову. В отличие от Полдарков, слуги в Нампаре работали в приподнятом настроении. Каждый оплакивал мистера Джереми и соболезновал овдовевшей мисс Клоуэнс, но это не смогло помешать проникнуть в дом традиционно сопровождающему Рождество веселью. Смех, свист и радостный трепет наполняли дом. И когда завтра Полдарки уедут, на старой кухне грянет пир — на кухне, где некогда царствовали Джуд и Пруди, — и один Господь знает, какой здесь будет шум. Росс гадал, скольких своих помощников он найдёт по возвращении трезвыми. Но его это мало заботило.
Демельзу убедили сесть за пианино вместо Кьюби, а Белла снова и снова звенела бубенцом, который достался ей от какой-то старушки. «Ме-док, щёлк-бом, пузырёчек, трубкогром», — пела она, пока Демельза старалась подобрать подходящие аккорды: «Чиу-чиу чиу-твит, вода журчит, сосна трещит, колокольчик все звенит, тьюти-тьюти, чиу-твит». Понемногу песенка начала складываться. Белла засветилась восторгом, а Кьюби и Демельза рассмеялись.
В этот момент вошёл Генри, и Белла подхватила его под руку. Демельза как раз играла рождественские песенки, которые так хорошо знала.
Библиотека, как и жилая комната, была украшена остролистом, плющом, папоротником и ранними примулами. Вчера все помогали украшать церковь в Соле. И хотя цветов было немного, кое-какие прислали из Плей-хауса и Киллуоррена. Ни Нампара, ни Тренвит не имели зимних садов, а Тренеглосы жили в приходе церкви святого Эрмина в Марасанвосе. Перед тем как отправиться в Киллуоррен, семейство собиралось посетить церковь в Соле, где мистер Кларенс Оджерс прочтёт молитвы и проповеди. Ради такого великолепного повода, как Рождество, пойдут даже слуги из Нампары.
Дуайт и Кэролайн тоже обещали прийти, хотя Дуайт не уставал подчёркивать, что в Англии праздновали 25 декабря ещё задолго до её обращения в христианство.
Сочельник прошёл достаточно мирно, из-за туч стемнело рано. В семь часов Кьюби сказала, что чувствует себя неважно, и раньше обычного поднялась к себе. Но всё же она слышала, как в дом пришёл хор. Кьюби встала и села у окна, чтобы послушать. Хор из сильных юношеских голосов пел всем известную рождественскую песнь.
Я спою о двенадцати вам.
Что о них ты поведаешь нам?
Песнь святую.
Давай же, какую?
Двенадцать — двенадцать апостолов славных.
Одиннадцать — в рай поднялись благонравных.
Десять правил Господь начертал.
В девять — луны яркий блеск нам послал...
Восемь архангелов с неба спустились.
На небе семь звезд вслед за ними явились.
Шесть — то посланник надежду вселил.
Пятым лодочник приплыл.
Четыре послал проповедника честных.
И трое из них никому не известных.
Из них два ребенка невинных по крови.
И оба младенца в зеленом покрове.
Один из них — вечно один, сирота.
И жизнь его будет совсем не проста.
Еще они спели «Рождество» и «Жил да был старик Иосиф».
После чего вся толпа ввалилась в гостиную, чтобы отведать пирогов с мясом и имбирного вина. На празднике присутствовали и Певун с Кэти, хотя теперь Певун пел только тенором, а Кэти вообще пела с трудом. Все это время они стояли вместе с бесстрашным несокрушимым видом.
На Рождество Кьюби снова прекрасно себя чувствовала, так что праздник продолжался. На рассвете всё заволокло дождевым туманом, но к полудню показалась кромка неба, и воздух стал суше. Тем не менее, пролитого за ночь дождя хватило, чтобы булыжные мостовые лоснились от воды, над скотным двором поднимался пар, дороги развезло от грязи. Обе шахты работали — слишком дорого закрывать их даже на один день. В тишине ритмичный стук подъемника и слышался более отчетливо.
В церкви мистер Оджерс надел лучшую рясу, которую берег для особых случаев, сливового цвета с медными пуговицами, уже сильно тесную, поскольку впервые он надевал её на собственное бракосочетание пятьдесят один год назад. Ряса не указывала на какой-либо богословский или церковный орден, ведь мистер Оджерс ни к одному из них не принадлежал. В то утро мистер Оджерс был в ударе и провел службу всего с двумя ошибками.
Двадцать первый псалом он начал с двенадцатого стиха: «Не удаляйся от меня, ибо скорбь близка, а помощника нет». Когда он дошел до двадцать первого стиха, «Душу мою от меча избавь, защити мою жизнь от псов», Демельза тихо вложила руку в ладонь Росса. Тот сжал ее.