— Это французы, — сказал Вивиан, — по-моему, уланы. При поддержке пехоты. Пора уходить, приятель.
— Так точно, сэр.
И тут артиллерия капитана Мерсера открыла огонь по неприятелю, наступающему по склону холма.
— Батарее хватит боеприпасов на некоторое время, — обратился Вивиан к своему ординарцу. — Час назад я видел на дороге их обоз. Полвил, передайте всем, чтобы через десять минут начинали отступление.
— Полдарк, сэр.
— Ах да. Вы же родом с северного побережья. Это ваш отец член парламента от Труро?
— Так точно, сэр.
— Так я и думал. Я там родился. Ходил в ту же школу, что и он, только чуть позже. Так вот, немедленно уводите своих людей. Если французы приблизятся на ружейный выстрел, дайте пару залпов, но не геройствуйте. Если встанете в боевую позицию, вас сомнут.
Вспыхнула молния, а гром заглушил грохот шести девятифунтовок капитана Мерсера. 52-й полк в спешном порядке выстроился в шеренгу, пока над головами бушевала гроза. Не успели они двинуться вперед, как из леса открыла огонь французская артиллерия.
В Брюсселе уже слышались пушечные залпы, неприятель приближался. Толпы англичан и бельгийцев стояли на бастионах города. Наблюдали за вереницей повозок и людьми, снующими туда-сюда по дороге в Шарлеруа, слушали шум сражения. Кьюби поднялась туда ненадолго вместе с Тернерами. Грейс Тернер тоже ждала ребенка и, подобно Кьюби, тоже приехала к мужу, служившему секретарем в британском посольстве.
Вскоре все услышали слово «отступление», а немного погодя «поражение». Говорили, что прусские войска понесли страшные потери.
А потом Бонапарт атаковал Веллингтона. Погиб молодой герцог Брауншвейгский, брат принцессы Уэльской, — он получил смертельное ранение, пытаясь сплотить неопытные войска, которые не выдержали и бежали от атаки опытных французов. Веллингтон и его штаб едва успели скрыться. Победители приближались к городу.
Вскоре дорога в Шарлеруа подтвердила слухи. Лишь немногие войска выступили из города, дорога была забита повозками с ранеными, некоторые лежали поперек седел, другие хромали или их тащили товарищи. Возвращались разбитые роты брауншвейгцев вперемешку с голландцами и бельгийцами, а также ополченцами, которые уже порядком устали от войны и потоком стекались в город.
Мэр Брюсселя обратился к жителям с настоятельным призывом нести старое белье, матрасы, простыни и одеяла к ратуше. Все соответствующие административные здания будут предоставлены для раненых, а тех богачей, которые не желали помогать раненым, специальным указом обязали принять их на постой.
Многие англичане готовились к отъезду в Антверпен — конечно, лишь имеющие средства передвижения.
— Поезжайте, — сказала Кьюби Грейс Тернер. — А я останусь.
Глава тринадцатая
Отступление шло под проливным дождем, с постоянными перестрелками, но малыми потерями и без ожесточенных боев, как накануне. Войска отступали в беспорядке, но ливень и грязь мешали французам не меньше, так что продвигались они в том же темпе.
Веллингтон, только вчера попавший под обстрел и чудом избежавший пленения, сегодня преспокойно обедал в Женапе на постоялом дворе «Король Испании» вместе с окружением.
— Джентльмены, настоятельно советую вам получить удовольствие от обеда, потому что в следующий раз это случится уже после войны.
Росс обедал в другой комнате с полковником Грантом и еще парой человек. На нем был мундир Колдстримского полка, но панталоны оказались коротковаты, поэтому остальным его обеспечил ныне покойный полевой офицер Королевского германского легиона.
Выглядел он вполне сносно. Все офицеры промокли под дождем, заляпанные грязью яркие мундиры полиняли. Первоочередная задача Росса состояла в том, чтобы доставить срочное послание генералу Томасу Пиктону, который вчера находился в самом пекле сражения, сломал два ребра и теперь злился, что получил приказ отступить с завоеванных позиций. После обеда Росс с удовольствием выяснил бы местонахождение 52-го Оксфордширского полка, но это пришлось отложить на потом. Оказаться среди окружения Веллингтона — большая честь, поэтому просить отправить его в гущу битвы только ради встречи с сыном он не осмеливался.
В три часа они снялись с места, последовав за основной частью армии через так называемую брешь Женапе. Через два часа подошел и арьергард, в том числе батарея Королевской конной артиллерии и рота 52-ого Оксфордширского полка под командованием капитана Полдарка. Днем рота потеряла трех человек. В «Короле Испании» подали обед англичанам, а для французов готовили ужин.
Отступать всегда трудно и тяжко морально; и погода как назло затрудняла и передвижения, и бои. Все дороги, кроме мощеных, развезло. Обоз прибыл только вечером. Все расселись вокруг шипящих костров, готовили пищу и пытались согреться. Майор Картарет, который присоединился к ним в Женапе вместе со второй ротой капитана Эллисона, сообщил, что им повезло находиться в центре фронта и добраться вовремя; другим полкам на левом и правом флангах пришлось пробираться через деревни на холмах и затопленные поля, кое-кто даже потерял сапоги в непролазной грязи. Арьергард, особенно на востоке, постоянно обстреливали французы.
Сегодня они вряд ли двинутся куда-то еще, объяснил он Джереми, скорее всего, здесь и остановятся. На левом фланге — дорога на Брюссель, на правом — большая ферма в Угумоне. Повсюду выстраивались полки, занимали позиции, трубили горнисты, гарцевала кавалерия. Капитан Мерсер с шестью пушками, каждую из которых тянули восемь лошадей, девять фургонов с боеприпасами, каждый с шестеркой лошадей, телеги обоза, конные подразделения, мулы и запасные лошади (всего свыше двухсот животных) скрылись за холмом у Мон-Сен-Жана.
Джереми отдал необходимые приказы лейтенантам Бэйтсу и Андервуду, чтобы укрепить позиции до наступления ночи. Они остановились посреди огромного ржаного поля. Почва настолько размягчилась и размокла от дождя, что все буквально утопали в грязи. Каждый шаг давался с трудом — пока вытаскиваешь одну ногу, другая тут же погружалась в трясину.
Вдалеке они заметили приближающихся французов, отряд легкой пехоты в крытой повозке на расстоянии меньше мили. Враги остановились и вроде тоже решили разбить лагерь на ночь. Порой стреляла французская артиллерия, и пушечное ядро подчас пролетало в опасной близости, но главной заботой было укрыться от непогоды. Лечь нельзя, иначе утонешь в грязи, но и стоять еще двенадцать часов кряду невмоготу. Недавний ливень затушил костры, и поесть теперь было нечего. Тогда сержант Эванс, матерый вояка, собрал несколько охапок высоких стеблей и скрутил их, пока не получилась плотная циновка. Потом он кинул ее в грязь, сверху положил ранец, сел на него, скрестив ноги, и укрыл голову одеялом.
Пример оказался заразительным, и сперва как минимум, половина солдат, а потом и все устроились подобным же образом. Ковыляя и спотыкаясь, Джереми обошел роту. Он отдал приказ привязать офицерских лошадей к воткнутым в землю штыкам, а остальное оружие сложили в пирамидки. Солдатам он велел не покидать позиции. Довольный, что почти все проблемы решены, уже в сумерках он вернулся в уголок, где колдовал над костром Сандерс, раздувая пламя, и подсел к шести офицерам, которые курили и пили джин, подставив в качестве подушек сыроватые снопы ржи.
Всю ночь лил дождь, а с первыми лучами рассвета две армии предстали друг перед другом на холмистом размокшем поле фламандской земли. Росс уснул в сухости, хотя все равно едва сомкнул глаза, но кое-кто из штаба зашевелился уже в три утра, и среди них герцог.
Дождь еще шел, но тучи рассеивались, и с высоты холма Мон-Сен-Жан Росс заметил подготовку к грядущей битве: британские, ганноверские и бельгийские войска уже стояли в обороне, но пока не были готовы сражаться. Две первые оборонительные позиции были у постоялого двора «Бель альянс» на развилке дороги, справа от нее находилась старая ферма Угумон, полускрытая за яблонями и леском, а позади по обе стороны дороги на Брюссель — ферма поменьше, Ля-Э-Сент. Около шести утра дождь закончился, и выглянуло палящее солнце.
К Россу приблизился Кохун Грант.
— Наконец получили послание от Блюхера. Старик жив, слава тебе Господи, и к полудню пообещал две дивизии. Дай Боже, чтобы дороги просохли, иначе они не успеют прибыть вовремя.