— Почему мне так больно? — спросила она однажды у Кэролайн. — Люди умирают каждый день — дети, старики, даже молодые, как Джереми. Но все же мне так больно. Я не хочу никого видеть, ни с кем разговаривать, быть дружелюбной. Я лишь хочу, чтобы меня оставили в покое, позволили предаться воспоминаниям, погоревать, поразмышлять.
— Дорогая, от этого тебе станет только хуже. Хотя я тебя понимаю...
— Воспоминания помогают, — возразила Демельза. — Приятно вспомнить тысячи дней любви и заботы...
Весьма довольный собой сэр Джордж Уорлегган вернулся в графство раньше своего давнего недруга. В результате тщательного подсчета он определил, что увеличил свое состояние на двадцать четыре с половиной процента. Его вера в то, что Ротшильды все узнают первыми, и поручение Роузхиллу присматривать за ними и по возможности использовать всех своих друзей в конторе Ротшильдов привели к колоссальному успеху. Три дня он непрерывно курсировал по деловому кварталу и Бирже и почти не ел по-человечески. Нервозность с начала недели усилилась, и рынок стал похож на больного в горячке, реагирующего на любые слухи.
Пока личная карета везла его последние несколько миль через густую лесистую долину к дому, Джордж обдумывал положение дел, и с глубоким презрением размышлял о том, как управляет страной правительство, об удивительной нерасторопности при передаче сообщений, полном отсутствии каких-либо попыток побыстрее преодолеть расстояние — не более двухсот миль — между Палатой общин и местом сражения, которое определит судьбу всего мира.
По всей видимости, сражение бушевало три дня, с шестнадцатого по восемнадцатое июня. А во вторник, двадцатого числа, мистер Натан Ротшильд благодаря своим посыльным на резвых скакунах и быстроходных судах узнал, что союзнические войска под командованием герцога Веллингтона одержали победу, и, будучи в самых дружеских отношениях с британским правительством, сообщил об этом. Кабинет министров, собравшийся с самого раннего утра на чрезвычайное заседание, назвал эту информацию необоснованной. Правительственные посланники только что принесли новости о битве при Катр-Бра, британском поражении и отступлении на Брюссель. А перед этим пришло известие о поражении Блюхера. Так что все были уверены, что война проиграна.
В тот же день во второй половине дня мистер Саттон, чьи суда курсировали между Колчестером и Остенде, повернул одно из них, не дожидаясь пассажиров, и поспешил доставить весть о великом сражении между Бонапартом и Веллингтоном, произошедшем в воскресенье почти у ворот Брюсселя. В среду об этом напечатала «Таймс», выразив сожаления и удивление по поводу того, что правительство не предприняло более эффективных мер для быстрой передачи новостей. На страницах газеты также задавался вопрос: зависят ли от подобных капризов коммерческого патриотизма и собственные депеши герцога Веллингтона? Только в четверг на Даунинг-стрит наконец-то выпустили официальное объявление о победе и назвали Веллингтона героем Британии.
Но Джордж, конечно, узнал обо всем уже во вторник и в среду. Через друзей Роузхиллу удалось добыть информацию о том, что Ротшильды сообщили о победе союзников, а на Даунинг-стрит попросту не обратили на это никакого внимания. Весь день Джордж ожидал каких-либо действий от Натана Ротшильда. Но тот бросился не покупать акции, а продавать... Рынок, и так находившийся в упадке, из-за новостей о Катр-Бра обвалился еще сильнее. Не только Джордж следил за влиятельным евреем.
Он был озадачен, насторожен и расстроен, и крайне недоволен Роузхиллом, который, как он полагал, снабдил его неверной информацией. Брокеры предрекали бесславный конец. Так же, как и агенты Ротшильда. Союзники проиграли сражение в местечке под названием Ватерлоо. Ротшильд, говорили они, одурачил британское правительство. А потом к Джорджу подошел Роузхилл и шепнул:
— Последний час торгов. Смотрите внимательно.
За час до закрытия Биржи в среду Ротшильд неожиданно купил огромный пакет акций, среди которых оказались и заметно упавшие в цене государственные облигации. Взмокший от волнения Джордж немедленно сделал то же самое. Все утро четверга он не находил себе места, пока акции росли в цене абсолютно хаотично, подстегиваемые покупками лишь нескольких человек, включая самого Ротшильда. И вдруг весь мир потрясла новость о великой победе — французская армия полностью уничтожена, Бонапарт бежит в Париж, а Союзники повсеместно торжествуют.
«Не только Союзники одержали победу», — подумал Джордж.
Ротшильд, совершенно верно оценив ситуацию и действуя в соответствии с информацией, переданной им правительству, которую последнее решило проигнорировать, удвоил свое и без того огромное состояние. Да и сам Джордж, вовремя решивший последовать примеру Ротшильда, приумножил капитал примерно на двадцать четыре с половиной процента, или на восемьдесят тысяч фунтов. Он знал, что мог получить и больше, но под конец решил подстраховаться, памятуя о катастрофе 1810 года и опасаясь неприятных сюрпризов от хладнокровного молодого еврея, и вложил лишь две трети от того, что мог. Но и это оказалось немало. Каждый вечер по дороге домой он открывал портфель, вынимал новый лист бумаги и заново все пересчитывал.
Для полного завершения операции Джордж отослал Танкарда обратно в Корнуолл, наказав ему поспешить и не жалеть лошадей, с инструкциями к Ландеру скупить весь металл, который только можно, в первую очередь медь, прежде чем кто-либо еще узнает о победе. Нет никакой гарантии, что цена на металлы повысится в результате поражения Наполеона, вполне возможно, что все будет в точности наоборот, но если Джорджу удастся захватить рынок, он сам будет диктовать условия.
Он с нетерпением ждал момента, когда расскажет старому дядюшке Кэрри, что ему удалось провернуть. Пять лет назад Кэрри язвительно предсказывал начинаниям Джорджа полный провал, которого так и не произошло. Теперь, хотя его сварливость и злобность никуда не делись, ему придется признать все великолепие проведенной операции. Ничто не могло переубедить Кэрри столь же эффективно, как деньги.
Джордж с нетерпением ждал и встречи с Харриет. На радостях в четверг он купил для нее подарок — бриллиантовую брошь. Вещица была не новой, и заплатил он хорошую цену, гораздо меньше истинной стоимости, но всё же потратил больше, чем рассчитывал, и временами его мучил червь самокритики, мешая наслаждаться успехом. Но, по крайней мере, он порадует Харриет, которая так любит драгоценности.
Джордж знал, что не следует хвастаться своей удачей. По правде говоря, если получится удержаться, лучше вообще не поднимать эту тему. Харриет не притворялась, что презирает деньги, на самом деле она их очень даже любила, но само по себе богатство не было главным в ее жизни. Харриет ценила деньги только за то, что на них можно купить. И Джордж знал — если он расскажет ей о своем успехе, она со своим обычным циничным и насмешливым взглядом лишь рассеянно поздравит его и переведет разговор на другую тему.
Он задумался, а знает ли Харриет о Джереми. Первые списки погибших и раненых опубликовали 4 июля, и его имя в числе прочих. Джордж полагал, что о его судьбе уже известно всему графству. Лично он не собирался проливать слез, ему никогда не нравился этот высокий, нескладный молодой щеголь — типичный Полдарк, высокомерный гордец. Женщины из того семейства казались чуть получше, по крайней мере Клоуэнс, но все мужчины были одинаковы.
Полные дураки, идущие в армию и пытающиеся быть героями. Казалось совсем недавно, хотя на самом деле прошло уже двадцать лет, как сам Росс устроил так называемое отчаянное спасение Дуайта Эниса и других из французского лагеря для военнопленных и стал настоящим чудотворцем и героем графства. Что ж, теперь его сын погиб, большая потеря для него, как для свежеиспеченного баронета — ведь сыну предстояло унаследовать титул, хотя Джордж слышал, что есть еще один, совсем младенец. На северном побережье они там размножаются, как кролики. Это шахтерское отродье с дурацким именем. У нее не меньше полудюжины детей.
Но если говорить о продолжении рода, то его жена сейчас носила под сердцем сына, наследника всего его состояния и имущества, в чьих жилах будет течь голубая кровь. Какое имя ему дать? Джордж подумывал назвать его Гектором или Николасом, но Харриет наверняка имела на этот счет свое мнение. Ребенок родится на Рождество или в январе. Харриет обычно выражалась туманно. Но они еще успеют определиться. Он молил Бога, чтобы ребенок не родился раньше времени...