Демельза подошла к калитке, открыла. Он услышал щелчок засова и поднял взгляд.
— Росс!
Она бросилась к нему.
Гимлетт тихонько скрылся за дверью во двор.
— Налей ещё чаю, — сказала она. — Ты, должно быть, проголодался после долгой дороги.
— Твой сад, — сказал он. — Ему недостаёт твоих рук.
— Как и много чему ещё. Но теперь всё изменится.
— Твои мальвы...
— Джейн сказала, они пострадали от ночных заморозков. А сирень твоей матери, мне кажется, поскорее нужно подрезать, не то куст погибнет.
— Ты сейчас ходила на шахту?
— Нет-нет, я просто гуляла... С Беном всё хорошо. Все здоровы. А ты так похудел, Росс.
Где-то в долине замычала корова. Далёкий, привычный звук, почти растворившийся в тишине дома.
— Мне так много нужно тебе сказать, — заговорил Росс. — Не знаю, с чего начать.
— Может, первый день, когда ты вернулся домой, не самое подходящее время.
— Прошлую ночь я провел в Треготнане. Я сошел в Сент-Остелле, думал, что смогу добраться домой. Нанял клячу, а она охромела... Есть в моей истории одна повторяющаяся тема — всякая лошадь, какую я ни найму, обязательно охромеет... Или её подо мной подстрелят...
— Под тобой подстрелили лошадь?
— Если честно, аж двух. Но об этом как-нибудь в другой раз. Демельза...
— Да?
— Можешь представить, что мы уехали отсюда только в январе? А кажется, прошла целая жизнь.
— Даже больше, чем жизнь.
— Это да.
Она суетилась, подливала чай сначала ему, потом и себе. Оба пили с молоком, но без сахара. Чай с сахаром — не в корнуольской традиции.
— Маленькую Джейн Эллери вчера укусила собака, — сказала она. — Бродячая, возле Сола. Пёс вёл себя очень странно, рычал и бросался, так что, думаю, его пристрелили. Позвали Дуайта, он для безопасности надрезал место укуса, чтобы очистить рану, а потом продезинфицировал азотной кислотой. Бедняжка Джейн вопила без памяти, но конфеты быстро её успокоили. Но, конечно, пару дней они ещё будут тревожиться.
Росс отхлебнул чая. В гостиной воцарилось молчание.
— А в пятницу Сефус Биллинг убил гадюку с пятью детёнышами, — сказала Демельза. — Он копал картошку. У края Длинного поля.
— Им всегда нравилась та стена, — сказал Росс, — отец меня часто предупреждал.
— Джуд называл их длинными уродинами, — сказала Демельза.
— Я помню.
После яркого солнца снаружи гостиная казалась мрачной.
— А как Кьюби? — спросила Демельза.
— Приедет позже. Я сказал, что ей нужно остаться с нами, пока не родится ребёнок. А потом она может устраивать свою жизнь. Ты согласна?
— Конечно, да.
— Большую часть времени она очень хорошо держалась. Сорвалась только раз. Никогда я не слышал, чтобы женщина так рыдала. Такие страшные звуки, как будто пилят дрова.
— Не надо.
— Мне так повезло, что я нашёл тогда Джереми, — продолжал Росс. — Кажется, он не чувствовал боли. Он... он просил передать, что любит тебя, просил нас присмотреть за Кьюби.
Демельза встала, взяла носовой платок, нежно промокнула ему глаза. Потом утёрла свои.
— У нас здесь столько дел, Росс. Мы совсем запустили дом. Часть зерна ещё не посеяна. И нам надо продать ягнят — я ждала тебя, чтобы решить, сколько. И пятно от сырости на потолке в библиотеке всё увеличивается.
Он смотрел на неё.
А она всё говорила.
— А ещё у нас есть белый турнепс. Кэл Тревейл меня вчера спрашивал...
— Почему ты вот так, одна? Думал, ты не останешься в одиночестве.
— Они сделали, что могли... На той неделе вернулся Стивен после какой-то удачной вылазки. Когда он услышал про Джереми, сразу приехал, оставался две ночи. Потом ему надо было уехать, но Клоуэнс хотела остаться. Я сказала ей — нет. Не стоит, ты ведь скоро вернёшься, да и мне хотелось ненадолго остаться одной. Это правда, у меня нет сил говорить. Язык перестал шевелиться с тех пор, как я это узнала.
— А другие. Верити, и...
— Верити уехала во вторник, потому что Эндрю очень плох. Что-то с сердцем. Обе девочки Кэролайн сейчас дома, и она целый семестр их не видела. Генри в бухте с миссис Кемп, они скоро вернутся. Изабелла-Роуз в школе.
— Ты отправила её в школу?
— К миссис Хемпл, на половину семестра. Ещё до того, как получила твоё письмо.
— Как она пережила эту весть?
— Как и следовало ожидать, — небрежно сказала Демельза, стараясь держаться. — Роялю срочно нужна настройка. Сырой воздух плохо влияет на струны. А тот старый спинет, как ты думаешь, может, нам выбросить его, Росс?
— Ни за что. Это слишком большая часть нашей жизни... Фалмуты передают свои соболезнования и сочувствие.
— Да, хорошо. Думаю, они расстроились из-за Фицроя. Столько людей выразили нам соболезнования, любовь и сочувствие, Росс. Столько добрых слов, это очень поддерживает. Даже мистер Оджерс... Я думаю, с мистером Оджерсом уже пора что-то делать, Росс. В прошлое воскресенье в церкви он снял парик, и, мне сказали, швырнул его в хор. Потом объяснил, что отгонял цикад. В этом году их развелось ужасно много, этих цикад. Думаю, это из-за тёплого лета.
— А как Клоуэнс? — спросил Росс.
— Неплохо. Но ты же понимаешь, как она переживает за Джереми.
— А Стивен?
Демельза поставила на поднос свою чашку и встала.
— Ты не сводишь меня поплавать, Росс?
— Что? — удивился он.
— Море такое спокойное, и солнце греет. Я не купалась с прошлого года — не могла без тебя.
Росс колебался.
— Это не слишком прилично — в мой первый день дома.
— Точно, — согласилась Демельза. — Но я хочу, чтобы ты это сделал, для меня и со мной. До ужина ещё остаётся время. Это поможет — я думаю, что поможет — смыть наши слёзы.
— Меня беспокоит Демельза, — сказал Росс.
— Да, — ответил Дуайт, а потом кивнул. — Да.
— По-твоему, физически она здорова?
— Она не жаловалась. Конечно, до сих пор в шоке.
— Но в некотором смысле, не до такой степени, как я ожидал. Я рад, если это искренне, но... понимаешь, она так поглощена делами Нампары, словно ничего не случилось.
— Такой она тебе показалась? До твоего приезда Демельза была совсем не такой. Ничто её не интересовало. Часто она даже не разговаривала с родными. Общалась с Кэролайн, но совсем мало. Большую часть времени просто сидела.
— Значит, ты думаешь, она создаёт видимость оживления ради меня?
— Она очень сильная личность, Росс. Возможно, она чувствует, что должна тебя поддержать.
— Если это лишь видимость, остаётся только гадать, что за ней кроется и как долго она продлится.
— Это может и не измениться. Стоит надеть маску, как она прирастает к лицу.
Росс прискакал верхом и нашёл Дуайта в его лаборатории. Кэролайн и дети уехали. Дуайт вышел к нему, и они устроились на деревянной садовой скамейке с видом на лужайку и рощицу, за которой, если пройти чуть подальше, можно увидеть церковь Сола.
— Так трудно рассказывать ей, как это случилось, — сказал Росс. — Она меня отвлекает, меняет тему, говорит о другом. Что ж, возможно, это естественно. Нельзя всё время бередить рану, да и не нужно, наверное. Прошлой ночью...
Он прервался. Дуайт молчал, пристально наблюдая за скачущей по ветвям дерева белкой.
— Прошлой ночью, — продолжал Росс, — она едва позволила к себе прикоснуться. Мы лежали рядом в кровати и просто держались за руки. А когда утром я проснулся с первыми лучами солнца, она уже поднялась и стояла, глядя в окно. Услышала, что я шевельнулся, скользнула обратно в постель и снова взяла меня за руку.
— Когда Кэролайн потеряла Сару... Ты помнишь? — ответил Дуайт. — Она ушла от меня, уехала в Лондон и осталась у своей тётки. Случившееся хуже, куда тяжелее и для Демельзы, и для тебя. Сара была малышкой, как ваша Джулия. А Джереми совсем недавно счастливо вступил в брак, перед ним была целая жизнь. Не могу даже представить, что вы чувствуете.
Белка исчезла. Где-то хлопали крыльями грачи, как аплодисменты не слишком довольной публики.
— Конечно, я многого не могу ей сказать, — продолжал Росс, — и не стану. Ты видел моё письмо к ней?