Элизабет Торнтон - Погоня за призраком

Итак, Грейс налила чай и отрезала себе хлеба. В это время в дверь постучался Гарри. Прежде чем открыть, Грейс должна была спросить, кто там. Она вскочила, и…

Нож! В ее руке оставался хлебный нож!

Где теперь этот нож? Ни на столе, ни на полу его не было. Увидев на пороге Гарри, Грейс должна была отпрянуть и побежать через дом к главному входу?

Не получается. Гарри настиг бы Грейс раньше, чем ей удалось бы отпереть замок. Так каким же образом Грейс удалось остановить Гарри?

Наверняка она ударила его ножом, а затем бросилась бежать.

Гвинет ринулась к двери, распахнула ее и отчаянно закричала:

— Харпер! Харпер!

Он был метрах в тридцати от дома и рассматривал что-то темное, лежащее под кустом в высокой траве.

Гвинет поняла, что он рассматривает.

— Грейс! — простонала она. — Грейс!

— Назад! — крикнул Харпер и двинулся к Гвинет.

Она бросилась навстречу ему, прижимая к груди пистолет, чувствуя тот самый ужасный запах, которого так боялась, и крича сквозь слезы:

— Грейс! Бедная Грейс!

Харпер перехватил ее, но Гвинет успела увидеть то, что лежало под кустом. Это не было человеческим телом. Это была страшная бесформенная масса из плоти и обрывков ткани, перемешанная с окровавленной сухой листвой.

Гвинет упала на колени, выронила из рук пистолет, ее начало рвать. Вокруг нее что-то происходило, но Гвинет не обращала внимания на эти звуки. Наконец до ее сознания дошел голос Харпера.

— Рад видеть вас, мистер Рэдли, сэр.

Ему ответил сердитый голос Джесона:

— Какого черта вы здесь…

Он замолчал и уставился на Гвинет.

Она подняла голову и посмотрела на Джесона сквозь слезы.

— Это Грейс, — сказал Харпер. — Ее убили.

— Нет! — закричала Гвинет.

Джесон присел рядом с ней, взял за руку и тихо спросил:

— Почему ты так решила, Гвин?

— Я не знаю, кто эта несчастная, но это не Грейс. На ней было мое синее пальто, и к тому же Грейс — блондинка.

Харпер перехватил взгляд Джесона и ответил на его немой вопрос:

— Убитая брюнетка и была одета в коричневое.

— Грейс сбежала от него! — закричала Гвинет. — Она сбежала!

Харпер настаивал на том, чтобы они скрылись до того, как он обратится к местным властям. Его, как полицейского, они не станут задерживать, не станут задавать ему слишком много вопросов. Знать что-либо про миссис Бэрри им вовсе не обязательно. Правда, Харпер не хотел, чтобы Джесон с Гвинет уезжали, не дождавшись его, и потому было решено, что они остановятся на время в уютной маленькой гостинице, что виднелась на краю деревни.

Джесон, как и Харпер, сразу же отпустил кеб, на котором приехал в Хэмпстед, однако идти было недалеко, и вскоре они вместе с Гвинет уже сидели в чистеньком номере «Стэга».

Гвинет, которая и сейчас не расставалась с голубым пальто Грейс, повесила его на спинку стула вместе со своей пелериной, сняла шляпку и неподвижно застыла на кресле возле стола.

Джесона одолевали вопросы, но он, видя состояние Гвинет, так и не решился их задать. Вместо этого он приказал принести горячего кофе, бутербродов и бутылку бренди. Открыв ее, он щедро налил в бокал янтарную жидкость и поднес Гвинет.

— Я оказалась такой глупой! — сказала она.

— Выпей!

Она машинально сделала большой глоток, закашлялась, и Джесону пришлось похлопать ее по спине.

— Дурак! — буркнула она, с трудом переводя дыхание.

Он подвинул свой стул ближе к ней, откинулся на спинку и усмехнулся. Щеки Гвинет заметно порозовели, в глазах появился живой блеск. Глоток бренди оказался чудесным лекарством.

— Еще, — приказал он.

На этот раз она осторожно отпила маленький глоточек, но Джесон требовательно поднял бровь, и ей пришлось осушить бокал до дна.

Только после этого Джесон налил себе и проглотил содержимое своего бокала в два больших глотка.

— Зрелище не из приятных, — сказал он, вспомнив кучу белых личинок, копошившихся в гниющей плоти.

— Да. К этому невозможно привыкнуть, — кивнула Гвинет.

— Тебе уже доводилось видеть подобное? — удивленно спросил Джесон.

Она без всяких уговоров сделала еще один глоток бренди.

— Да, на войне. Но я никогда не думала, что могу увидеть такое здесь, в Англии. Бедная женщина.

Джесон вспомнил письма, которые Гвинет писала Триш. Письма, заполненные описаниями балов и смешными историями. Тогда он и представить себе не мог, что это такое — быть женой боевого офицера.

«Как жаль, что нельзя повернуть время вспять!» — подумал он.

— Но это была не Грейс, — сказала Гвинет.

— А кто, как ты думаешь?

— Скорее всего, леди Мэри Брайент, хотя это, как мне кажется, не настоящее имя. Все это так странно, что, боюсь, ты мне не поверишь. Я сама себе не могу поверить до конца.

В саду Харпер успел рассказать Джесону все, что было известно ему самому, — о пальто, оставленном в библиотеке молодой женщиной по имени Грейс, и о Миртл из салона мадам Каррье, от которой они узнали этот адрес. О Грейс Гвинет не упоминала при нем ни разу, и Джесон решил не торопиться с расспросами, рассчитывая на то, что Гвинет все расскажет ему сама.

— Брайент, — сказала она. — Это имя заставило меня подумать о леди Мэри.

— Леди Мэри?

— Леди Мэри Джерард. Ты знаешь ее?

— Знаком с ее мужем, хотя и не слишком близко. Учтивый джентльмен. Мы встречались с ним в клубе.

— Да, на людях он весьма учтивый джентльмен. А дома — настоящий тиран.

— Я же сказал, что не слишком хорошо знаю его, — повторил Джесон, удивляясь горячности Гвинет.

Она пристально посмотрела ему в глаза, кивнула головой, словно что-то решая для себя, и заговорила вновь:

— Сады леди Мэри в Роузмаунте планировал мастер по имени Уиллард Брайент. Некоторое время тому назад, — не помню точно, когда, — леди Мэри принесла к нам в библиотеку ящик с его рисунками и планами. Они до сих пор там. Саму леди Мэри мы не видели уже больше месяца. Считается, что у нее нервное расстройство. Ты следишь за моей мыслью?

— Да, хотя и не понимаю, как все это может вывести нас на Грейс.

Гвинет сделала еще один глоток из своего бокала.

— Пальто было заказано для Грейс пожилой дамой, назвавшейся леди Мэри Брайент. Так сказала нам девушка из салона мадам Каррье. У меня в голове это все внезапно соединилось — замечание Мейтленда о мистере Великом-и-Могучем, имя леди Мэри, которое значится в списке знатных леди, посещавших библиотеку, Грейс с ее пальто. Я подумала о том, что леди Мэри решила сбежать от своего мужа, и мне вдруг стало страшно. А что, если Великий-и-Могучий — это ее муж? Понимаешь? Что, если леди Мэри Брайент и леди Мэри Джерард — одно и то же лицо? А Грейс — ее горничная?

Но то, что самой Гвинет казалось теперь ясным как день, было непонятно Джесону, и она сделала еще одну попытку.

— Я полагаю, что мистер Великий-и-Могучий — это Хьюго Джерард. А его жена, леди Мэри, взяла себе новое имя для того, чтобы скрыться от него.

— И на все эти мысли тебя навела одна лишь фамилия — Брайент? Но она встречается не так уж редко. Почему леди Мэри остановилась именно на ней?

— Мне кажется, что леди Мэри была когда-то влюблена в своего садовника, и когда ей нужно было придумать себе фальшивое имя, оно само пришло ей в голову. Она не раз вспоминала о Брайенте у нас в библиотеке, и всегда с большой грустью. Говорила, что тот умер совсем молодым, не успев сделать ничего из того, что задумал. — Она перевела дыхание и продолжила: — Затем что-то случилось, не знаю, что именно. Потому-то Грейс и пришла за помощью в библиотеку. Она хотела встретиться с леди Октавией, надеялась, что та сможет что-то сделать для ее хозяйки…

— Которую ты очень любила, — негромко закончил за нее Джесон.

— Да, — кивнула Гвинет и добавила дрожащим голосом: — Когда леди Мэри появилась у нас в библиотеке, она была такой запуганной, жалкой. Понемногу мы сблизились с ней. Она знала, что мой брак, как и ее, оказался несчастным. Пусть я и немного ей рассказывала о себе, но она и без этого все понимала. Мы с ней были очень похожи, как говорят, родственные души. Мы обе хорошо знали, что это такое — жить под пятой у жестокого мужа. Я постаралась ближе узнать ее мужа. Нет, я не заводила с ним знакомства, даже не видела его ни разу, но леди из библиотеки, знавшие его, рассказали мне, что это ужасный, жестокий человек. Тогда я спросила себя, не могу ли сделать что-нибудь для леди Мэри, хотя и знала, что сама она вряд ли отважится на такой разговор. Да и с мистером Джерардом мог бы справиться далеко не всякий. Если кто и мог, так только леди Октавия. Когда нам сказали, что леди Мэри больна, и мы отправились навестить ее, нас не пустили на порог. Одна леди Октавия отказалась уйти и все-таки добилась того, чтобы ее пустили к леди Мэри. Правда, ничем особенным это не закончилось. Когда леди Октавия вернулась к нам, она сказала, что у леди Мэри в самом деле какое-то нервное расстройство.