Лина Мур - Пока любовь не оживит меня

– Чёрт, сладкая моя, пошли. Ну же, – меня подхватывают за талию и резко поднимают в воздух. Кричу от страха или же от понимания, что сейчас сделала. Я практически убила Филиппа, я спалила его волосы и оставила умирать мучительно и долго.

Ред быстро поднимается по лестнице, и я могу видеть, какой кошмар творится внизу. Нет спасения, мы сгорим, ведь все двери полыхают, и к ним не подступить.

Меня заносят в спальню и опускают на ноги перед окном. Ред открывает его и выглядывает.

– Так. Теперь слушай меня, – обхватывает моё лицо руками, и я вижу страх в его взгляде. Это переворачивает всё внутри. Этот мужчина ничего не боится. Никогда не боится. А сейчас я ощущаю вибрации его тела и даже быстрое, опалённое дыхание. Вижу кровь на губах и ссадины на лице.

– Ты… ты…

– Прости, что солгал там. Но это было необходимо. Я задержался, операция Джо была очень долгой, и он пока жив. Я не мог разорваться и приехал сюда, как только у меня появилась возможность оставить его там и прийти за вами, – быстро шепчет он.

– Жив, – повторяю я. Кивает, гладит моё лицо. Плачу от счастья и боли. Плачу, потому что другого сейчас не могу сделать.

– А теперь ты. Ты должна спастись, поняла? Ты прыгнешь из окна, и упадёшь в бассейн. Попробуй сгруппироваться, чтобы не было дискомфорта и последствий от встречи с водой, – произносит он.

– Но…

– Не волнуйся, я всё рассчитал. Ты встанешь в окно и оттолкнёшься как можно сильнее. Хорошо? Джайлс уже должен был вызвать полицию и спасательный отряд, поэтому они с минуты на минуту прибудут и помогут тебе, – перебивая меня, улыбается, но его глаза говорят об обратном.

– А ты? Ты прыгнешь со мной? – Шепчу я, хватаясь за его руки.

– Я… мне нужно сделать ещё очень важную вещь.

– Нет, я не пойду без тебя, Ред. Не пойду… нет, – качаю головой, разрывая слова рыданиями. Ужасно, что он решил остаться здесь. Умереть. Нет!

– Санта, ты должна спасти то, что живёт в тебе. Ты должна спасти мою любовь, которую я нечаянно и бездумно подарил тебе. Умоляю тебя, сладкая моя, спаси нашего ребёнка, – от его слов распахиваю сильнее глаза.

– Что?

– Да, ты беременна, потому что ты каким-то образом не приняла таблетку, которую я тебе дал. И я счастлив, что ты обманула меня в этом. Чёрт возьми, я счастлив, как никогда, в жизни, зная, что ты носишь моего ребёнка, нашего ребёнка. Прошу тебя, спаси его, себя спаси, а я прыгну, как только всё здесь доделаю. Хорошо? – Он приближает своё лицо к моему и касается губами моих.

– Ред, нет… нет, – я не могу быть больше в шоковом состоянии, как сейчас. Я и понятия не имела, что во мне есть жизнь, ещё одна, и она подарена этим мужчиной.

– Я не смог, понимаешь? Я не смог сделать тебе укол, который должен был спровоцировать кровотечение. Я не смог, потому что люблю тебя. Я люблю тебя, Санта. И я уважаю тебя и твои решения. Я уверен, что ты захотела бы оставить его, так и я тоже. Я желаю этого ребёнка, а он в опасности, как и ты. Санта, моя сладкая Санта, ты для меня самое важное в жизни, так позволь… умоляю, первая и последняя любовь моего сердца, пусть наш ребёнок живёт. Пусть он выживет, как и ты. Я ничего раньше так не хотел, месть затмила мой разум, но ты… ты моя искра, без которой дышать не хочу, – сжимаю пальцами его волосы и плачу. Это то, что я хотела слышать. То, о чём я мечтала, и сейчас мои фантазии сбываются, когда мы горим. Это нечестно. Просто кощунственно к нему и ко мне. Я ненавижу эту жизнь, эту судьбу, которая может разлучить нас.

– Санта, прыгай. И я прыгну за тобой. Обещаю, – заверяет меня, и последний раз целует в губы.

– Я не смогу жить без тебя, Ред. Не оставляй нас одних. Не ходи… я…

– Всё хорошо, Санта. Всё хорошо, не бойся. Я не оставлю. Всегда буду с вами, только сейчас от тебя зависит, будет ли мне к кому возвращаться. Подари мне надежду, что кто-то во мне будет нуждаться, как и я в них, – Ред подталкивает меня к распахнутому окну.

– Обещай, что не обманешь. Обещай! – Кричу я, не желая отпускать его.

– Обещаю, Санта. Обещаю, – он улыбается, чтобы успокоить меня, но я не верю. Отчего-то не верю ему.

– Наш ребёнок. Он ещё жив, так дай ему силы родиться. Мэтью уже должен быть в Лондоне, и Рейчел тоже. Я обещаю тебе, что ты будешь свободной. Обещаю, любимая моя сладкая Санта. Обещаю, но спаси его. Спаси нашего ребёнка, не дай ему сгореть, – Ред отрывает мои руки от себя и подхватывает за талию.

– Ты прощаешься! – Стону я от понимания, упираясь ногами в раму.

– Нет, никогда. Я не собираюсь говорить тебе: «пока». Скажу: «До скорой встречи». Я люблю тебя. Навсегда, – Ред против моей воли применяет всю свою силу и выталкивает меня из окна.

С криком лечу в пустоту, и меня больно ударяет по спине и затылку. Глотаю воду и мотаю руками, чтобы выплыть. Тело не подчиняется и, кажется, я сейчас потеряю сознание. Но ладонь дотрагивается до плоского живота, и это даёт силы оттолкнуться от дна и оказаться на поверхности. Весь дом горит, а в окне никого нет.

– Ред, – хочу крикнуть, но голос хрипит.

Кое-как доплываю до бортика, откашливаясь, и подтягиваюсь на руках. Платье слишком тяжёлое, я не могу даже идти. Но я должна. Ред там. Он остался там, и я должна его спасти. Обязана! Во что бы то ни было обязана!

Босиком и шатаясь, направляюсь к центральному входу, не в силах бежать. Спина горит от боли, как и голову ведёт в разные стороны.

– Мэм, – замечаю мигающие машины и двух мужчин, подлетающих ко мне.

– Он там! – Кричу я, указывая на дом. – Он там! Спасите его!

– Мэм, сейчас. Будь с ней, – один из мужчин отдаёт приказ и направляется к дому. Но к нему не подобраться. Делаю шаг, чтобы самой снова войти туда, найти лазейку и вытащить Реда, но меня хватают за талию, не позволяя увидеть его.

– Отпустите! Он там! Он ещё там! Он ещё жив! – Пытаюсь вырваться из крепких рук.

– Мэм, успокойтесь. Мэм! – Меня поднимают в воздух, не разрешая, даже попытаться спасти его.

– Помогите ему! Помогите! Нет, вернитесь обратно! Помогите ему! – С плачем молю, смотря, как второй мужчина бежит обратно, показывая что-то руками, и в этот момент громкий взрыв наполняет мой разум.

Меня и офицера относит на приличное расстояние. Падаю на мокрую траву и стону.

– Нет… нет… Ред! – Вою, катаясь по земле. Я знаю. Это газ.

Вокруг меня обломки дерева, того, что осталось от дома. И я плачу, горько и не сдерживая боль, которая пронзает сердце.

– Нет! – Сжимаю голову руками и не хочу жить. Он обманул меня. Обманул и оставил одну. Навечно одну без него.

– Нет! Пожалуйста… – мой стон тонет в звуках сирен.

Я никогда бы не подумала, что сердце, действительно, может разбиться. И ничего больше неважно. Ни физическая боль, ни раны, ни потрясение, ни преступление, ни месть. Ничего, кроме молчаливого потрескивания дров, в которые превратился дом, забравший у меня любимого человека.

Огонь может быть опасен, но не для тела, не для кожи. А для души. Любовь – это и есть огонь. Он сжигает тебя до основания, развевая пепел, горя по ветру. Ничто это не изменит, потому что огонь не щадит чувств, он лишь совершает страшное. Убивает тебя, оставляя дышать, и смотреть картинки прошлого, где ты ещё мечтала о несбыточном.

Санта

Каждая девочка с детства мечтает. Кто-то о красивом платье. Кто-то о роскоши и богатстве. Кто-то о новой кукле «Барби». Кто-то просто хочет выжить. А кто-то не умеет мечтать. И я тоже была одной из таких девочек, преданной своим фантазиям, пока не встретилась с каждой из них. Сказок, как оказалось, не существует, есть реальность, в которой живут боль и горе. Счастливые концы – это редкость, и никогда нельзя дать такую оценку ситуации, когда ты стоишь на кладбище, держа в руках розы.

Мартовский ветер должен пронзать меня до костей, но я ничего не чувствую. Ни скорби. Ни сожаления. Ни холода. Опускаюсь и кладу на могильную плиту цветы, молча принимая действительность такой, какой она бывает. Теперь же я в последний раз прихожу сюда и прощаюсь. Навсегда. Больше в эту страну я не собираюсь возвращаться. Никогда. Это запрещено моим разумом. Здесь я познакомилась с жестокостью, болью и любовью. Я увидела и узнала многое, что позволило мне стать самой собой, не бояться быть иногда смешной, глупой и совершать ошибки. Только вот порой ничего нельзя изменить.

Мне отдали его тело только через две недели, чтобы я похоронила его. Я принимала слова сожаления от незнакомых людей. Мне хотелось смеяться, ведь никто из них не знал его так, как я. Большинство, вообще, не знали. Но со скорбящим видом произносили речи, желая поскорее отведать редкий сорт вина в дорогом ресторане.