Марина запустила пальцы в волосы. Вика открыла кран и принялась яростно мыть тарелки.
— Макс любит тебя. Он так переживал за тебя, когда ты болела!
— Перестань, Вика, слушать тошно! Ты говоришь банальности. Что ты знаешь о моей жизни? О Максе? Твои впечатления поверхностны. Сама-то ты не влюбилась в Макса, когда я тебя об этом просила. В правильного хорошего Макса. А выбрала бесшабашного Никиту.
— Ты не права. Ты сама хотела правильного мужа. Сама хотела. Он таким и был для тебя! Старался быть. Он выполнял все твои запросы!
— Сама хотела… А теперь не хочу! Не хочу ничего ненастоящего. Ты, Викуша, не понимаешь. У тебя с Никитой сейчас все слишком хорошо. Между вами все честно. А я свою любовь начала с обмана.
— Наши отношения, кстати, тоже начались с обмана.
— Вика, строить отношения всегда легче, чем перестраивать.
— А ты попробуй! Никогда не поздно все выяснить, начать сначала. Ведь вы любите друг друга.
— Ты, Викуша, оставь свою патетику. Любите… Да у Макса было столько баб, что у тебя пальцев на руках не хватит пересчитать.
— Да. Знаю. Но я знаю также, что всех этих баб он заводил, чтобы ты ревновать начала. Внимание на него обратила! А ты как айсберг в океане ледяного спокойствия!
— Это он тебе.., такие сказки рассказывал?
— Как же! Я вашу жизнь с Максом как детектив расследовала. Считай, что я самостоятельно до такого докопалась. Хотя это все невооруженным взглядом видно.
— Вика, ну что тебе видно? Почему мне не видно? Почему мне ничего не видно? Я что-то этой неземной любви, о которой ты толкуешь, не вижу.
Вика развернулась и стянула с крючка полотенце. Неторопливо стала вытирать стол.
— Наверное, тебе никто не говорил, Марина. Но я скажу. Думаю, ты должна знать.
— Что за тайны?
— Когда врач сказал Максу.., что ты не выживешь, он…
— Что — он?
— Пытался покончить с собой.
— Что?!
Марина вскочила.
— Что ты мелешь? Как он мог такое… А дети? Нет, это немыслимо!
— Он не хотел жить без тебя.
Вика бросила полотенце и вышла из кухни.
Маринин гость уже был изрядно навеселе и нес полную ахинею. Макс угрюмо курил, а Кит стоял у окна и смотрел на улицу.
— И вот… Нет, правда, это очень интересно! Вот вы, зная, что перед вами убийца… Вы все же вытаскиваете его… Вас это не мучает?
— Возможно, и вам когда-нибудь понадобится помощь адвоката, — вставил Кит.
Кирилл рассмеялся реплике как удачной шутке:
— Не отрицаю! И все-таки…
— Вам, Кирилл, не терпится покопаться в моей душе? — негромко проговорил Макс. — Ну что ж. Да, я действительно стараюсь защитить всех, кто обратился ко мне за помощью. Как это ни противно звучит, вижу в каждом человеке прежде всего человека. Преступник — это клеймо. Лишь клеймо. А под клеймом — кто-то живой. И нуждается в помощи.
— А когда убивал, в помощи не нуждался?
Марина зевнула и вышла из-за стола. Подошла к Никите.
— Ого! Да у бабы Лены — гулянка! По какому поводу, интересно?
Во дворе через дорогу играла гармонь, взвизгивали припевы частушек.
— Внучка Маринка дочку родила, — пояснил Кит.
Кирилл тут же выбрался из-за стола и подошел к окну.
— Ого! Да у вас тут красотища-то какая, а мы дома сидим! Девчонки! Пойдемте гулять. А?
— Гулять так гулять, — задумчиво отозвалась Марина, и Вике показалось, что она сейчас где-то не здесь.
Темнело. Силуэт Марины в светлом платье вместе с белым пятном рубашки Кирилла мелькнули между деревьями и вскоре растворились в ночи. Макс курил на веранде торопливо и нервно. Докурив, с силой вдавил окурок в перила, выпрыгнул в сад и стремительно направился в ночь.
— Что она творит! — невольно вырвалось у Вики. — Догони его!
— Зачем? — возразил Кит. — Пусть проветрится.
— А если он натворит что-нибудь?
— Исключено. Повторяться он не станет.
— Неужели ничего нельзя сделать? Я не могу на все это смотреть! И Марину не узнаю… Что с ней? Что она вытворяет?
— Знаешь что? Давай тоже куда-нибудь уйдем! — Кит потянул ее за руку. — Пойдем смотреть звезды!
…Зрелище действительно было завораживающее. Лежа на вершине внушительного стога, они смотрели в мерцающий экран ночного неба и искали знакомые созвездия. Потом придумывали названия незнакомым. Потом искали отражения звезд друг у друга в глазах. Потом…
…Кит первый увидел огонь. Горело в деревне. Пожар был довольно далеко, но пламя отчетливо светилось и прыгало на черном фоне, делая пространство вокруг себя из черного темно-синим.
— Пожар… — У Вики получилось удивленно, испугаться она не успела. Испугалась уже потом, когда подбежали, задыхаясь, поближе и поняли, что горит как раз в стороне их дома.
— Быстрей!
Кит тянул за собой Викторию, но бежать быстрее у нее не получалось. Кололо в боку.
Когда добежали до холма, откуда вся деревня как на ладони, увидели наконец, ЧТО горит.
— Баба Лена! — вскрикнула Вика, и Кит рванул от ее крика, бросив:
— Догоняй!
Из всех домой по улице бежали люди, кто в чем был, когда проснулись. Собаки лаяли, вся живность подавала встревоженные голоса. Дом бабы Лены горел, как на картинке в книжке «Кошкин дом». Пламя рвалось из окон, с чердака кто-то кидал старые вещи, орали дети. Кто-то громко причитал. Люди цепочкой передавали ведра с водой, но вода не в состоянии была справиться с бешеным огнем. Кто-то растягивал длинный садовый шланг. Шифер на крыше раскалился и начал стрелять и подпрыгивать. Вика увидела младшую внучку бабы Лены — девочка выпрыгнула со стороны огорода и юркнула к сараю.
— Куда?! — Вика рванулась за ней и едва успела уцепить девчонку за подол сарафана. — Куда? Нельзя!
Девочка визжала и вырывалась, показывая на сеновал.
— Нельзя туда, огонь перекинется по сараю, — стараясь говорить спокойно, объясняла Виктория.
— Павлик! Там Павлик! — взвизгнула девочка и, изловчившись, укусила Вику ниже локтя. От неожиданности и боли Вика разжала руку. Девчонка вырвалась и в следующий миг уже карабкалась по лестнице наверх, на сеновал. Осколки шифера прыгали в разные стороны. Несколько штук упало на крышу сарая. Толь задымился под ними.
— Назад! — кричала Вика. Она бежала к лестнице, когда увидела Макса.
Он опередил ее, оторвал девочку от ступенек и передал Виктории.
— Унеси ее отсюда.
Сам вскарабкался наверх, к двери сеновала. Крыша сарая вспыхнула, как бумага.
— Макс! — Маринин крик врезался в какофонию пожара и перекрыл ее. — Ма-а-кс!
Он на секунду обернулся на крик и тотчас исчез в темноте сеновала. Марину кто-то схватил за руку, стал оттаскивать. Она отключилась от происходящего. Потом она пыталась вспомнить подробности пожара — кто был, что делал? — безуспешно. В тот миг у нее перед глазами была спина мужа, исчезающая в темноте. И вслед за его спиной, даже нет, на фоне спины, в мозгу стали всплывать, словно затонувшие фотографии со дна реки — кадры их жизни вдвоем. Странное дело, откуда-то из глубин памяти выплыли самые лучшие мгновения. Вот они студентами гуляют по набережной. Макс купил виноград, и они моют его прямо в фонтане. Рукава его рубашки намокли… Лицо в брызгах… Вот они принесли Ренатку из роддома. Она все спит, спит, а они с Максом спорят, какие у дочери глаза — карие или зеленые? И ждут, когда девочка проснется. Стоят, склонившись над кроваткой, как две птицы над гнездом… Да, как две птицы.
А потом, позже, когда Макс снял помещение для своего бюро… Он вызвал жену по телефону, и она приехала с дочкой. На Ренатке были такие сандалики с пищалками. Она шаг — они пищат, она шаг — они пищат. И девочка бегала по помещениям, и писк раздавался то там, то тут. А Макс смеялся…
Все эти картинки роем пронеслись в голове Марины, уместились в долю секунды, и за эту долю секунды в ее сознании произошел взрыв. Как небо в грозу, расколовшись надвое, на миг высвечивает всю округу вспышкой молнии, так произошло и с Мариной. Она увидела всю свою жизнь и все поняла. Она любит только Макса. Нет ничего ценнее их семьи. Все остальное — чепуха. Все можно решить, только пусть с ним ничего не случится!
— Пожарных вызвали? Пожарных вызвали? — все повторял кто-то в толпе.
— Па-вли-ик…
— Макс…
Крики, шум, треск огня и стрельба шифера — звуки раскалились добела, и вдруг единой вспышкой, без разбега, осветился сеновал — вспыхнуло сено. Сарай загорелся, как спичечный коробок, — мгновенно. Люди отпрянули назад, и в усилившемся зареве пожара все увидели Макса с перепуганным ребенком на руках. Они появились откуда-то сзади. За спиной Макса возник Никита, черный как трубочист. Девчонка вырвалась из рук Виктории и подбежала к брату. У нее не осталось голоса, она только хрипло шептала: