— Можешь потрогать их. И понюхать тоже, — разрешил Тирл.
— Понюхать? — удивилась она, поднимая пару мягких перчаток. Оказалось, что они пахли розами. Девушка восторженно ахнула. — Но как? — прошептала она. По ее мнению, кожа пахла конским или человеческим потом. Ничем больше.
— Прежде чем раскроить перчатки, кожа несколько месяцев хранится в розовых лепестках, — пояснил он и обратился к продавцу: — У вас есть перчатки с запахом жасмина?
Мужчина, исподтишка наблюдавший за странной парочкой, порылся в товаре и протянул им пару перчаток из желтой кожи, расшитых золотой нитью. Как странно, что мужчина обращается к своему спутнику, как к знатной даме. Однако перед ним стояли высокий красавец благородного вида и хорошенький рыжеволосый мальчик с перепачканным лицом.
— Выбери, те, которые хочешь, и одну пару для леди Лайаны. И возможно, по паре для каждой из ее дам.
— Лайане, наверное, понравились бы… — пробормотала Заред, продолжая любоваться многообразием цветов. Но все же положила перчатки и отступила.
— Выбирай, — настаивал Тирл.
Она ответила яростным взглядом, не желая признаваться перед торговцем, что у нее нет денег и она не может позволить себе такую роскошь, как одна пара, не говоря уже о нескольких.
Тирл понял, о чем она думает.
— Я куплю все, что ты захочешь.
Заред сцепила зубы. Кулаки сами собой сжались. Она была так зла, что не могла вымолвить ни слова, и потому молча повернулась и ушла.
Тирл поморщился. Ничего не скажешь, Перегрины действительно горды!
Подняв подол туники, он нащупал кошель, висевший на талии, и вынул золотую монетку. Бросил деньги ошалевшему торговцу, забрал с подноса все перчатки, сунул за пазуху и пошел за девушкой. Она едва передвигала ноги, так что догнать ее было легко. Не пытаясь ни в чем ее убедить, он схватил Заред за руку и потянул в узкий тупик между покрытой черепицей лачугой и каменной стеной, а сам загородил выход своим большим телом.
Заред, скрестив руки на груди, злобно уставилась на него.
— Перегрины не берут милостыню у Говардов! И вообще ни у кого. Хотя наши земли были украдены, мы…
И тут он закрыл ей рот поцелуем. Не обнял, не прижал к себе. Просто подался вперед, нагнул голову и крепко ее поцеловал. А когда выпрямился, Заред только беспомощно хлопала глазами. Прошло несколько секунд, прежде чем она пришла в себя и вытерла рот тыльной стороной ладони.
— Как приятно видеть тебя онемевшей, — усмехнулся Тирл.
— Ничего, для тебя слова найдутся, — парировала она, пытаясь протиснуться мимо него. — И дай мне пройти.
— Не дам, пока не выслушаешь меня.
— Я ничего не желаю слушать.
— Тогда я снова тебя поцелую.
Заред прекратила борьбу и вскинула голову. Его поцелуй вовсе не был ей неприятен. Мало того, ее даже бросило в жар.
— Я выслушаю тебя, если это положит конец моему унижению!
Он так понимающе улыбнулся, что она отвернулась.
— Говори, и покончим с этим.
— Сначала посмотри на это, — тихо попросил он, вынимая из-за пазухи красные шелковые перчатки, вышитые шмелями и желтыми лютиками.
Заред против воли взяла у него перчатки. И если не решилась померить их в присутствии торговца, то сейчас натянула шелк на маленькую ручку. Они были прекрасны: мягкие и яркие и переливались на солнце.
— В жизни не видела ничего более прекрасного, — прошептала она.
— Прекраснее, чем эти? — улыбнулся он, вытаскивая другую пару. — Или эти?
Заред брала пару за парой, но перчатки все не кончались, и она наконец рассмеялась:
— Откуда столько? Ты их украл?
— Заплатил золотую монету Говардов, — бросил он, наблюдая за ней.
На лицо Заред словно набежала черная туча.
— Возьми. Они твои.
— Повторяю, я не беру милостыню.
— Но если земли Говардов принадлежат Перегринам, может, и золото на самом деле тоже часть их наследства? Так что ты приобрела перчатки на свои деньги.
Заред задумалась. Он что, смеется над ней? Но в его словах есть доля правды. Земли Говардов действительно принадлежали семье Перегринов.
Она шевельнула рукой и уловила божественный аромат очередной пары перчаток. Тоскливое желание охватило ее.
Заред так хотелось иметь нечто прекрасное, женственное вроде этих перчаток. И она просто мечтала подарить что-то Лайане и ее дамам. Они часто взирали на Заред с жалостью, зная, что девочку учат владеть оружием, а не вести хозяйство. Если Заред привезет им такие чудесные подарки, может, они впервые посмотрят на нее с уважением?
Тирл понял ход ее мыслей, и его так и подмывало засмеяться. Несмотря на мальчишечью одежду и короткую стрижку, она была истинной женщиной.
— Какие тебе больше всего нравятся?
— Я… не знаю, — пробормотала Заред. На самом верху лежала пара из белой кожи, вышитая черными и желтыми бабочками.
— Может, оставишь себе все? Для твоей невестки мы присмотрим другой подарок.
— О нет, одной достаточно. Я все равно не могу их носить.
— Не мо… О, понимаю. Что же ты сделаешь со своей парой?
— Спрячу. Я… у меня есть тайник. Камень в стене, который легко вынимается. Буду надевать их, когда останусь одна.
Тирл нахмурился, снедаемый угрызениями совести. Его брат виновен в том, что эта девушка вынуждена прятать женские перчатки от чужих глаз! Несчастная одержимость Оливера Перегринами портит жизнь беднягам.
И в этот момент его осенило. Наверное, позже, на турнире, у него появится возможность дать ей то, о чем она мечтала!
Он провел пальцем по чумазой щеке.
— Я хотел бы посмотреть, как ты их носишь.
Ей следовало бы плюнуть ему в лицо. Но она этого не сделала. Возможно, воображение сыграло с ней плохую шутку, но он выглядел куда лучше, чем при первой встрече. Она считала, что у него крохотные, как пуговки, глазки. Но оказалось, что глаза у него большие и красивые.
— Мне… мне пора возвращаться, — пролепетала Заред едва слышно.
— Да, — кивнул он. Его рука соскользнула со щеки на плечо, но и там не задержалась: Тирл отступил. — Давай перчатки мне. Если ты их сунешь за пазуху, все сразу поймут, что ты так усердно скрывала.
Она не сразу сообразила, что Тирл говорит о ее груди, а когда поняла, густо покраснела и поспешно наклонила голову, чтобы он ничего не заметил. Но когда нашла в себе силы взглянуть на него, он ответил знакомой, вечно бесившей ее улыбкой.
— Позволь пройти, Говард, — прошипела она.
— Разумеется, миледи, — выдохнул он и низко поклонился.
Они направились к ристалищу: Заред — впереди, Тирл — сзади. За эти несколько проведенных вместе часов что-то изменилось, но она не совсем понимала, что именно. Раньше она с радостью всадила бы в него кинжал, но теперь временами он казался почти человечным. И был так добр к ней: показал ярмарочные товары, все подробно объяснял, не раздражался, не проявлял нетерпения, видя ее невежество и наивность. И конечно, очень отличался этим от ее братьев. Северн и Роган вечно были ею недовольны, сердились, когда она застывала, чтобы полюбоваться закатом, и долго высмеивали сестру, когда та сплела венок из цветов и надела на голову. Стоило ей замешкаться, и тут же начинался крик. У них не было времени ни для чего, кроме войны и подготовки к войне. Правда, с тех пор как в их семью вошла Лайана, жизнь стала намного легче, но тем не менее братья не уделяли ей особого внимания. Роган предпочитал общество жены, Северн — любовницы, а Заред оставалась в одиночестве.
Она повернулась к Тирлу, продолжая идти задом наперед.
— А француженки тоже носят такие перчатки? Именно там ты узнал, что они надушены?
— Их носят и англичанки. Думаю, у леди Лайаны найдется пара-другая таких же.
— Не знаю. Я их не нюхала.
Она впервые увидела в нем не врага, а мужчину. Он не выглядел женственным, так откуда же столько знает о женской одежде? Вот ее братья понятия ни о чем не имеют! Разве пристало мужчине копаться в женских тряпках?
— Во Франции ты много времени проводил с женщинами? Именно поэтому так плохо разбираешься в оружии?
— Я хорошо разбираюсь в оружии, — недоуменно ответил Тирл. Вечно она вынуждает его доказывать свою принадлежность к мужскому полу!
Все это так странно! Лайана как-то сказала, что главное в мужчине не только сильная правая рука, но что она имела в виду? Что же тогда в мужчине главное? Этот человек рассказывал ей о тканях и драгоценностях и едва не падал в обморок от легкой царапины! Может, мужчины делятся на две категории? Такие, как ее братья, с одной стороны, и такие, как Говард, — с другой?