Слишком много, чтобы охватить все сразу. Рулевой и гребцы. Гарпунеры и гарпуны. И уши такие маленькие, как стебельки травы, у созданий огромных, как амбары.
— Это все? — спросила она, устало опустив плечи, хотя еще не наступил полдень.
В этот раз он улыбнулся, его широкое лицо неожиданно сморщилось.
— Там есть еще твоя работа, — сказал он, и в голосе прозвучал намек на смех.
Так она узнала о том, что надо колоть и таскать дрова, чтобы поддерживать огонь, вырезать лопатой, острой, как лезвие бритвы, полосы жира из выброшенных на берег туш, рубить жир на узкие ленты, делать в них отверстия, собирать их и бросать в котлы, затем доводить до кипения, или почти до кипения, пока жир не превратится в масло и не потечет по фильтрам и пока масло не станет прозрачным.
— Но как я узнаю, что жир уже прозрачный? — спросила Прю, перепуганная не на шутку.
Раньше, чем она услышала ответ, к ним подошел Прайд, после первого утра обучения выглядевший, можно сказать, даже хорошо.
— Хэскелл, ты здесь уже все сделал? После еды ты будешь резать тростник, а я — рубить дрова. Совсем неплохо, правда?
— Тростник? — слабым голосом спросила она.
— Масло, течет, — напомнил ей Крау, она рассеянно кивнула. Голова лопалась от услышанного и отказывалась воспринимать что-либо еще.
До конца дня Прю смогла побывать в лесу. Но шанса убежать не представилось, потому что с ней был Бен. Он показал ей пруд, а вернее, яму с водой, которой они наполняют бочки. Эту работу ей предстояло делать, когда подойдет ее очередь.
— Если китов не видно, мы все делаем по очереди. Ты будешь стряпать, как и мы все, и убирать за свиньями и чистить стоянку от грязи, — говорил Бен.
— Стряпать? Но я не умею…
— Черт возьми, никто из нас не умеет, но от этого не отвертишься. Кэп говорит: если твоя очередь стряпать, ты стряпаешь или теряешь половину доли в оплате.
Любимая свинья Гуджа, тощая и злобная, вела себя как настоящий дикий кабан. Когда свинья подбежала к ней, Прю отступила назад, сердито глядя на хрюкающее чудовище. Молодой Бен громко захохотал.
— Ха! Не трогай Люсинду, или никогда не услышишь конца этой истории!
— Люсинду? — Как же она невежественна в некоторых отношениях! Даже кабана от свиньи не может отличить.
— Лир решил называть его Люцифер, но Гудж вырезал его ярость, и тогда мы поменяли Люцифера на Люсинду. А вообще-то мы зовем его Люси.
Прю покачала головой, не в первый раз подумав, кончится ли когда-нибудь этот безумный кошмар.
Так проходили день за днем, и каждый приносил свое особое мучение Работа оказалась тяжелее, чем Прюденс могла вообразить. Ей доставались самые скучные, отвратительные, неприятные задания, какие только можно себе представить. Крау забыл ей рассказать, какая это непосильная задача — тащить вверх по берегу, подальше от кромки воды, огромную — с тонну, если не больше — тушу.
Крау работал рядом с ней и брал на себя львиную долю труда, потому что у нее не хватало сил. На сей раз попался молодой кашалот, теленок, как говорил ее учитель, мышиного цвета, блестящий и бесформенный, скорее плоский, с огромным ртом и с глазами будто пуговки на туфлях.
Они налегали на него, яростно стараясь вытащить махину на берег с помощью высокого прилива, и потом, когда прилив спал, рубили острыми лопатами полосы ворвани. К концу дня Прю уже выворачивало от вида и запаха жира и крови.
— Боже милостивый, если я когда-нибудь выберусь из этого ужасного места, я никогда, до конца дней своих, не стану наливать в лампы китовый жир! Сальные свечи вполне хороши на все случаи!
В течение следующей недели волны принесли еще двух дрифтеров. Одного прибило довольно далеко от стоянки, отчего их работа стала вдвое труднее. После того как все три туши, включая и останки живого кита, были разделаны, все три команды вельботов собрались на шумное празднование.
Но не Прю. Она могла бы завоевать капельку их уважения, если бы села с ними играть. Другим путем ей этого еще не удалось сделать. Но сесть у костра и бражничать и перекидываться шутками с такой вонючей и невоспитанной компанией… От одной только мысли об этом у нее бегали мурашки по коже.
Из всей команды только двое остались в стороне. Крау не принадлежал к тем, кто любит бражничать. Как и Гедеон Макнейр. Сейчас капитан держался поодаль от своих людей, хотя, когда бывало нужно, не брезговал выполнять самую изнурительную работу.
Кроме того, как только по ночам начинал литься ром, разговор непременно переходил на проституток. Прю всегда придумывала какой-нибудь предлог, чтобы уйти пораньше. Это ее вполне устраивало, потому что рассвет наступал чересчур быстро, и опять закручивалась дневная карусель. Взяли кита или нет, всегда хватало работы, и команда рубщиков гнула спину, потому что требовалось много дней, чтобы вытопить всю ворвань.
Прю вовсе не забыла своего намерения, родившегося в первый день, — улизнуть в лес и там спрятаться, чтобы потом сбежать. Но удобного случая никак не представлялось. Даже когда ее посылали в лес наполнить водой бочки или нарубить дров, ее всегда кто-то сопровождал. Обычно Крау, который вроде бы усыновил ее и Прайда.
К концу второй недели ладони у нее затвердели, мышцы окрепли и перестали ныть. Иногда ей удавалось прожить целый день, не обжегшись и не ошпарив себя маслом, когда они обрабатывали, фильтровали и еще раз фильтровали, а потом разливали по бочкам этот несчастный жир.
К концу третьей недели кое с чем она уже управлялась наравне со всеми и считала, что ей можно поручить что-то более приятное, чем работа прислуги. Определенно она могла бы грести. Она ходила на лодке в море всю свою жизнь.
И если уж говорить начистоту, наверно, она могла бы лучше бросать гарпун, чем гарпунеры. Пусть ей только дадут шанс.
Февраля 3, 1729. Общее улучшение погоды в течение суток. Северо-западный ветер во второй половине дня переходит в северо-восточный. За последний выход взято три дрифтера. Один настоящий, два кашалота. Один теленок. Гудж сообщает: на северном берегу пролива шхуна, ни одна жизнь не потеряна. Ее выбросило на восходе солнца, нагружена пиломатериалами и дегтем и. Бата, примерно 180 тонн.
Собственной рукой Гедеон Макнейр, южный берег.
Надо послать Крау на ялике в Портсмут сообщить женщине, Лии, что ее подопечные живы и здоровы. Гедеон раскурил последнюю на сегодня трубку, принюхиваясь к особому запаху, который означает — киты близко. Вероятно, это его выдумка, что он чувствует запах китов. Но его выдумки не раз оказывались правдой.
Весь февраль держалась хорошая погода Они взяли вполне достаточно китов, учитывая сколько в этом сезоне на Гаттерасовых острова работало китобоев. Теперь его команда почти в полной силе — с двумя новыми парнями, которые оказались более полезными, чем он ожидал.
Коротышка, Хэскелл, оставался загадкой. Не раз Гедеон ловил себя на том, что наблюдает за мальчишкой — тот, казалось, только и ждал момента, чтобы удрать. Хотя реальной причины для беспокойства не было. Близнецы довольно быстро прижились и не увиливали от работы. Но почему-то эта пара пройдох карманников гораздо больше занимала его мысли, чем того заслуживала.
Гедеон что-то проворчал и пососал трубку, обнаружив, что за время раздумий она потухла. Выбив трубку о каблук, он встал, подошел к двери своего жилища и окинул взглядом стоянку. Первым он увидел Хэскелла, который, как всегда, сидел отдельно от остальных. Может быть, парень все еще горюет об отце? Это случилось… сколько времени прошло с тех пор? Один сказал — три года назад, другой — десять. Лжецы они оба. Нельзя с них глаз спускать. И надо признать, подумал Гедеон, что в коротышке есть что-то привлекательное, хотя он и похож на девчонку.
Най учился орудовать веслом в команде Тоби, потому что искалеченное плечо у Булли все еще не зажило. Гедеон был уверен, что Хэскелл вскоре тоже захочет сесть за весло. Ловкий маленький бесенок. Не хватало еще привязаться к этому ничтожеству.
Придет конец сезона, и он отпустит их. И похоже, они снова вернутся на старую дорожку. А может, нет? Он, по крайней мере, попытался их выправить.
Конечно, если они захотят остаться, совсем другое дело. Жизнь у китобоев тяжелая и опасная, много хороших людей погибло, когда выходили на кита не в ту пору или когда он хвостовым плавником отправлял на дно и несчастную лодку, и команду.