Загудели одобрительные возгласы, и тех, кто ставил на Хэскелла, и тех, кто ставил против. В первый момент Прю не поверила в свою удачу. А затем засмеялась и стала танцевать на песке. Прайд побежал к бревну, чтобы вытащить ее гарпун. А как только приволок его, она повисла у него на шее — как раз в тот момент, когда Товий крикнул:
— Бен, ты готов, парень? Стань на отметку, возьми копье. Бей!
Бен попал в «губы кита». Близко к цели. Но в соревновании мог быть только один победитель, и все знали, кто он. С вытянувшимся лицом Бен подошел к Прю и поздравил ее. А она пробормотала что-то об удаче и о ветре, внезапный порыв которого отнес его гарпун от курса.
Если Прю надеялась провести день, греясь в лучах своей славы, то очень заблуждалась.
— Ладно, Хэскелл, — холодно проговорил Гедеон без единого слова поздравления. — Сегодня твоя очередь готовить на кухне. С этого дня можешь начать проверять свой гарпун. Нед даст тебе несколько указаний.
Дьявол тебя забери, Гедеон Макнейр! Бесчувственный, тупоголовый зануда, без тени человеколюбия, подобающего библейскому имени!
— Посмотрим, кто будет смеяться последним, — несколько часов спустя все еще кипела она. Разум негодовал, а руки яростно отрубали верхушки красно-белого турнепса и бросали его в мутное жаркое вместе с картошкой, морковью, луком, диким лавровым листом и соленой свининой.
Теперь, когда дни стали длиннее, команда, закончив ужин, еще долго сидела на свежем воздухе под кухонным навесом. Мужчины болтали, играли в карты, допивали последний ром из дневной порции и жаловались на жаркое.
Прю добродушно принимала их упреки. Ничего не поделаешь, к концу сезона в мужчинах нарастало беспокойство. Они брюзжали по любому поводу, но не держали на сердце зла. И она знала это.
— Если бы ты, парень, сварил еще один котелок кофе, я бы от него не отказался. Но в этот раз постарайся не добавлять столько смолы, — сказал Булли. Прю заметила искорки в его глазах и шутливо потянулась к коробке с солью. Ее кольнула мысль, как сильно она будет скучать без них, когда покинет стоянку.
Ночь стояла безлунная, а это значило, что не будет ночной вахты. Гедеон в таких обстоятельствах придерживался мнения, что не надо понапрасну тратить энергию своих людей.
Правда, когда дело не касалось ее, устало напомнила себе Прю. Усевшись на поленницу дров, она скрестила на коленях руки и на мгновение опустила голову. Ей бросились в глаза собственные босые ноги и оборванные края штанов. Мне нужны новые ботинки и новые штаны, со вздохом подумала она.
Нет, черт возьми, ей нужны новые платья.
Какая досада! Временами ей хотелось, чтобы Гедеон Макнейр никогда не попадался ей на глаза. Ведь он вводил ее в такое смятение, что Прю не понимала, на каком она свете. И даже не понимала, чего хочет.
Нет, она знает, чего хочет. Прю снова вздохнула и почувствовала резкий запах щелочного мыла, идущий от ее рук. Если она и научилась чему-нибудь после того, как был убит отец, так это одному: заниматься тем, что может быть сделано, а не заботиться о том, чего сделать все равно нельзя.
И прежде всего, красавицей ей никогда не стать. У нее прямые каштановые волосы, а не золотистые, как у Энни. А глаза вообще неопределенного цвета, не голубые, не зеленые и не серые.
Она и раньше-то была вполне обыкновенной. А что же говорить теперь, когда она прожила долгие месяцы в столь неблагоприятных для красоты обстоятельствах. Понадобится что-то большее, чем несколько примочек из жирного молока на лицо, которые ей делала Лия. А сколько нужно специального масла для волос, чтобы вернуть им былую мягкость. Что же касается рук и ногтей, то вряд ли их когда-нибудь удастся привести в порядок.
Есть только одно спасение — носить перчатки. Не кружевные митенки вроде тех, что хранятся в сундуке матери, а длинные шелковые перчатки, которые спрячут обезображенные костяшки пальцев и мозоли на ладонях.
И ей, конечно, нужны новые платья. Правда, есть старые платья матери, но она не видела среди них ничего достойного. Энни могла бы помочь ей выбрать, потому что у нее наметанный глаз на такого рода вещи.
Запустив пальцы в волосы с посекшимися концами, Прю с сомнением размышляла, можно ли их вообще привести в нормальный вид. Сейчас на ощупь они напоминали беличье гнездо, насквозь пропитанное солью. Но по крайней мере они понемногу отрастают. Все мужчины за зимние месяцы обросли космами. А у Прайда даже вылезла маленькая бородка, которая ему шла. У нее мелькнула мысль, что брат превратился в довольно красивого молодого человека.
Конечно, не такого класса, как Гедеон, да и откуда ему взять такой класс?
Прю печально вздохнула, когда растрескавшаяся мозоль на ладони зацепился за волосы. Даже если волосы начнут блестеть, как раньше, а кожа станет мягкой и сойдет этот красный загар, у нее все равно останется проблема — как снова найти Гедеона.
Посмотрит ли он на нее? Узнает ли? А если узнает, не будет ли презирать за то, что она обманывала его все эти месяцы?
Прю резко встала и отряхнула сзади песок со штанов. Вместо того чтобы сидеть и строить воздушные замки, мечтая о мужчине, которого она, может быть, никогда снова не увидит, ей бы лучше подумать о том, как обеспечить больную бабушку. Если бы в этот момент сам капитан «Летучего голландца» восстал из мертвых и предложил ей кошелек, она бы выбрала другой способ. С нее уже хватит играть в грабителя с большой дороги, большое спасибо, наигралась!
Прю нашла Гедеона в его хижине одного. Склонившись над грубым столом, он помечал в своем гроссбухе заработки и бочки с китовым жиром. Не дожидаясь приглашения войти, она стукнула костяшками пальцев в дверь, та открылась, и Прю влетела, едва не споткнувшись о его башмаки, стоявшие у, порога.
— Капитан Макнейр, — начала она самым настойчивым, самым решительным тоном, — Нед говорит, что получил еще полдоли после того, как стал гарпунером.
Подбородок у Гедеона окаменел. Он три дня не брился, а к пруду не ходил с тех пор, как нашел там ее.
— Я знаю. Если это все, что ты пришел сказать, то можешь идти.
Или нарвешься на последствия моего чертовски вспыльчивого характера, мысленно добавил Гедеон. Он устал. Он как следует не спал с того дня, как увидел ее в пруду, гордо выставившую напоказ свою наготу. Маленькая распутница!
И как назло, чтобы окончательно испортить себе настроение, он потерял при расчетах пять бочек.
— Ну? — спросил он. — Ты туг на ухо?
— Тогда с нынешнего дня я тоже могу надеяться на такую долю?
С усилием подавив гнев, Гедеон произнес со зловещим спокойствием:
— Можешь надеяться, черт… Хэскелл. Прю не отступила, она все же была не вполне женщина, но и не вполне мужчина — ей не удалось удержать легкую дрожь нижней губы. Он произнес ее имя как проклятие.
— Я чем-то рассердил вас, Гедеон, то есть сэр?
Как ни обидно было ей спрашивать, она не могла вынести, чтобы он смотрел на нее словно на грязь, прилипшую к подошве башмаков.
Гедеон отодвинул лампу и уставился в гроссбух. Она ждала, желая убежать, но еще больше желая разгладить глубокие морщины, избороздившие его высокий лоб. Прядь выгоревших на солнце волос падала на одну бровь и сверкала при свете масляной лампы. Если бы он выглядел по-другому, призналась себе Прю, она бы его ненавидела. По правде говоря, внешность мужчины — это ничто, пустяковое семейное дело, случайность рождения, вот и все.
Но, как ни пыталась она настроить свое сердце против него, ее притягивало что-то более глубокое, чем внешняя красота, что-то более сильное, чем страстное влечение. Она твердо знала, не понимая, откуда она знает, что предназначена Гедеону Макнейру, а он ей.
Только как убедить его в этом?
Гедеон запретил себе смотреть на нее, но все равно остро ощущал ее присутствие. Почему она не уходит, черт ее побери? Ждет, чтобы он вышвырнул ее? Или собирается предложить ему себя и выпросить две полные доли?
Доли чего? В этом сезоне не будет больше китов.
— Ну? Чего ты ждешь? — прорычал Гедеон.
Она ничего не ответила, и он сделал ошибку, взглянув прямо на нее, о чем моментально пожалел. Она стояла на пороге хижины, утопая в грубой рубашке, выданной ей на стоянке, и в брюках, которые свободно болтались сзади, сглаживая очертания ее округлых бедер, гульфик смешными складками висел на плоском причинном месте. Это послужило бы ей…