– Где сестра Матильда? – осведомился Пирс.
– В утренней комнате с мисс Тринн, – ответил Прафрок. – Как вы и просили, юная леди проверяет обязанности миссис Хэвлок по отношению к пациентам. Когда я видел их в последний раз, мне показалось, что дело идет не слишком гладко.
Пирс помедлил мгновение, а затем мысленно пожал плечами. Какое, в сущности, это имеет значение? Как только Линнет уедет, он велит своей экономке вернуться к ее привычным методам. Не важно, есть у пациентов семьи или нет. Они все равно умрут, если они с Себастьяном не найдут способ продлить им жизнь на некоторое время.
Он вошел в небольшую комнату, которую использовали для изоляции новых пациентов, пока он не определит, чем они больны.
Цыплята – проклятие, он начинает привыкать к прозвищу, которое дала им Линнет, – спорили, столпившись вокруг постели.
Пирс стукнул тростью о кровать, и они замолкли.
– Биттс, расскажите о пациенте.
Биттс выпрямился.
– Мистер Джаггз, шестьдесят восемь лет, трактирщик из Лондона.
– Шестьдесят восемь? – переспросил Пирс, оттолкнув Кибблса, чтобы подойти к пациенту. – Вы неплохо покрутились в пивной. Оставьте несколько бутылок для нас, грешных. Почему бы не вам закрыть краны и упокоиться с миром?
Мужчина был плотным, коренастым и лысым, не считая бровей, таких необузданных, что, казалось, они вот-вот спрыгнут с его лица.
– Трепотня! – заявил он с акцентом типичного кокни[8]. – Мой отец дожил до девяноста двух лет, и я не собираюсь ложиться в могилу раньше, чем мой старикан. Если вы и вправду такой хороший лекарь, как говорят…
– Очевидно, не такой, – отозвался Пирс. – На что он жалуется, Биттс?
– На глухоту.
– Чепуха, – заявил Пирс. – Он только что обозвал меня треплом. Вы, случайно, не служили во флоте, Джаггз?
– Двенадцать лет в легкой кавалерии. У меня и вправду что-то со слухом. Иногда я слышу хорошо, а иногда вообще не слышу.
– Это старость, – сказал Пирс. – Вытащите его из этой постели и отдайте ее кому-нибудь помоложе.
– А иногда у меня пропадает зрение, – добавил Джаггз. – Хотя потом возвращается.
– Значит, дело не в старости. Итак, Биттс, вам есть что сказать?
– Я проверил его легкие, воспользовавшись нашей методикой прослушивания. Они чистые. Конечности у него крепкие, рефлексы нормальные.
– А вам двоим есть что добавить? – обратился Пирс к Пендерсу и Кибблсу.
– Он трижды терял зрение, – сообщил Кибблс. – Когда наблюдал за прибытием короля Норвегии в Лондон, во время вечеринки в честь шестидесятилетия его жены и на военном параде.
Пирс осуждающе цокнул языком.
– Вы женились на женщине моложе вас. Можно сказать, похитили ее из колыбели.
– Всего на восемь лет, – сказал Джаггз, оправдываясь.
– Так каков ваш диагноз? – спросил Пирс у Кибблса.
– Если исходить из указанных событий, возможно, он переволновался, что привело к учащенному сердцебиению.
– С каких пор учащенное сердцебиение вызывает потерю зрения? – вмешался Пендере. – Думаю, он страдает от перебоев сердца.
– Сердечный приступ не может привести к слепоте, – возразил Биттс.
– Может, если при этом временно прекращается приток крови к голове, – парировал Пендере. – Вы испытывали головокружение во время этих случаев, мистер Джаггз?
Тот покачал головой:
– Нет, хотя мне было чертовски жарко.
Дверь за спиной Пирса отворилась. Он понял, что это Линнет, даже раньше, чем она вошла, почувствовав ее запах, легкий цветочный аромат с примесью лимона, и задался вопросом, не обостряет ли сексуальное влечение обоняние.
Милый голосок сестры Матильды вернул его к реальности.
– Доктор, я глубоко задета тем, что случилось сегодня, видимо, с вашего разрешения, если не поощрения. Глубоко задета. И хотя сожалею, что мне приходится прерывать вас, это дело не терпит отлагательства.
– Пациента бросало в жар, как только он терял зрение. О чем это говорит? – спросил Пирс, обращаясь к молодым докторам. Затем неохотно обернулся.
Правда заключалась в том, что Линнет была пугающе красива, с безупречными чертами, безупречными волосами…
И затаенной улыбкой в безупречных глазах.
Это действовало на нервы.
Пирс подавил ответную улыбку.
– Что, к дьяволу, вы затеяли?
Ее улыбка увяла.
– У меня возникли вопросы об уходе за пациентами в западном крыле, включая диету и посещения членов семьи, и я обратилась к экономке.
– Правильно. Это входит в ее обязанности. – Он повернулся к сестре Матильде. – Вам следовало ответить на них, поскольку вы и есть экономка, о которой идет речь.
Грудь сестры Матильды впечатляюще раздулась, как у жабы на листе водяной лилии, приготовившейся исполнить свою песню.
– Я глубоко оскорблена тоном этих неуместных расспросов. Если вас волнует, как я выполняю свои обязанности и забочусь о больных, вам следовало обратиться ко мне напрямую.
Пирс снова повернулся к докторам.
– Временная потеря зрения, ослабление слуха, возможно, жар. Какие еще вопросы вы задавали?
Доктора молчали.
– По-моему, никаких, – подытожил он. – Итак, больной. Вы не испытывали головокружения. Никто не говорил вам, что у вас краснело лицо?
Джаггз покачал головой.
– Вы не чувствовали слабости в коленях? Вас не бросало из жара в холод?
– Только в жар. Ну и пару раз меня вырвало.
– А почему вы не упомянули об этом? О чем еще вы забыли сказать?
– Моя жена говорит, что я был пьян. Но я не был. – Джаггз насупился, его брови сошлись на переносице во впечатляющей гримасе, хотя, на взгляд Пирса, она вряд ли вошла бы в моду у лондонских щеголей. – Я уже двадцать лет владею «Хвостом русалки» и знаю, когда корабль дает крен.
– Обычно пьяницы осознают это последними, – возразил Пирс. – Собственно, большинство из них признают, что перепили, только утром, когда наступает похмелье. Трактирщику следовало бы это знать. – Он повернулся к сестре Матильде. – Вы не могли бы вкратце рассказать, что именно так взволновало вас? Вам не доставили удовольствия вопросы мисс Тринн?
Ее грудь снова раздулась.
– Эта юная леди не имеет представления о медицинском уходе. Она назвала меня жестокой…
– Я употребила слово «негуманная», – вставила Линнет. Она снова улыбнулась, и все доктора буквально растаяли. Даже Джаггз свесился с постели, чтобы лучше видеть ее.
– Потому что я говорю пациентам, что раз они оказались здесь, никаких посетителей не будет, – твердо сказала сестра Матильда. – Вы не хуже меня знаете, лорд Марчент, что здесь полно пациентов, у которых нет никаких шансов на выздоровление. Мне некогда заниматься с безутешными родственниками. С таким же успехом родные могут попрощаться, когда оставляют больных здесь. Не вижу причин продлевать боль расставания.
– То есть это делается для их же блага. – Линнет нахмурилась, но Пирс даже не взглянул на нее. – Вы предупредили об этом мистера Джаггза?
Сестра Матильда кивнула:
– Конечно. – Она метнула в Линнет неприязненный взгляд. – К сожалению, эта юная леди отменила мои указания и отправила женщину на кухню, где она, вне всякого сомнения, создает лишние проблемы и мешает работать.
– Зато мы можем пригласить ее наверх, чтобы она рассказала, как выглядел мистер Джаггз во время приступов, о которых идет речь, – вставила Линнет. – Почему бы вам не сходить за ней, миссис Хэвлок?
Любопытно, что, хотя Линнет весила гораздо меньше экономки, в ней было что-то, заставившее сестру Матильду подчиниться, хотя всем своим видом она выражала неодобрение.
– Клянусь Иисусом, я бы не хотел попасть в число врагов вашей экономки, – заметил Джаггз, устремив на Линнет благоговейный взгляд. – Именно это вы сейчас проделали, мисс. Моя миссис очень расстроилась бы, если бы ей пришлось уехать, оставив меня здесь. Она бы померла от беспокойства.
– Это все улыбка, не так ли? – поинтересовался Пирс, обращаясь к Линнет.
– На миссис Хэвлок моя улыбка не действует, – отозвалась она. – Вы давно женаты, мистер Джаггз?
– Да уже двадцать четыре года, – ответил тот. – В первый раз это приключилось со мной аккурат на нашу двадцатую годовщину.
– Вы не упоминали об этом раньше, – заметил Биттс, записывая. – Выходит, у вас было четыре приступа.