Элоиза Джеймс - Покоренный ее красотой

Линнет попыталась снова, но безуспешно. По ее щеке скатилась слеза.

Она чувствовала, что жар нарастает. Воды, подумала она. На этот раз ей удалось сделать глоток. Но когда она поставила стакан рядом с матрасом, он упал, и остаток воды вылился на грязный пол.

Воды, воды… стучало в ее голове, вторя лихорадочным ударам сердца.

Жар надвигался, утаскивая ее назад, в лихорадочный водоворот, где она не могла ни видеть, ни слышать. И тем не менее…

Перед ее глазами мерцал бассейн, немыслимо голубой, прохладный и освежающий. И там был Пирс, и его дорогое лицо, взиравшее на нее с сардонической усмешкой.

На мгновение, прежде чем лихорадка снова поглотила ее, она сосредоточилась на любви к нему, на яростной силе, которая вела его по жизни, несмотря на страдания. На его улыбке. Науме, светившемся в его глазах.

Он никогда не сдается, подумала она. Черные точки, кружившиеся перед ее глазами, сгустились, так что она едва видела выщербленные доски пола, на котором лежал ее матрас.

Чернота сомкнулась, и она снова закрыла глаза.

На следующий день

К полудню стало ясно, что эпидемия пошла на убыль. В замок поступили только три новых больных, но не в тяжелом положении.

Впервые после начала эпидемии Себастьян и Пирс прервались на ленч, сидя за столом в малой гостиной, где Прафрок подал им жареного цыпленка и бокал вина.

– Неплохо, – сказал Пирс со вздохом. – Полагаю, ты отнес часть этих яств моим родителям, Прафрок?

– Да, милорд, – отозвался тот. – Его светлость вышел, чтобы взять еду, когда я отошел на безопасное расстояние, разумеется. – Он прочистил горло. – Он кажется вполне счастливым.

– Удачливый мерзавец, – хмыкнул Пирс. – Она простила его. – И пожалуй, он тоже. Жизнь такова, какова она есть. Пришло время перестать злиться на отца и жить дальше, с изувеченной ногой и всем остальным.

– Вот и славно, – сказал Себастьян, отпив из бокала. – Иисусе, как приятно снова почувствовать себя чистым. Я не хотел выбираться из ванны.

Прафрок протянул Пирсу блюдо с молодым аспарагусом.

– Доктор Биттс встал с постели. Он еще слаб, но его слуга говорит, что он уже интересуется пациентами.

– Биттс, – ворчливо произнес Пирс. – Он неплохой врач, особенно для джентльмена. Лучше чем Пендере. Этот болван явился вчера с настойкой из розовых лепестков для очищения языков больных. Не вижу в этом вреда, но и пользы тоже.

– Думаю, из джентльменов получаются лучшие доктора, – сказал Себастьян. – Посмотри хотя бы на нас двоих. – Он торжествующе усмехнулся, несмотря на усталость в глазах. – Мы проделали адскую работу, чтобы погасить эту вспышку скарлатины, Пирс. И для этого даже не потребовалось отрезать никому конечности, что у нас получается лучше всего.

– Мы исключение, – заявил Пирс, взбалтывая вино в бокале и стараясь не думать о Линнет. Тщетно. Он не думал о Линнет, только когда занимался непосредственно с больными. – Такие, как Биттс, предпочитают балы… – Он замолк.

Биттс… танцующий с Линнет, смеясь и склонив к ней голову… обдавая ее своим дыханием. И так почти каждый вечер.

Пирс так резко отодвинулся от стола, что едва не опрокинул свой стул.

– Линнет!

Себастьян разинул рот.

– Она танцевала с Биттсом. Я болван, проклятый болван. Она танцевала с Биттсом в тот вечер, когда он заболел, а потом уехала в той карете без всякого сопровождения. – Кровь прилила к его голове, сознание помутилось. – Где моя трость, где эта чертова трость?

Трость упала на пол. Прафрок кинулся поднимать ее. Себастьян тоже встал, озабоченно хмурясь.

– Симптомы Биттса проявились на следующий день, – хрипло сказал Пирс. – На следующий день, Себ! Она могла заболеть в дороге. Она могла…

Он повернулся, оттолкнув Прафрока с дороги так грубо, что дворецкий отлетел в сторону, ударившись о сервант.

– Я поеду за ней.

– Подожди! – крикнул Себастьян. – Это надо обдумать.

– Здесь нечего обдумывать, – сказал Пирс, охваченный паникой, которая разлилась по его жилам, как ртуть. – Я поеду за ней. Принеси мой камзол, болван! – бросил он лакею. – Прафрок, карету! Самую быструю, что у нас есть. Коляску.

– Ты не знаешь, где она, – возразил Себастьян. – По какой дороге поехала. Ты не можешь ехать в коляске всю дорогу до Лондона.

– Я спрошу у отца о дороге. А если она умрет из-за того, что он позволил ей путешествовать одной, я вернусь и убью его.

– Пирс!

Проигнорировав оклик Себастьяна, он устремился вниз по лестнице, тщательно выбирая место для трости, чтобы не оступиться.

Герцог, вышедший из сторожки на его зов, побледнел как полотно, услышав слова Пирса.

– Они поехали по дороге, ведущей к Суонси, – сказал он. – Я велел слугам ждать ее в Лленддауле.

– В Лленддауле или в Лленддаур? – требовательно спросил Пирс.

Герцог стал еще бледнее.

– Кажется, я сказал Лленддаул. Но я не уверен.

– В Лленддаур больше смысла. Это по дороге в Кармартен. – Повернувшись на каблуках, Пирс заковылял назад, в замок, налегая всем телом на трость. У него было такое ощущение, словно ожил его ночной кошмар. Он опять двигался слишком медленно из-за проклятой ноги, не в силах спасти Линнет.

Карета была готова, ожидая его перед замком, запряженная четырьмя свежими лошадьми.

– Это не коляска! – рявкнул Пирс, свирепо глядя на Прафрока, который стоял у дверцы.

Со ступенек сбежал Себастьян.

– Ты не знаешь, где она. Если она заразилась скарлатиной от Биттса – а есть неплохой шанс, что нет, поскольку твоя мать выглядит вполне здоровой, – симптомы появятся на первый день путешествия. Максимум на второй. Но ты не найдешь ее так близко от замка, Пирс.

– Почему? – резко бросил он.

– Потому что она не заболела. В противном случае слуги герцога тут же привезли бы ее назад. Или прислали бы верхового, если бы она была в слишком тяжелом состоянии, чтобы путешествовать. Прошло шесть дней. Даже если бы она заболела на второй день, кто-нибудь сообщил бы нам об этом. Не могли же они все заболеть. Никто из них не танцевал с Биттсом.

Пирс помедлил, поставив одну ногу на ступеньку кареты.

– Прошло семь дней с ее отъезда, а не шесть. Они могли уехать достаточно далеко, прежде чем она почувствовала себя плохо. Некоторые больные… А, понятно. Карета, а не коляска, потому что мне, возможно, придется ехать до самого Лондона.

Себастьян положил руку ему на плечо.

– Она не больна, Пирс. Они добрались до Лондона. Она там, здоровая и невредимая, ждет тебя.

– Ты не можешь знать это наверняка. – Одним движением Пирс забрался в карету.

– Ты никогда не узнаешь, жива она или мертва, если не будешь держать ее рядом с собой постоянно, – отозвался Себастьян с безупречной, хотя и раздражающей логикой.

Шагнув ближе, он протянул саквояж в раскрытую дверцу кареты.

– Возьми на всякий случай… Здесь мази, которые использовали санитары, хотя я не представляю себе, как они работают. Немного солодового сусла и даже флакон розовой воды Пендерса. Тебе нужны лакеи?

– У Прафрока нет свободных рук, – сказал Пирс, положив саквояж на сиденье рядом с собой. – Нейтен все еще в постели. Обойдусь Буллером.

– Я убежден, что с ней все в порядке и тебе ничего из этого не понадобится. Но поезжай, привези ее назад, – усмехнулся Себастьян. – И не беспокойся о нас.

– Я не для того еду! – огрызнулся Пирс. – Она могла заболеть, болван!

– Ты едешь за ней, сколько бы ты ни отрицал этот факт, – возразил его кузен. – Я знал, что этим кончится. Тебе не удастся перехватить ее в пути, она слишком давно уехала. Так что придется тебе вымаливать у нее прощение в Лондоне.

– Я не… – начал Пирс, но Себастьян протянул руку и дружески хлопнул его по плечу.

– Мне она тоже нравится. Мы все хотим, чтобы она вошла в семью. И… она твоя. В ней есть что-то такое, что делает ее твоей.

– Моя, – медленно произнес Пирс, словно пробуя это слово на вкус. Оно явно пришлось ему по душе. – Она моя, – уверенно повторил.

– Вот и поезжай, привези ее обратно, – рассмеялся Себастьян.

Пирс поднял руку и постучал по крыше кареты.