Стивени и Кларк Александр, которые тоже ехали с ней в лимузине, негромко переговаривались друг с другом, но к матери не обращались. Им не хотелось ей мешать, и Кейт продолжала размышлять, глядя на заснеженный пейзаж за окном. На кладбище они поехали только втроем: так захотела Кейт, чувствуя необходимость побыть наедине со своими воспоминаниями о Джо. Именно с воспоминаниями, а не с телом, потому что после взрыва от него не осталось даже пепла, и они хоронили пустой гроб. Отдав последнюю дань усопшему, священник коротко благословил Кейт и детей и пошел к катафалку, чтобы вернуться в церковь. Кларк Александр и Стивени тоже отошли к лимузину, оставив мать возле гроба, стоявшего на специальной подставке возле зияющей могилы.

— Как мне жить дальше, Джо? — тихо спросила Кейт, глядя на гроб.

Она действительно не знала, что ей делать, как она сможет жить, не видя его, зная, что он уже никогда не вернется. Джо был мужчиной, о котором она мечтала всю жизнь, героем, в которого она без памяти влюбилась семнадцати лет от роду, солдатом, которого она ждала с войны, ее мужем, которого она едва не потеряла семнадцать лет назад и сумела вернуть лишь чудом. Джо и сам был чудом — лучшим из всех чудес, которые случились с ней за всю жизнь, — и сейчас Кейт вдруг почувствовала, что он стоит совсем рядом с ней.

Она знала, что Джо забрал с собой ее сердце. Другого такого, как он, больше не было и вряд ли когда-нибудь будет — во всяком случае, не для нее. Их души переплелись накрепко, они вместе познали, что такое настоящая любовь и настоящая свобода, научились забывать и прощать, и каждый раз, когда Джо уезжал, он обязательно возвращался.

Но теперь, стоя перед отверстой могилой, Кейт понимала, что на этот раз Джо не вернется и что ей остается только отпустить его. Только так она могла быть уверена, что Джо никогда ее не покинет, потому что раньше даже вдали от нее он оставался с ней. Даже когда его не было рядом, она ощущала его любовь и любила сама, и со временем это чувство стало таким надежным и крепким, что не нуждалось ни в словах, ни в обещаниях. Оно просто было, и ничего другого они не желали.

Такова была их жизнь — жизнь, похожая на длинный и сложный танец. Сначала они оба двигались неловко, не в такт, спотыкаясь и больно наступая друг другу на ноги, но со временем им удалось довести каждое движение до совершенства. Кейт научилась танцевать с Джо — она знала, как следует наклониться, как и когда отступить. Она научилась не мешать партнеру, научилась любить его и ценить таким, каким его создали бог и природа. И теперь Кейт испытывала огромную благодарность к Джо за каждое па, за каждую танцевальную фигуру, которым он ее научил.

— Лети, мой родной… — прошептала она. — Лети!.. Я по-прежнему люблю тебя…

С этими словами она положила одинокую белую розу на гроб с его именем — на полированный деревянный ящик, который закопают в эту землю вместо него, — и тотчас почувствовала, как бесследно исчезли, растаяли все ее страхи и боль. Кейт знала: Джо всегда будет рядом, где-то совсем недалеко от нее. Он будет летать в своих собственных небесах, как летал всегда, и хотя Кейт знала, что не увидит в сияющей синеве ни малейшего следа, она не сомневалась, что Джо никогда ее не покинет. Он будет с нею всегда, пока бьется ее сердце, и она не забудет ничего из того, чему он ее учил. Джо дал Кейт все, что было ей необходимо, чтобы жить без него, и она хорошо усвоила его уроки. Их долгий танец закончился, но музыка продолжала звучать, и не было ей конца…