— Патрик!

Как будто не замечая требовательного взгляда жены, он быстро коснулся губами ее губ, но спустя секунду она внезапно вывернулась из его рук и, опрокинув на спину, оседлала. Их глаза блестели одинаковым блеском.

Софи затрепетала, наклонилась вперед и, водя грудями по его заросшей волосами груди, начала вечные как мир движения.

Блаженно закрыв глаза, Патрик ощущал биение ее сердца. Так продолжалось бесконечно долго, но в какой-то момент он почувствовал, что сдерживаться больше нет сил, и резко притянул ее к себе. Не прерывая первобытного пульсирующего танца, они мягко сползли на толстый персидский ковер.

— Софи!

В ответ раздался только прерывистый стон.

— Софи!

Ее сдавленные вскрики слились с хриплыми стонами Патрика.

— О, Софи, Софи, Софи… — тихо выкрикнул он.

Она напряглась, охваченная невиданным блаженством, а затем каждый нерв ее тела вспыхнул и запылал неземным огнем.

Последовавшая за этим тишина была совсем не похожа на ту, которая царила в библиотеке перед появлением Софи. Патрик перевернулся на бок и притянул к себе трепещущую жену.

Он прижал ее еще крепче, радостно ощущая бархатистую сладостность ее грудей и бедер. О Боже, как же это чудесно — иметь такую жену!

И только ближе к вечеру Патрика вдруг осенило.

Ее груди стали больше. От ласк? Маловероятно.

Спина Патрика напряглась. Он вскочил с кресла и начал считать в уме. «С той ночи, когда я залез к ней в спальню, прошло… Господи, сколько же с тех пор прошло? Ах да, больше трех месяцев. Какой же я идиот! Тупой, безмозглый идиот! Неизменно предохранял от беременности женщин, на которых мне, в сущности, было наплевать, а теперь, найдя ту единственную, которую полюбил… Да-да, полюбил, почему бы наконец мне в этом не признаться, хотя бы самому себе. Я люблю ее, люблю Софи всем сердцем и душой. Так вот именно ее по небрежности обрек на страдания. Она в опасности, в смертельной опасности».

— Идиот! Идиот! — Патрик даже не осознавал, что кричит, обратившись лицом к лепному потолку.

«Как я мог быть таким беспечным! — Это он уже говорил про себя. — Ведь она такая нежная, хрупкая и может не перенести роды. Посмотри на жену брата. На вид Шарлотта много крепче Софи, и то ведь чуть не погибла. Черт побери, да по сравнению с Софи она амазонка. А мама… А женщины, которых я видел в Индии. Некоторые из них тоже умирали при родах».

Патрик кинулся в гостиную Софи.

— Софи! Софи!

Она с надеждой подняла глаза. Расставшись с учебником турецкого языка и вообще установив запрет на изучение иностранных языков, она обрекла себя на довольно скучное существование. Кроме уроков с Мадлен, заняться ей было нечем. Пустые беседы с домоправительницей, поездки за покупками, редкие посещения театра (сезон еще не начался) — вот, пожалуй, и все. Большинство приятельниц пребывали в своих сельских поместьях.

В данный момент она не очень увлеченно перечитывала пьесы Бена Джонсона. Высокопарный слог, устаревшие выражения. Нет, единственное, что ее по-настоящему захватывало, так это иностранные языки.

Патрик быстро пересек комнату и уселся в кресло рядом с ней.

— Послушай меня, Софи! В твою спальню я залез три с половиной месяца назад. С тех пор у тебя были… месячные?

— Неужели прошло столько времени? Даже не верится. — Софи плохо ориентировалась в датах.

— Приходится верить. — Патрик заставил себя улыбнуться. — У меня есть все основания полагать, что ты носишь ребенка.

— Как странно, — удивилась Софи. — Мы же совсем недавно поженились.

Патрик нахмурился.

— В таких делах давно или недавно не имеет значения. Порой одного часа достаточно.

— Это не так, — возразила Софи. — Даже моя мама говорила, не говоря уже о горничных… — Она замолкла, не зная, как продолжить.

Патрик неправильно истолковал ее молчание.

— Согласен, у некоторых женщин с зачатием бывают трудности. Но ведь мы обсуждаем нашу ситуацию. — Он поднялся и прошел к окну.

Софи молчала. Ей, конечно, хотелось сказать ему о беременности, но она все время откладывала — боялась потревожить их теперешнее счастье, оно казалось таким хрупким. Хотя в глубине сознания тихо расцветала чистая радость: у нее будет ребенок. Разве это не счастье?

Она встретилась глазами с мужем. Счастливым он вовсе не выглядел. Скорее наоборот. Лицо напряженное, глаза сердитые.

— В чем дело? — спросила Софи, подавляя дрожь в голосе. Патрик посмотрел на нее невидящим взглядом.

— Я уже говорил тебе прежде. — Он сделал тягостную паузу. — В общем, твоя беременность меня в восторг не приводит. Я очень сожалею, что допустил это.

— Но мы женаты!

— Разве это оправдание?

— Мне казалось, что мы договорились иметь одного ребенка.

— Договорились, — резко бросил Патрик. — Это верно. — Он знал, что ведет себя как осел, но не мог остановиться, потому что был парализован страхом. Не за себя, конечно, за нее.

— Тогда почему ты так злишься?

— Ты здесь ни при чем. Я зол на себя за свою безответственность. — Патрик снова развернулся к окну. Впрочем, обсуждать ситуацию дальше не было смысла.

Софи кивнула, но Патрик на нее не смотрел. Ей показалось, что он превратился в кусок льда.

— В таком случае, — она поднялась и дернула за шнур колокольчика, — я вызываю Симону. Мне нужно принять ванну.

Патрик внимательно посмотрел на жену. Она стояла у двери, невозмутимая, как всегда, ожидая, когда он выйдет.

Спускаясь по лестнице, он чувствовал, как с каждым шагом уходит злость, оставляя после себя только страх. Холодный, липкий страх.

Он резко распахнул парадную дверь, выбежал за ворота и помахал проезжавшему мимо наемному экипажу. Прочь из дома. Прочь. Куда угодно.


Два часа спустя центральный ринг «Боксерского салона Джексона» был окружен плотным кольцом заинтригованных джентльменов. Патрик Фоукс отделывал очередного спарринг-партнера.

— Для любителя он совсем неплох, — заметил один из профессиональных боксеров, сидящих рядом с тренером Криббом.

— Это верно. Фоукс сегодня хорошо работает. — Крибб напрягся. — Правую, сэр! Больше вводите правую.

— Ты думаешь, он нуждается в советах? — медленно произнес боксер. И как раз в этот момент раздался глухой стук. Фоукс нокаутировал очередного партнера.

Тяжело дыша, Фоукс посмотрел на Крибба и отрицательно качнул головой.

— Слава Богу, — пробормотал сидевший рядом боксер.

Теперь была его очередь сразиться на ринге с Патриком. Впрочем, он был обязан драться с любым джентльменом, который заплатит.

— Срывать злость на партнере по боксу, милорд, это не совсем правильно, — сказал Крибб и занялся очередной парой на ринге. Сейчас должен боксировать молодой Питер Дьюлэнд.

Патрик вытирал пот и равнодушно принимал поздравления.

Что сделано, то сделано. Софи беременна. Неожиданно, всего на несколько секунд, перед ним возникла малютка с янтарными локонами, как у мамы, и такими же прекрасными глазами.

Он уронил полотенце и направился в раздевалку. Софи еще не показывалась доктору, это ясно. Значит, нужно найти самого лучшего в Лондоне — кого-нибудь из «Ройял-Колледж», — чтобы он осмотрел ее завтра же.

Взяв лист почтовой бумаги «Боксерского салона Джексона», Патрик быстро написал записку, дал посыльному крону, чтобы тот доставил ее мистеру Дженнингсу, адвокату из конторы «Джен-нингс и Конделл».

Полчаса спустя в своем домашнем кабинете Дженнингс озадаченно перечитывал эту записку. В ней говорилось: «Найдите самого лучшего в Лондоне доктора-акушера», а дальше размашистая подпись Патрика.

«Почему Фоукс прислал ее на ночь глядя? — думал Дженнингс. — Неужели нельзя было подождать до завтра? И почему она послана из боксерского салона? Неужели ребенок внебрачный?»

Ему-то было, конечно, все равно, но Фоуксу в будущем это сулило немало хлопот по финансовой части. Дженнингеу это было хорошо известно. Ведь их адвокатская контора обслуживала также и королевскую семью.

До сих пор, правда, у Фоукса никаких сложностей не возникало, а тут поди ж ты, женат всего несколько месяцев и уже ухитрился завести ребенка на стороне. Вот и пойми этих беспутных аристократов.

Дженнингс неодобрительно поджал губы.

А Патрик по пути домой, вспомнив, при каких обстоятельствах расстался утром с женой, окончательно расстроился. Опять потерял самообладание. Ну сколько же можно! Софи наверняка обиделась.