И все же Два Орла вел себя здесь не так, как в деревне. Был молчаливым и замкнутым. Только играя с Баджито, он становился тем беззаботным ребенком, которого Кэрли видела в горах. Однако он по-прежнему внушал ей глубокую симпатию. Мальчик всегда спешил помочь тому, кто в этом нуждался, и постоянно испытывал голод. Кэрли не понимала, как удалось ему так долго продержаться без еды во время бегства из деревни. Казалось, мальчик никак не может насытиться.
Поэтому ее не удивило, когда исчез пирог с ежевикой, приготовленный Терезой.
— Не представляю, куда он делся, — раздраженно сказала тетка Рамона его матери. — Пирог лежал на подоконнике в cocina — и вдруг пропал.
— Что пропало? — спросила Кэрли, войдя в sala с белыми рубашками мужа и швейными принадлежностями.
— Мой пирог, — ответила Тереза. Она редко готовила, но пироги были ее коньком. — Сначала я решила, что кто-то из животных съел его, но потом нашла на подоконнике эти маленькие круглые камешки. Ума не приложу, откуда они взялись.
Кэрли задумчиво посмотрела на полированные круглые камешки:
— Не знаю. Возможно; Рамон ответит на этот вопрос.
Но она поняла, куда делся пирог, и надеялась, что Тереза не заметит следов ежевики на лице мальчика.
Через два дня они отправились в Монтеррей. Сидя в седле, Рамон пригнул голову, чтобы не задеть нависшую ветку, и придержал ее для Кэрли. Утро выдалось чудесным: яркое солнце, лазурное небо. Рамон улыбнулся и поблагодарил Святую Деву за то, что она подарила его молодой жене такой день.
Они путешествовали верхом. Рамон предложил поехать в карете, но Кэрли удивила его отказом.
— С каждым днем я езжу верхом все лучше и лучше, — сказала она. — И так мы доберемся быстрее. Ты говорил, что есть короткий путь через горы. Давай воспользуемся им. — Она кокетливо улыбнулась мужу. — К тому же мне нужна практика.
— Querida, когда ты так улыбаешься, мужчина не может тебе отказать.
До Монтеррея было два дня пути, и Рамон гордился тем, что жена пожелала ехать верхом.
Кэрли опять удивила его, когда утром он увидел ее в старом тяжелом дамском седле Терезы. Крылья седла уже не были жесткими и загнутыми. Кто-то явно повозился с ними, смягчил кожу, отшлифовал до блеска, надраил серебряные пряжки. Рамон заподозрил, что эту работу проделала его жена.
— Ты уверена, что поступаешь правильно, дорогая?
— Я начала пользоваться женским седлом, когда вернулась в дель Роблес. Хотела научиться ездить, как леди.
— Но это седло велико для тебя. Ты выдержишь поездку?
— Выдержу, Рамон. Я училась в седле такого же размера.
Он улыбнулся:
— Хорошо. Солнце уже поднимается. Пора в путь.
Она выглядела прелестно в синем бархатном костюме для верховой езды, с падающими на плечи локонами. Кровь Рамона закипела, в нем снова пробудилось желание, хотя они уже занимались любовью утром.
Рамон подавил разочарование. Эта женщина горячила его кровь всякий раз, как он смотрел на нее. Он надеялся, что его влечение к ней со временем ослабнет, но оно усиливалось с каждым днем. Madre de Dios, это не похоже на него! Что же ему делать?
— Ты взяла достаточно одежды?
На спине осла лежал лишь один мешок с походными постелями и запасом провизии.
Путешествие должно доставлять удовольствие, поэтому Рамон основательно подготовился. В седельных мешках была пища: яблоки из сада, pinole, carne seca — вяленая говядина, лепешки, кофе, чай из трав, жареные цыплята для ужина, пироги с бобами, сыр, булочки. Рамон захватил с собой и тонкий пуховый матрас для ночевки на воздухе.
— В мешке больше вещей, чем тебе кажется, — сказала Кэрли, ее светло-изумрудные глаза сверкали от радостного возбуждения. — Ты просил взять что-нибудь красивое, я так и сделала. Поглаженные платья будут выглядеть отлично.
Он подумал, что для платьев Исабель Монтойя пришлось бы снарядить трех ослов. Впрочем, нет, ослы не понадобились бы. Она пожелала бы ехать только в карете.
Мать Рамона и Тереза вышли проводить их. Два Орла работал на конюшне с Мариано и по вечерам снова отправлялся туда.
— Желаю тебе приятного путешествия, сынок, — сказала мать Рамона. Потом улыбнулась Кэрли: — И тебе тоже… дочь моя.
Слезы подступили к глазам девушки. Она улыбнулась свекрови так тепло, что в душе Рамона что-то оттаяло. Он надеялся, что мать и тетка примут Кэрли в семью, но не рассчитывал на теплое отношение к ней.
Рамон натянул поводья. Рей дель Сол загарцевал.
— Vaya con Dios, — сказала Тереза. — Поезжайте с Богом. Счастливого пути. Передай привет родственникам, Рамон.
На ранчо пришло письмо. Мария де ла Герра будет в Монтеррее со своей дочерью.
— Я уговорю их приехать сюда, — ответил он.
— Берегите себя! — крикнула Кэрли.
Рамон махнул рукой и слегка тронул коня шпорами. Кэрли поехала рядом с ним на хорошо обученной небольшой белой кобыле.
— Они очень славные, — сказала она, бросив через плечо взгляд на две уменьшающиеся фигурки и помахав им рукой. — Я полюбила их.
Рамон молчал, все еще пытаясь убедить себя в том, что он не влюбился в Кэрли Мак-Коннелл и ему удастся избежать этого, не замечая ее трогательного облика и нежных улыбок, смеха и страсти, которую они делили в постели.
Да, он восхищался этой сильной женщиной, способной постоять не только за себя, но и прийти на помощь ему. Уважение — одна из основ брака. Рамон ценил его не меньше, чем дружбу и чувственность.
Он заверил себя, что сохранит все как есть и не позволит Кэрли сократить дистанцию между ними.
Но, посмотрев на жену, указавшую на ястреба, который парил над ними, увидев ее счастливую улыбку, Рамон почувствовал, как трепещет его сердце, и понял/что увяз глубже, чем предполагал.
Шериф Джереми Лейтон подъехал на высоком гнедом мерине к асиенде де ла Герра, но не спешился, ибо по традиции полагалось дождаться приглашения. Шерифа никто сюда не приглашал, но он не имел пока оснований быть нелюбезным с Рамоном де ла Герра и членами его семьи, уважаемыми местным обществом.
Флетчер Остин начал подозревать, что Рамон связан с Эль Драконом. Всем известно, что Остин упрямый, безжалостный и несколько алчный.
Но еще никто не назвал его глупым.
К шерифу подошел загорелый широкоплечий человек лет тридцати пяти с густыми усами:
— Buenas tardes, сеньор шериф. Вы ищете дона Рамона?
Джереми вспомнил, что мужчину зовут Мариано и это один из старших пастухов дона.
— Я бы хотел поговорить с ним. Он здесь?
— Нет, сеньор. Он уехал.
— Тогда я поговорил бы с его женой.
— К сожалению, ее тоже нет. Вы можете поговорить с сеньорой… или тетей дона Рамона…
— Не скажете ли, куда уехали дон и его жена?
Мариано улыбнулся:
— Они отправились в свадебное путешествие, сеньор. Молодые жены часто испытывают смущение. Возможно, дон решил кое-чему научить супругу… Это удобнее сделать вдали от родных и друзей.
Возможно, Рамон уже обучил ее многому в горах, как и предполагал Флетчер Остин.
— Передайте им мои поздравления, — сказал Джереми. — Я навещу их в ближайшее время.
— Si, я скажу им, шериф Лейтон.
Шериф оглядел дом и двор, но не заметил ничего необычного.
— Вы позволите мне напоить коня?
— Конечно. Извините, что сам не предложил вам сделать это. Может, что-нибудь выпьете… кофе, шоколад… или перекусите?
— Нет, спасибо. Мне нужно только напоить коня.
Мариано кивнул и повел шерифа к накрытому желобу с водой. Джереми дал коню напиться и потом, коснувшись рукой шляпы, заметил, что штора в окне шевельнулась, но никто не вышел на порог. Не очень-то радушный прием.
Однако в отсутствие Рамона две старые женщины могли испугаться незнакомого мужчины.
На вершине подъема он остановился и снова взглянул на асиенду. Пастух поговорил со смуглым индейским мальчиком, потом подсадил парнишку в седло. Пятнистая собачка тявкала возле коня. Мужчины чинили упавшую часть ограды, два пастуха плели в тени длинные кожаные reatas[52].
Надо поговорить с девушкой, подумал шериф. И с доном Рамоном. В воскресенье многие придут на мессу в миссию. Он побеседует кое с кем из них.
В последнее время Эль Дракон не совершал налетов.
Возможно, тот, кто снабжал его информацией, был слишком занят — он предавался любви со своей страстной молодой женой.
Монтеррей, в прошлом столица Верхней Калифорнии, внешне мало изменился со времен испанского правления. Сонный городок покоился на поросшем соснами склоне, смотревшем на залив. Американские флаги развевались над фортом и административными зданиями. Городское собрание размещалось в небольшом доме из желтого камня. Кэрли заметила в стороне крепкие бревенчатые и саманные дома. В голубых водах залива стояли на якоре небольшие суда.