Эрин Даттон - Полное погружение

– Из, я…

– Ты знаешь, что если тебе надо с кем-то поговорить, то я готова выслушать, – выпалила Изабелл прежде, чем Рид успела ответить. Она надеялась, что Рид поймёт намёк и проигнорирует её необдуманные слова.

– Здесь не о чем говорить.

Изабелл кивнула, понимая, что Рид закрыла тему, и тут же почувствовала себя не в своей тарелке, ответ Рид её удивил. Очевидно, связь, которая, как ей казалось, росла между ними, была односторонней, а может, она и вовсе её придумала. Изабелл старательно избегала взгляда Рид.

– Ох, Из, не надо. – Рид не могла не заметить, внезапную перемену в Изабелл. Неприятно было осознавать, что её собственные слова так расстроили Изабелл. Вздохнув, Рид отставила чашку на кофейный столик, она не хотела говорить, правда не хотела. Но Изабелл выглядела настолько понурой и унылой, что Рид пришлось рассказать, чтобы успокоить её. – Я ездила на кладбище. Мне… нужно было поговорить с Джимми.

– Помогло?

– Наверное. Если я не заболею воспалением лёгких – оно того стоило.

– Ты так долго стояла под дождём?

– Около часа. – Рид пожала плечами. – Стоило только начать говорить, и уже не могла остановиться. Я даже сама не подозревала, как сильно скучаю по разговорам с ним.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я всегда воспринимала его как должное, что он будет здесь, рядом, когда будет нужен.

Увидев, что в глазах Изабелл заблестели слёзы, Рид положила руку ей на колено. Изабелл накрыла её ладонь своей. Рид не могла не обратить внимания, как заботливо и ласково большой палец Изабелл гладил её запястье.

Рид открыла глаза, повернула голову, и, застонав, уткнулась лицом в диванную подушку.

– Пора прекращать засыпать у тебя, – сказала она. – Хотя твой диван очень удобный.

– Это такое твоё оправдание?

Вместо ответа Рид лишь улыбнулась медленной улыбкой и Изабелл задалась вопросом: знает ли Рид, насколько сексуальной оказалась эта её улыбка? Навряд ли она улыбается так намерено.

– Ты не высыпаешься, поэтому засыпаешь сразу, стоит тебе только прилечь. Я постараюсь не принимать это на свой счет.

Пока Рид спала, Изабелл вымыла их чашки и прибралась на кухне. Затем она зажгла несколько свечей и включила приятную ненавязчивую музыку, стараясь не разбудить Рид, сон которой был очень неспокоен. Она ворочалась, её ресницы подрагивали, и Изабелл было интересно, что же ей снилось. В какой-то момент Рид застонала, рука неосторожно задела голову, и Изабелл вернулась к дивану. Она погладила Рид по плечу и принялась что-то тихо шептать до тех пор, пока та не успокоилась. Изабелл так и осталась сидеть, наблюдая за спящей девушкой, пока Рид не начала просыпаться и не открыла глаза.

– Я засыпаю, не потому что мне скучно в твоей компании. – Рид встала и потянулась. – А сколько сейчас времени?

– Десять часов.

Она спала всего лишь один час. Ей снилось, что она вернулась на кладбище и снова смотрит на надгробие Джимми, а потом он появился рядом. Он был таким высоким, и над его головой разливалось сияние, которое Рид могла описать только как исходящее от самого Джимми. Его лицо излучало печаль, он смотрел на своё надгробие, а потом его взгляд упал на соседнюю могилу. Он прошептал имя своей жены. Затем родные до боли глаза посмотрели на Рид. По щекам Джимми катились слёзы. Они не сказали друг другу ни слова, но Рид ощущала его чувства. Горе. Любовь. И умиротворение. И по мере того, как его образ растворялся, Рид заполняло осознание, что он доверяет ей заботу о своей семье.

Стряхнув с себя остатки сна, Рид подошла к каминной полке и посмотрела на семейные фотографии Джимми. Изабелл добавила некоторые свои фотографии из их детства. На одной из них Рид узнала себя и поднесла фотографию поближе, чтобы рассмотреть.

– Это тот день на озере Святого Перси. – Они двумя семьями поехали на природу – поплавать, порыбачить. Мередит собрала в корзину для пикника обед из жаренной курицы и картофельного салата, а отец Изабелл арендовал пару лодок. На выцветшем фото они втроём наслаждались совместной поездкой. Изабелл сидела на первом плане, за ней стояла Рид, а за ними стоял Джимми. Рид и Джимми держали в руках по веслу, и все трое широко улыбались, жмурясь от яркого солнечного света.

– Да.

– Здесь нам, наверно, около тринадцати, а тебе одиннадцать, – предположила Рид. Солнце играло в волосах Изабелл, лучи придавали им насыщенный медный цвет, блестящий, как новая монетка. Щёки и нос у Изабелл порозовели, её кожа была такой светлой, что от загара становилась красной.

– Да, примерно так и есть. Джимми ненавидел, что я вечно за вами слоняюсь повсюду.

– Нет…

– Иногда особенно.

Отчасти её слова были правдой, и, не услышав в голосе Изабелл горечи или обиды, Рид не стала спорить. Рид провела кончиками пальцев по фотографии, она помнила тот день, будто он был вчера, и ей захотелось вернуться в те беззаботные летние дни своей юности.

– Ты села в лодку и заявила, что ты принцесса, которую мы должны катать по всему озеру. А вскоре ты и вовсе потеряла интерес к нашей компании.

Изабелл погрустнела.

– Я была подростком, меня интересовали косметика и парни.

– Я помню. – Рид никогда не забудет тех ребят, что увивались за Изабелл. И Рид съедала ревность, когда одному из них Изабелл ответила взаимностью.

– Были дни, да?

– Да. – Рид осторожно поставила рамку на место. – Я знала, что уже ничего не будет как прежде, после того как Джимми рассказал обо мне своим родителям.

– Помнится, они не очень хорошо это восприняли.

Рид засмеялась.

– Не очень хорошо? Твой отец запретил Джимми общаться со мной.

– Он рос в другое время, Рид. Наш дед был баптистским проповедником.

Рид проигнорировала попытку Изабелл объяснить поведение своего отца. Теперь всё было в прошлом, не было смысла начинать спорить и оправдывать его нетерпимость невежественностью.

– Но Джимми всё равно его не послушал, – продолжила Изабелл. – Он сказал, что вы друзья и так будет всегда. Господи, ему не было и семнадцати, когда он отказался повиноваться отцу.

– Это был первый раз, когда он по-настоящему пошел против воли отца. Помнишь, какое красное у него было лицо?

Как-то раз, когда Рид осталась у них на ужин, Джимми обмолвился о её ориентации. Она сидела за столом вместе со всей его семьёй и не смела поднять взгляд от тарелки, пока их отец злостно кричал про извращённость и геенну огненную.

– Никогда не забуду. Мне хотелось сквозь землю провалиться.

– Я очень удивилась, когда Джимми вступился за тебя.

– Почему?

– На моей памяти, тот раз был единственным, когда Джимми пошёл против его убеждений. Обычно он слушался отца.

Рид всё помнила несколько иначе. Она видела Джимми сражающимся рыцарем, восставшим против злых предубеждений. Может, любовь к Джимми сейчас искажает её память? Всё может быть. В тот день она была занята другими переживаниями, и ей даже в голову не приходило, что ей следует стыдиться своей сущности. Она только настояла, что теперь они будут встречаться у неё дома. И хотя Джимми был на её стороне, она больше никогда не чувствовала себя уверенно рядом с его родителями.

– Твоя мама так ничего и не сказала, но я всегда переживала, что вы не захотите со мной общаться, после всего, что ваш отец наговорил, – призналась Рид.

– Наверное, я даже не поняла тогда, что значит быть геем. То есть, я хочу сказать, что у меня нет других таких знакомых.

Только сейчас, впервые после того, как проснулась, Рид заметила, что в комнате играет тихая музыка, и воспользовалась этим, чтобы сменить тему разговора.

– Что ты слушаешь?

– Тебе не нравится?

– Такая музыка не совсем в моём стиле, – постаралась дипломатично ответить Рид, но её тон не скрыл истинного отношения.

– Нора Джонс. Её голос успокаивает и расслабляет.

Рид наблюдала за Изабелл, как та откинула голову и прикрыла глаза. Изабелл закинула руки за голову, футболка задралась, обнажив бледную полоску кожи на животе. Рид испытывала что угодно, кроме спокойствия.

Изабелл открыла глаза и поймала на себе обжигающий взгляд девушки. В мерцающим свете свечей тёмные глаза Рид казались бездонными. Уже знакомая горячая волна возбуждения стёрла последние опасения.