К вечеру, когда солнце склонилось к горизонту, они, наконец, закончили основную часть работы. Пару прогалов оставили на следующий день. Уставшие от длительной и монотонной работы, женщины убрали инструменты и пошли в сторону дома, догоняемые проголодавшимися детьми.
– Мама, а что мы будем есть на ужин? – задал Майкл самый популярный по вечерам вопрос. Он всё ещё не мог привыкнуть, что в отличие от города, здесь практически всегда была еда. Правда, он тоже начал замечать, что запасы в кладовой подходят к концу.
– Не торопись, Майки. Скоро мама приготовит кашу.
– А можно поесть прямо сейчас? У нас есть немного хлеба, который ты недавно готовила, – не успокаивался мальчик.
– Не надо есть пустой хлеб на голодный желудок. Попей водички и подожди, пока каша сварится. А лучше сходите с сестрой за водой.
Майкл расстроено опустил голову, но покорно направился с ведром в сторону колодца. Наблюдая за сыном, Кэтлин неожиданно обнаружила, что она стоит одна возле крыльца. Индианка тоже куда-то делась. Вероятно, свернула по дороге в конюшню или уборную. Маленькое деревянное строение находилось между домом и огородом, что было очень удобно, если не считать особенно морозные зимние ночи. Тогда им помогал ночной горшок. В городе условия были, конечно, получше. Но Кэтлин была к этому готова.
Дети и Мия пришли домой почти одновременно. Последняя несла в руке какой-то свёрток. На вопросительный взгляд женщины она пояснила:
– Я привезла с собой пеммикан.
– Что это?
– Сушёное бизонье мясо смешанное с салом. Очень хорошо хранится. Я могу потом тебе показать, как его готовить. Это несложно. Из говядины тоже должно неплохо получиться.
Кэтлин не смогла признаться, что ещё не думала о заготовке мяса. Проблема убоя скота была для неё слишком тяжёлым вопросом. При крайней необходимости она смогла бы застрелись одного из быков. Но потом его нужно будет ещё и разделать. А подобного опыта у неё пока не было. Поэтому женщина с такой настойчивостью думала о ярмарке, где смогла бы продать часть поголовья, включая телят этого года, а на заработанные деньги купить необходимые продукты.
– Можно нам попробовать? – мальчик с большим любопытством смотрел на незнакомое кушанье.
– Да, конечно. Только сначала помойте руки, – предупредила Мия.
Дети тут же убежали к рукомойнику.
– Ты их избалуешь, – предупредила Кэтлин.
– Мы немножко. Он очень сытный. И на кашу ещё останется.
– Ну, хорошо, – согласно кивнула женщина.
На вкус пеммикан напомнил обычное вяленое мясо, только более жирное. Он действительно оказался довольно сытным – пара маленьких кусочков помогла детям дождаться ужина. А остальное они с удовольствием доели вприкуску с маисовой кашей. Мяса на их столе не было уже давно, если не считать вчерашнего зайца.
По завершению ужина, когда дети убежали в комнату, Кэтлин всё же поинтересовалась рецептом. Им были необходимы долго хранящиеся продукты, чтобы пережить очередную зиму. Сделать это без дяди будет намного сложнее.
– Мия, а где ты берёшь мясо?
– Два-три раза в год я уезжаю на поиски бизонов на запад. Их мясо самое подходящее. Одной туши мне хватает надолго. Если повезёт, то за несколько дней я могу приготовить пеммикан на три или четыре месяца. Я стараюсь есть его редко, только когда долго не возвращаюсь с охоты. Остальное оставляю на зиму.
– Это индейский рецепт? – осторожно спросила женщина.
– Да, меня научила ему мама. Пеммикан готовят почти все местные племена. Он подходит для длительных походов из-за своего малого веса и питательности.
– Дядя никогда прежде не рассказывал про тебя. Ты поселилась здесь недавно?
Мия не отличалась разговорчивостью и Кэтлин не ожидала подробного ответа. Поэтому она не удивилась, когда разговор прервался, и воспользовалась паузой, чтобы зажечь свечу. Её гостья притихла, сосредоточившись на дрожащем пламени. Вероятно, она размышляла, как близко стоит подпустить к себе белую женщину. Но выражение лица её не выдало. Наконец, тишина была нарушена.
– Нет. Мой отец приехал сюда примерно тогда же, когда и твой дядя. Он тоже взял себе участок земли и поселился подальше от остальных людей. Он хотел просто работать на земле и быть свободным. У нас были коровы и огород. В те годы обмен с индейцами был обычным делом. Только так можно было приспособиться к жизни на новых землях. Моя мама стала подарком для отца за какую-то важную услугу, которую тот оказал местному племени апачей. Но в отличие от остальных белых, отец заставил мать принять его веру и они поженились. Другие бледнолицые посчитали это оскорблением и перестали общаться с нами. Я почти ничего не знала об этом, потому что всё детство провела на ферме или в прерии. Индейцы там попадались чаще, чем белые люди. Но нас они никогда не трогали, потому что сами приходили сюда в поисках свободной земли, гонимые национальной армией.
Однако переселенцев становилось всё больше. И не только фермеров. Однажды мы услышали о банде Хорхе Родригеса. В ней было много беглых военных и каторжников, которые нападали на всех подряд ради денег. Но самыми частыми их жертвами становились, конечно, индейцы. Слухи об их богатстве многим не давали покоя. Говорили, что индейцы едят из золотой посуды и поклоняются огромным золотым идолам. Именно за ними и охотились эти бандиты.
Хорхе и его банда появились здесь, когда преследовали небольшое южное племя от дальних испанских колоний, думая, что те владеют множеством золотых украшений. Но, не обнаружив ничего ценного, они решили отомстить. Эти головорезы натравили собак на самых слабых, на женщин и детей. Их разорвали заживо. Мужчин они скальпировали и отрубили им руки, говоря, что жалеют на них порох. Большинство из них умерли от потери крови и голода.
Сначала бандиты остановились в Бигфилде, но потом неожиданно появились возле нашей фермы. Вероятно, кто-то из местных сказал, что здесь живут индейцы. Отец не успел ничего сделать. Их было слишком много. Они разграбили наш дом, а потом сожгли его вместе с сараем и скотиной. На маму спустили собак, как будто она была каким-то диким животным. В отца несколько раз стреляли и заставили его, смертельно раненого, смотреть, как умирает моя мать. Мне тогда было 11. Они привязали меня к забору и начали хлестать плёткой, говорили, что так наказывают рабов и индейцев, чтобы те знали своё место. Я думала, что умру в тот день. Однако духи решили иначе.
Кэтлин готова была разрыдаться, слушая историю этой девушки. Но сосредоточенное, застывшее, словно маска, лицо напротив не позволяло ей этого сделать. Если когда-то произошедшее и вызывало на нем эмоции, то сейчас различить их было не возможно.
Только сузившиеся карие глаза стали ещё темнее, скрывая боль и страх, которые они пережили.
– Но ты выжила… – не смогла сдержаться женщина.
При свете свечи повернувшееся к ней смуглое лицо казалось совершенно чужим и далёком.
– Да… Не знаю, как это произошло. Когда я очнулась, было уже утро. Я лежала на нашей лошади, которая везла меня в сторону Оленьего перевала. Отец останавливался там в маленькой хижине во время охоты. Лошадь хорошо знала эту дорогу. Я была вся в крови и боялась пошевелиться, потому что всё тело ныло от боли. Я потрогала спину – там было сплошное месиво из кожи и крови. Мне казалось, что я заживо горела в огне, так было больно.
Вновь наступило неловкое молчание. Мия не подала вида, что будет какое-то продолжение. А Кэтлин так много хотела у нее спросить, но в то же время боялась ранить эту сильную на вид индейскую девушку. И всё же она не выдержала:
– Ты осталась в той хижине?
– Да. Отец хранил там сменную одежду, одеяло, второе ружьё и запас пороха. Мне хватило этого на первое время. Мама когда-то показывала мне травы, которые залечивают раны. Благодаря им я смогла излечиться. На пепелище нашей фермы я нашла несколько железных инструментов, из одного мне удалось сделать себе нож.
– Осталось только несколько железок? – тихо уточнила женщина.
– Да. Все деревянные постройки сгорели. Отца мне удалось найти и похоронить. Это его шляпа, – гостья указала на крючок возле входной двери, где оставила её. – Останки мамы они, наверное, сожгли. Потом я узнала, что всё равно не смогла бы там остаться, потому что по вашим законам индейцы не имеют прав даже на дома, которые сами здесь строят.
– Боже, мне хочется извиниться за всех поселенцев, которые причинили вам вред. Я всегда думала, что только индейцы могут быть такими жестокими, – искренне раскаивалась Кэтлин.