— Лукас, — прошептала Джессика и приподнялась на локтях.
Он сидел в полумраке на единственном здесь кресле, скрестив вытянутые вперед ноги. Когда она произнесла его имя, он резко встал и подошел к кровати. На его лицо падали лунные лучи, и Джессика отчетливо видела жесткие складки в углах рта, глаза, в которых читалась тревога за нее, ввалившиеся от усталости щеки.
— Он умер, — тихо сказала она, — да?
Лукас сел на край кровати и ответил:
— Он застрелился из моего пистолета.
Вздох вырвался у нее из груди. Нет-нет, ей вовсе не хочется знать, как именно все это произошло. И скорее всего она никогда не станет расспрашивать об этом.
— Что же вы сказали констеблю? — спросила она, понимая, как трудно пришлось им с Адрианом объясняться с властями.
Он пробормотал что-то неразборчивое, а потом коротко рассмеялся:
— Ты же отлично нас знаешь! Да, мы снова сомкнули ряды, чтобы защитить одного из нас.
В его голосе слышалась такая боль, что ей захотелось погладить его по щеке. Однако она не стала этого делать, понимая, что сейчас он вряд ли нуждается в ее поддержке.
— Я сказал констеблю, — продолжал тем временем Лукас, — будто Руперт посчитал, что Стоун оскорбил тебя, когда ты гостила в его доме. Они поссорились, объяснил я Клэю. Стоун споткнулся о каминную решетку, неловко упал и сломал себе шею. Руперт, мол, испугался и похоронил покойника в склепе в старом монастыре. Я же обнаружил могилу и обвинил его в убийстве. Чтобы избежать бесчестия, Руперт застрелился.
Джессика помолчала, а потом тихо спросила:
— И констебль Клэй поверил тебе?
— Конечно, нет, — покачал головой Лукас. — Моя история была явно шита белыми нитками. Взять хотя бы склеп святой Марты. Я так и не смог толком объяснить, как мне удалось попасть туда. Думаю, что констебль Клэй что-то подозревает, но докопаться до истины ему не удастся, если только… если только он не узнает всего того, что известно тебе.
— Понимаю, — прошептала Джессика, хотя смысл его слов ускользнул от нее.
Лукас резко поднялся и подошел к окну.
— Если ты хорошенько подумаешь, то признаешь, что это был наилучший выход из положения, — проговорил он, не оборачиваясь. — Таким образом я защитил всех нас, а не только Руперта. Если бы я передал его в руки констебля, многое всплыло бы наружу, слишком многое пришлось бы объяснять… Полиция проведала бы о том, как твой отец поступил с Джейн Брэгг, какую роль на самом деле сыграл Родни Стоун… в общем, ты уже, надеюсь, поняла, что я имею в виду. Пострадали бы ни в чем не повинные люди.
— Понимаю, — повторила она.
— Неужели ты искренне так считаешь? Ты сейчас искренна со мной?! — воскликнул Лукас и изумленно взглянул на нее. — Господи, Джесс, да ты же само милосердие и всепрощение! Ведь он почти добрался до тебя! Помнишь, что случилось там, на том обрыве? Если бы мы не отыскали тебя тогда, если бы мы опоздали, ты лежала бы нынче не в постели, а в гробу!
Она вздрогнула и невольно взглянула на свои руки, которые блестели от мази. Сестра Долорес щедро смазала все ее многочисленные царапины и порезы. Джессика поежилась, подумав об острых камнях и шершавой скальной стене, по которой она спускалась, и внимательно взглянула на собеседника.
— А ведь ты так и не рассказал мне, — негромко произнесла она, — что именно тогда произошло. Как ты сумел найти меня?
— Это было невероятное везение, улыбка фортуны, перст Божий, просто судьба — называй как хочешь! — Лукас подошел поближе. Его голос звучал так резко, что Джессика опасливо посмотрела на него и на всякий случай отодвинулась к стене. — Я знал, что ты отправилась в Хэйг-хаус. Куда еще ты могла пойти? Но когда мы добрались туда, слуги сказали, что не видели тебя и что Руперт в оранжерее. Однако в оранжерее его не было. Зато там лежали твои перчатки. И тогда я понял, я понял, что…
Лукас умолк. Он выглядел сейчас точно так же, как в тот момент, когда она вышла из библиотеки Руперта и внезапно увидела его. Он опять показался ей не человеком, но каменной статуей.
Лукас пошевелился, глубоко вздохнул и продолжил свой рассказ:
— Мы разъехались в разные стороны. Мы искали тебя повсюду. Сам я двинулся к павильону. Не знаю, почему я так поступил. И вскоре мы услышали шум осыпающихся камней, бросились туда и нашли вас — Руперта и тебя… Какое счастье, что мы были на лошадях и подоспели вовремя! Ты понимаешь, что бы произошло, опоздай мы хотя бы на несколько минут? Ты была на волосок от смерти, Джессика! Так почему, почему ты сделала это? Впрочем, молчи, я и так знаю ответ. Ты полагала, будто убийца — это я. Другого объяснения попросту не существует. Ты была уверена, что я убил твоего отца и договорился с Родни Стоуном о твоем похищении и натворил Бог знает что еще! А главное, ты решила, что я вот-вот накинусь на следующую жертву. Ты решила, что именно я и был твоим таинственным Голосом!..
Джессика почувствовала, как все темное и гнетущее, что накопилось в ее душе, поднимается наверх. Как же ей хотелось освободиться от этого груза!
— Пожалуйста, попытайся понять меня, Лукас, — тихо произнесла она. — Элли рассказала про соломинки. Она все видела и слышала. А я была уверена, что если мне удастся отыскать убийцу отца, то я наконец пойму, кто такой мой Голос. Он собирался убивать, и я должна была остановить его. Моим долгом было помешать ему совершить очередное убийство.
— Когда Элли рассказала тебе про соломинки? — удивленно спросил Лукас.
Она никак не могла припомнить точную дату. Мысли путались у нее в голове.
— Это было во время нашей последней встречи в Лондоне, вечером, после того, как мы нашли Пипа и Мартина, — сказала Джессика.
— А до этого ты подозревала меня в убийстве?.. — подавленно произнес он.
— Нет! — воскликнула Джессика. — Клянусь тебе, нет! Я лишь считала, что ты что-то скрываешь от меня, не говоришь мне всей правды об этом загадочном соглашении друзей. Я знала все, что касалось Элли, но не донимала, какая роль отводилась мне. Я прочла письмо твоего адвоката. Случайно, поверь мне. Тогда-то мне и стало известно, что Адриан и Руперт дали тебе денег на покупку Хокс-хилла. Но до сих пор я не знаю, почему они это сделали.
— А как ты сама думаешь, почему? — устало спросил Лукас. — Наш договор касался тебя напрямую. Если бы я погиб в сражении, остальные должны были бы позаботиться о тебе. Я заставил их поклясться в этом. Я не хотел, чтобы ты осталась без средств к существованию. Да, Руперт и Адриан действительно помогли мне с деньгами, когда я решился купить Хокс-хилл. Теперь я знаю, что не ошибался, когда думал, будто оба они… или хотя бы один из них… считают себя виновными в гибели твоего отца. Руперт очень настаивал, чтобы я купил эту усадьбу. Сейчас я понимаю почему.
— Лукас!.. — Ее голос прервался. Она не находила слов, чтобы открыть ему все то, что творилось в эту минуту в ее сердце. Господи, как же она была слепа!
— Почему ты не призналась мне во всем? Почему, Джесс?! — спросил он, и столько боли и мольбы было в его голосе, что сердце девушки сжалось от сострадания к нему.
— А что бы я сказала тебе? Что мне чудятся голоса? Что меня посещают видения? — в отчаянии ответила она. — Я боялась, что ты сочтешь меня сумасшедшей. И потом… Я ведь пыталась рассказать тебе кое-что, но у меня не получилось.
— Зато в библиотеке Руперта ты была более чем красноречива! — вскричал уязвленный Лукас. Она закусила губу и отвернулась.
— У меня просто не было выбора. А разве ты поверил бы мне, если бы Руперт не подтвердил каждое мое слово? — спросила она.
— Да, — просто ответил Лукас.
— Пожалуйста, — сказала она, — пожалуйста, попробуй понять меня, Лукас! Когда ты появился тогда в монастыре, я была потрясена до глубины души. Я была уверена, что тело Родни Стоуна находится именно там, в старом склепе святой Марты, потому что эту мысль внушил мне Голос. Разумеется, я подумала, что ты и есть мой Голос, наконец представший передо мной во плоти, дабы раз и навсегда отбить у меня охоту к поиску мертвецов.
— Я все понял. Значит, тебе даже не пришло в голову, что я, обеспокоенный рассказом твоей служанки и кучера, отправился искать тебя? Может быть, я показался тебе тогда немного странным. Что ж, у меня были для этого серьезные причины. Ведь в тот день я был предан двумя людьми, которым доверял больше всех на свете, — с горечью заявил Лукас.
Сейчас он держался с ней так холодно, что у нее замирало сердце. Он совсем не походил на того Лукаса, которого она знала. Лучше бы он ругался, богохульствовал, в ярости метался по комнате… Эта его вежливая отчужденность пугала ее.