— Мэт, — начала она, — Лукас сильно изменился. Я думаю… нет, я почти уверена, что это смерть Руперта так повлияла на него. Она сделала его менее самодовольным, самонадеянным и менее уверенным в своей правоте. Да и все мы в последнее время несколько изменились, не так ли? Ведь Руперт был настоящим жизнелюбом. Мне до сих пор с трудом верится, что он смог выстрелить в себя. Наверное, его самоубийство и заставило Лукаса по-иному взглянуть на окружающих его людей. Он стал более терпимым к чужим ошибкам. Его сердце смягчилось, вот что я хотела сказать.
Она улыбнулась, вспомнив о последнем разговоре с сыном, и подошла к Мэтью.
— Мэт, — произнесла она радостным тоном, — он благословил наш брак. Мы можем пожениться, когда только пожелаем.
Но ее возлюбленный смерил ее таким свирепым взглядом, что она невольно отшатнулась. — Благословил?! — закричал он. — Вот как? А кто его просил делать это? Только не я, слышишь, не я! При таких обстоятельствах ты мне не нужна! — Й сэр Мэтью еще больше возвысил голос: — Брим! Брим!
Слуга появился тут же, выскочил, словно чертик из табакерки. Он, без сомнения, подслушивал под дверью библиотеки.
— Да, сэр? — подобострастно спросил слуга.
— Брим, проводи миссис Уайльд, — приказал сэр Мэтью.
— Слушаюсь, сэр. — Брим печально посмотрел на Розмари, и его взгляд многое рассказал ей. — Прошу вас, миссис Уайльд.
— Я никуда не пойду, — решительно заявила женщина. — Брим, приготовьте, пожалуйста, для сэра Мэтью крепкий кофе. И передайте кухарке, чтобы она прислала сюда тарелку бутербродов. Больше нам пока ничего не требуется.
— Слушаюсь, мэм, — ответил слуга, готовый уже скрыться за дверью.
— Брим! — прорычал сэр Мэттью.
— Да, сэр, сию минуту, сэр, — ответил слуга и пулей выскочил из библиотеки.
Сэр Мэтью проводил его возмущенным взглядом и повернулся к Розмари.
— Не понимаю, чего ты хочешь добиться? — устало проговорил он.
Розмари подошла ко второму окну и безуспешно попыталась отворить его.
— А я не понимаю, — проворчала она, — как ты умудряешься дышать этим угарным газом. Тут же полно дыма. — Она старалась говорить непринужденным тоном. — Мэт, неужели тебе нравятся эти сигары?
— Очень! — вызывающе ответил он. Окно наконец то поддалось, и она жадно вдохнула полной грудью свежий воздух.
— Значит, и мне придется привыкать к их запаху, — вздохнула Розмари и махнула рукой. — Не знаю, смогу ли, но постараюсь…
Пожалуй, подумалось ей, она несколько переигрывает. Сколько можно демонстрировать уверенность, которой вовсе нет? Но стоило ей случайно поймать его взгляд, который он, впрочем, тут же попытался отвести, как к ней вернулось спокойствие.
— Садись, Мэт, — сказала она. — Мне нужно кое-что сообщить тебе.
— Я не желаю, чтобы ты приходила ко мне, предварительно заручившись чьим-то согласием! — запальчиво заявил он, а потом повторил то же самое, но куда тише: — Да-да, я не хочу, чтобы ты приходила ко мне, предварительно заручившись чьим-то согласием.
Она молча и без улыбки смотрела на него. Он вздохнул и уселся на стул, который стоял у стола. Она села подле него.
— Мэт, ты не дал мне возможности ответить тебе, — проговорила она. — Впрочем, ты и не спрашивал. Ты скорее упрекал. Я не заговорила с тобой на похоронах Руперта лишь потому, что не могла спокойно смотреть на тебя. Ты так изменился, Мэт! Если бы я подошла к тебе, я наверняка бы расплакалась. Ты выглядел таким несчастным, таким… одиноким, что у меня ныло сердце от сострадания.
Он уставился в пол, Розмари же смотрела на свои стиснутые руки.
Потом она продолжила:
— Думаю, для тебя не секрет, что я всегда старалась следовать правилам приличия.
Его ответ прозвучал хотя и грубовато, но искренне:
— Да уж, в этом мне пришлось убедиться на собственной шкуре.
— Меня есть за что упрекать, но в главном я себе не изменила… — сказала она.
— Роди, к чему ты клонишь?! — почти прокричал он. Она улыбнулась.
— Терпение, Мэт, терпение. Когда я сегодня увидела тебя, то поняла, что нет на свете человека, который бы больше нуждался во мне, чем ты, — ответила она и улыбнулась. — Когда-то я потеряла тебя…
Он поднял глаза и вопросительно посмотрел на нее.
— Прежде я не осознавала этого, — продолжала она. — Я всегда чувствовала себя виноватой в том, что произошло тогда между нами, и это чувство вины ослепляло меня и мешало видеть, чем я обязана тебе. Всю свою жизнь я выполняла долг, и это было мучительно трудно. А с тобой мне трудно не будет. Да-да, с тобой мне будет легко, потому что я стану прислушиваться к своим чувствам. Я хорошо усвоила урок и не хочу снова потерять тебя. Ты меня понял?
— Нет, — сказал он довольно резко, но почти не сердито.
— Что ж, — вздохнула она, — тогда я кое-что добавлю. Сегодня я объявила своему сыну, что не войду в его дом если и ты не будешь там принят. Я сказала, что никогда не оставлю тебя и что, если он станет возражать против этого, я навсегда разлучусь с ним. И он ответил, что мечтает пожать тебе руку. Вот как обстоят дела, Мэт.
— Но ты пришла ко мне вопреки его желанию? — хрипло спросил сэр Мэтью.
— Да, мне показалось, что он бы предпочел, чтобы я осталась дома. Однако я выбрала тебя, Мэт, — заявила Розмари. — И мы сможем пожениться, как только ты захочешь. Куда пойдешь ты, туда же направлюсь и я. Я обещаю быть тебе преданной и любящей женой.
— Роди… — Тут его голос прервался. — О Роди! — И он обнял ее.
В эту минуту в библиотеке появился Брим с подносом, на котором дымилась чашка кофе и стояло блюдо с бутербродами. Увидев несколько странную сцену, он замер в изумлении, затем поскорее избавился от подноса, поставив его на стол, сделал изящный пируэт и незаметно выскользнул вон. Его лицо украшала широкая улыбка.
Десять дней спустя Джессика сидела возле окна в малой столовой. Внезапно туда вошла Элли. Джессика аккуратно сложила письмо, полученное ей нынче утром от Лукаса, и с любопытством поглядела на сверток, который Элли прижимала к груди.
Положив сверток на стол, Элли сказала:
— Возвращаясь сегодня из Хокс-хилла, я видела двух наших голубков. Тебе не кажется странным, что пожилые люди могут быть так счастливы вдвоем? Представляешь, они держались за руки и прогуливались по дорожке для верховой езды.
— Сэр Мэтью и Розмари не такие уж пожилые, — ответила Джессика. — Влюбляться можно в любом возрасте. А то, что они держались за руки, умиляет меня до слез.
— Но я никогда не замечала, чтобы вы с Лукасом ходили, взявшись за руки. Это письмо от него? — Элли не удержалась от любопытства.
— Да. Оно пришло с утренней почтой, — ответила Джессика.
— И что же он пишет? — спросила девушка.
— Ему кажется, что Белла никогда уже не вернется в Челфорд, — передала Джессика последнюю новость.
— Невелика потеря, вот что я тебе скажу, — заметила Элли.
— Элли, — спросила Джессика, не желая долее говорить на эту тему, — а что в свертке?
На губах Элли заиграла озорная улыбка, хотя в глазах пряталась застенчивость.
— Джесс, это для тебя. Надеюсь, тебе понравится, — сказала она. — Во всяком случае, Лукас уверял меня, что тебе должно понравиться…
— Лукас? — Джессика удивленно вскинула брови.
— Ну да. Он сказал мне это перед своим отъездом. — Элли подошла к шкафу и вернулась с ножницами. — Перережь ленточку.
Джессика послушно взяла ножницы и осторожно перерезала ленту. В свертке оказалось ее свадебное платье.
— Ничего не понимаю, — пробормотала она.
Элли, улыбаясь, поднесла платье к свету.
— Ну что скажешь? — торжествующе спросила она.
Джессика глазам своим не верила. От вишневого сока и следов не осталось!
— Изумительно! Но как тебе удалось вывести пятно? — спросила она.
— Ничего я не выводила, — ответила Эли. — Это и правда было невозможно. Мы попросту заменили у платья весь перед. Это был замысел Лукаса. Он привез от твоей портнихи кусок нужной ткани, а тетя Розмари показала мне, как делать выкройку. Я бы провозилась целую вечность, если бы не монахини. Они очень помогли мне. Знаешь, ты сможешь надеть его уже на следующей неделе, когда отец Хоуи будет служить обедню.
Джессика не могла налюбоваться своим платьем.
— Господи, оно же совсем как новое! — воскликнула она. — Ах, Элли, это так мило с твоей стороны!
Но Элли нахмурилась и медленно проговорила:
— Джесс, я, конечно, рада, что угодила тебе, но это самое малое, что я могла сделать. Я так гадко вела себя прежде!