Барбара Брэдфорд - Помни

— Народная армия убивает нас — граждан. Они убийцы! Ублюдки!

— Идите отсюда, идите домой! — прокричала Ники женщине. — Здесь опасно. Идите домой!

Та в ответ только покачала головой и не двинулась с места.

Гул вертолетов заставил Ники поднять голову и всмотреться в ночное небо. Ей припомнились слова Йойо о слезоточивом газе, который распыляют с воздуха. Она открыла дрожащей рукой сумочку, достала марлевую хирургическую маску и сунула ее в карман, чтобы, в случае необходимости, та была под рукой.

Проспект Чанань превратился в поле боя. Один за другим по нему катились танки и бронемашины с вооруженными автоматчиками.

«О Боже, помоги студентам!», — безмолвно взмолилась Ники, сбегая с проезжей части.

Выстрелы гремели уже со всех сторон. На перекрестках пылали перевернутые автобусы, используемые как баррикады, несколько армейских грузовиков горели на проспекте. Их подожгли разъяренные жители, и красно-оранжевые языки пламени вздымались в темное небо — это был настоящий рукотворный ад.

К огромному удивлению Ники, из домов, расположенных вдоль проспекта, продолжали выходить люди. Все были в крайнем возбуждении, готовые сражаться всем, что под руку попадется: вениками, палками, кирпичами. Кое у кого были бутылки с зажигательной смесью, которые они швыряли в танки и бронетранспортеры с солдатами. Стрельба усилилась, и в теплом ночном воздухе повис тяжелый запах пороха и крови.

Внезапно к горлу подкатила тошнота.

Пули свистели у Ники над головой, и было ясно, что лучше вернуться в гостиницу.

Мимо, сквозь толпу, проехала повозка, везущая раненых мужчину и женщину. Вид этих несчастных вызвал новую волну проклятий и угроз, в ответ на которые солдаты снова открыли огонь. Чтобы спастись, Ники бросилась на землю, и тут рядом с ней взорвалась канистра со слезоточивым газом. Она вытащила марлевую маску, плотно прижала ее к лицу, прикрыв рот и нос, но приступ кашля все же нахлынул, и у нее перехватило дыхание. Поднявшись, она медленно побрела к дальнему краю тротуара, где можно было укрыться под деревьями. Кашляя и задыхаясь, Ники опустилась на землю за стволом дерева, нащупала в кармане салфетки и вытерла слезящиеся глаза.

Вдоль Чанань двигалось с полсотни солдат с примкнутыми штыками. Хотя она и смотрела на события мрачно, но все же не предполагала, что произойдет нечто подобное. К счастью, вскоре она увидела в нескольких шагах от себя Арча и поняла, что он разыскивает ее.

Бросившись вперед, она крикнула:

— Арч! Арч! Я здесь!

Когда она уже была рядом, он обернулся и схватил ее за плечи.

— Ники! Ты жива!

— Как и ты, Арч, — прошептала она.

— Ты когда-нибудь видела такое? — жестко спросил он. — Как они убивают невинных граждан? Проспект забит танками, не могут пробиться даже машины «скорой помощи»!

— Это бессердечно, — ответила Ники. Пригибаясь к земле, бегом, под прикрытием деревьев они вернулись на площадь Тяньаньмэнь.

Площадь встретила их царящей повсюду странной тишиной. Казавшаяся мирной атмосфера была пропитана обреченностью.

Замедлив шаг, они направились к Памятнику погибшим. Там уже были те журналисты, вернулись раньше. По выражению их лиц, Ники поняла, что события на проспекте Чанань, свидетелями которых они стали, запали им в душу, как и ей с Арчем.

Йойо и Май неподалеку разговаривали со студентами. Ники подошла к ним и отвела в сторону.

— На проспекте резня. Я не могу это тебе объяснить, но я знаю, что надо сделать, — коротко сказала она. Порывшись в сумочке, вынула конверт с деньгами и сунула его в руки Йойо. — Ты должен взять их.

Йойо уставился на нее.

— Но Кли обещай покупать билеты…

— Не спорь, Йойо, бери, — ответила Ники. — Завтра будет страшнее, чем сегодня, и мне спокойнее при мысли, что деньги у тебя. Если что-нибудь случится, если мы расстанемся, если мы вынуждено уедем из Пекина без вас, отправляйтесь в Гонконг. Мы остановимся в отеле «Мандарин». Вы найдете нас там.

Йойо кивнул и положил деньги в карман.

— Спасибо, — произнес он. — Я понимать. У меня есть паспорт. У Май есть паспорт. Все о'кэй, Ники.

— Надеюсь.

Ники огляделась и пристально посмотрела на Йойо.

— Что происходит на площади?

— Мало-мало. Очень тихо. Вуер Кайси говорить. Сказать: это правительство против народа. Сказать, китайцы должны пожертвовать себя. За красивый завтра.

Ники покачала головой.

— Студенты не должны оказывать сопротивление солдатам. Если вы останетесь — не лезьте в драку.

Йойо кивнул.

— Я понимать. Цай Лин сказать то же.

— Она выступала?

— Да. Она сказать: мирная сидячая забастовка. Студенты остаются сидя. Армии не сопротивляться.

Не отводя взгляда от Йойо, Ники продолжила:

— Послушай меня. Эти солдаты — не вчерашние новобранцы. Это беспощадные служаки.

— Наверно, Двадцать седьмой армия. Они непреклонны. Плохо. Но все быть о'кэй. Не волнуйся, Ники.

— Но я волнуюсь, — вздохнула она.

— Здесь люди из Рабочей федерации. Они приходить защищай студенты, — объяснил Йойо.

— Я думаю, вы бы и сами себя защитили, покинув площадь, — сказала Ники. Но она знала, что Йойо и Май будут стоять до конца, и если Май не вполне понимает опасность, то уж Йойо осознает ее. Как и большинство ребят на площади, они были во многом совершенно бесхитростны.

К ним подбежал всклоченный Кли.

— Это ужасно… нет слов, ей-богу… — пробормотал он.

Ники притронулась к фотоаппарату у него на шее.

— Пока цел, я вижу.

— Они слишком заняты расстрелом безоружных людей, чтобы думать о какой-то камере!

Подошел Арч и, обняв Ники за плечи, попросил ее:

— Джимми и Люк собираются ненадолго вернуться в гостиницу. Ступай с ними. Ты уже здесь несколько часов.

— Я так и сделаю, — ответила она. — В любом случае мне надо подготовить кое-какие записи к вечернему репортажу и приготовить вступление. Вернусь примерно через час.

— Не спеши, — бросил Арч. — Уж поверь, эта потеха будет длиться всю ночь.

Как и другие журналисты, Ники на протяжении нескольких последующих часов еще не раз возвращалась на площадь Тяньаньмэнь.

В прилегающих кварталах царил хаос. Хотя военных вокруг было полно, народу на улицах не убавилось. Ники даже казалось, что люди продолжали подходить. На проспекте Чанань на каждом шагу валялись перевернутые грузовики и брошенные велосипеды, там и тут ночное небо прорезали языки огромных факелов — озлобленные и потрясенные жители подожгли еще несколько танков и бронемашин.

В непосредственной близости от отеля «Пекин» картина была еще ужасней. Здесь вперемешку валялись раненые, убитые и умирающие. Обезумевшие от горя, плачущие, перепачканные в крови пекинцы отчаянно пытались развезти пострадавших по больницам и моргам. Носилки делали из всего, что попадалось под руку. Ники видела даже сорванную дверь телефонной будки, привязанную к двум металлическим трубам. Перевозили людей также на велоколясках и тележках. Большинство пострадавших было отправлено в больницу Сиехэ, расположенную неподалеку от проспекта Чанань, на одной из улиц позади отеля «Пекин».

Сама же площадь, когда Ники вернулась туда 4 июля в три сорок пять утра, казалась достаточно спокойной. Однако уже через несколько минут напряженность, которой было пропитано все вокруг, стала буквально осязаемой. Страх все сгущался.

Войска уже были на площади и заняли позицию в дальнем ее конце.

Около статуи Богини демократии Ники увидела строй солдат. Глаза их были холодны. Они беспощадно смотрели на площадь, сжимая в руках оружие, готовые по первому слову пустить его в ход против народа.

Ники подошла к Кли, который слонялся у памятника. Он рассказал ей, в каких местах на крыше Музея истории Китая в западной части площади расставлены пулеметы.

— Ну, так ведь они мастера своего дела! — В голосе Ники звучал сарказм. Она увидела, что некоторые студенты у памятника что-то пишут, и дернула Кли за рукав.

— Что они делают?

Кли посмотрел, куда она указывала, и кивнул.

— Йойо говорил, что они пишут свои требования.