— Мне очень жаль, что ваша семья испытывала нужду, но это не дает вам права думать, что у меня не было никаких забот только потому, что я жила и продолжаю жить в достатке. — Она подумала, словно хотела еще что-то сказать, но затем снова попыталась встать с кресла.
— Что ж, — произнес он, чтобы она прекратила свои попытки, — докажите это.
— Простите, я не поняла.
— Докажите, что у вас есть заботы. — Она от удивления приоткрыла рот:
— Я не буду ничего доказывать, сэр.
— Потому что не сможете доказать.
— Потому что я не откровенничаю с незнакомыми людьми.
Ник перенес свой вес с одного колена на другое и притворился, что глубоко задумался.
— Так давайте подумаем вместе, какие заботы и какие проблемы могут быть у Джорджианы, дочери герцога. А, знаю. Папа не позволяет ей тратить много денег на модные платья. Оттенок ковра в ее спальне не гармонирует с ее халатом. — Он с притворными ужасом приложил к щеке ладонь. — И еще — о Господи! — ее поклонники либо родовитые, либо красивые, но никогда не бывает так, чтобы были красивыми и родовитыми одновременно. — Он улыбнулся.
Последовавшее ее замечание ошеломило его. Она убрала руки с подлокотников кресла, посмотрела на него сквозь длинные ресницы и сказала:
— Мистер Росс, я считаю, что не следует вести интимных разговоров с простыми знакомыми, но ваши предубеждения, кажется, руководят вашим поведением и нуждаются в пересмотре. Мы с вами плохо знаем друг друга, но я все же понимаю, что вы лучший друг Джоселина, и знаю, о чем он с вами разговаривал. И так как он посвящал вас в личные дела, касающиеся его самого, моих родителей и, самое главное, моего дяди, то я полагала, что вам достанет сообразительности для того, чтобы не считать мою жизнь идиллической.
Ник резко выпрямился:
— Этот ублюдок Йейл обидел вас?
— Разумеется, нет. И пожалуйста, следите за своей речью, сэр. Мозг дяди Йейла разрушается, и он теперь даже есть самостоятельно не может. Он больше никому не причинит вреда. Я думаю, он заслужил эту участь.
— Значит, вам все известно о нем? — спросил Ник, несколько удивленный тем, что Джоселин разговаривал с ней о таких вещах.
— Я знаю, что он очень сильно обидел Джоселина и что мама и отец не поверили ему, когда он попросил у них защиты. Но я видела, как он страдал. У него душа разрывалась, а они оттолкнули его, не желая смотреть в лицо правде, боясь скандала. Вы представляете, что значит испытывать презрение к собственным родителям?
На этот раз Ник поднялся и тихо сказал:
— Да, представляю. Только не к родителям, а к одному отцу. Он был трусливым пьяницей и имел привычку избивать мать, сестру и меня, пока я однажды не остановил его.
Они некоторое время молчали: она — сидя в кресле, он — стоя возле нее, и смотрели в темноту мимо запыленных полок, заваленных папирусами, золотыми ожерельями и кувшинами.
— Значит, вы знаете, что это такое, — произнесла Джорджиана. Он взглянул на нее, хотел отвернуться, но не смог оторвать взгляда от двух ярко-зеленых драгоценных камней ее глаз.
Он не ответил, и она продолжала:
— Вы знаете, что значит ненавидеть того, кто дал вам жизнь. На что еще можно, надеяться, когда знаешь, что твои родители бросили своего ребенка в трудную для него минуту? Должно быть, у вас было чувство, что вы взрослый мужчина, а ваш отец ребенок.
— Ребенок-чудовище. — Он взял со стола книгу и прочитал название: «Книга мертвых». — Нет смысла говорить об этом. Мой отец каким был, таким и остался. Ваш тоже едва ли изменится.
— Вы правы, мистер Росс. — Джорджиана встала и начала складывать книги на столе в аккуратные стопки. — Но я знаю, что нужно делать, чтобы изменить мою жизнь к лучшему.
— Что? Выйти замуж за старика, который не сможет причинить вам вреда?
— Нет, — сказала она. — Я должна получить независимость. Когда я стану независимой, то смогу использовать свое состояние для создания детских домов для детей, которые стали жертвами таких же монстров.
— То есть вы хотите строить работные дома?
— Вы говорите обидные слова, мистер Росс. Я хочу создать для них приюты, места, где они будут чувствовать себя в безопасности и расти, окруженные любовью и заботой. Я хочу дать им образование, чтобы они могли найти свой путь в жизни, а не оставались навсегда во власти зла.
Ник удивился бы меньше, если бы она сказала, что хочет работать поваром на пароходе. Ее блестящие глаза были похожи на июльское Средиземное море, и говорила она так вдохновенно, что ему тут же захотелось помочь ей деньгами в осуществлении ее проекта. С пятилетнего возраста он ни разу не испытывал чувства неловкости, но теперь ему было очень стыдно за свои нелепые домыслы. Он уже не помнил, когда последний раз женщина завоевывала его уважение.
— Разрази меня гром, Джордж, ты гораздо умнее, чем я думал.
Выпрямившись, она смерила его холодным взглядом.
— Я уже неоднократно вас просила не называть меня так, сэр.
— Будь я проклят, если вы в такие минуты не похожи на королеву, ставящую на свое место дерзкого лакея.
— Простите, я не поняла.
— Спина у вас делается прямой, как кол, а плечи — как крестовина виселицы. Вы могли бы командовать военным кораблем.
— Вы оскорбляете меня, сэр.
— Я просто восхищаюсь вашей смелостью, миледи.
— Смелостью?! — Ее голос эхом отразился от футляров для мумий, и, понизив, голос она добавила: — Вы сравнили меня с колом.
— Только вы не краснейте и не напускайте на себя строгий вид.
Они обменялись сердитыми взглядами. Щеки ее запылали от гнева. Несмотря на его раздражение, ее сверкающие глаза вновь пленили его, и он со смятением в душе понял, что злость лишь усиливает его страсть. Громкий стук заставил их обоих вздрогнуть. Они повернули головы и увидели возле двери, ведущей в библиотеку, Людвига. Он поднимал с пола упавшую книгу.
— Я нашел ее, — сказал он. — Простая книга, но она объясняет историю Древнего Египта. И еще я нашел замечательную монографию об амулетах и их значении. Вам известно, что я недавно приобрел коллекцию амулетов? Мой любимый — маленький сокол, вырезанный из аметиста.
— Можете дать амулет «Глаз Гора» мистеру Россу, — сердито сказала Джорджиана. — Амулет понадобится ему, чтобы сберечь здоровье и его ограниченный ум.
Ник сердито уставился на нее.
— Вы угрожаете мне, мисс Баня с бассейном?
— Я не угрожаю неучтивым дикарям, мистер Росс. Я их игнорирую.
Джорджиана взмахнула юбками и вышла из комнаты, постукивая каблучками, с высоко поднятой головой.
Людвиг подошел к Россу, держа в руках книги.
— Знаете, она вас не любит, — сообщил он Нику.
Не обращая внимания на Людвига, Ник с размаху стукнул кулаком по столу. Людвиг вздрогнул, затем подошел к столу и положил на него книги. Он нерешительно поглядывал на Ника, который, казалось, застыл на месте, прижав кулак к крышке стола. Наконец Людвиг решился снова заговорить.
— Что вы натворили, мистер Росс? Несколько дней назад она пришла рассерженная и сказала, что вы грубый, как вандал, и бесчувственный, как боров.
Ник решительно направился к двери.
— Черт возьми, — проговорил он на ходу, — эта женщина уж слишком много себе позволяет.
— Так вам нужна ваша книга? — крикнул ему вслед Людвиг.
Джорджианы не было ни в коридоре, ни в главном здании. Он взбежал на второй этаж и спросил попавшуюся ему навстречу служанку, которая сообщила ему, что леди Джорджиана вышла через парадную дверь. Ник начал спускаться, перескакивая через две ступеньки, когда навстречу ему попалась леди Августа.
На ней было белое муслиновое платье с высокой талией, украшенное узорами в виде веточек, с буфами на рукавах и кружевным гофрированным ворот пиком. Она несла ридикюль и шелковую сумку с каким-то странным предметом, длина которого почти равнялась ее росту. Он поклонился ей.
— Леди Августа, — сказал он, собираясь идти дальше.
— Вы, насколько я поняла, поспорили с ней?
— С кем?
Августа прижала шелковую сумку к груди, огляделась по сторонам и прошептала:
— Со шпионкой.
— А, с леди Джорджианой.
Августа закивала так энергично, что маленькие розовые цветы на ее шляпе закачались.
— Вам не следовало обнаруживать вашу неприязнь к ней, мой мальчик. Все, что от вас требуется, это немножко больше твердости в характере. Но ничего. Все будет улажено, так что можете не беспокоиться.