Придя в себя, он крепко взял ее за руки, лег на спину и поплыл, держа ее над собой. Они еще долго оставались в воде — неразделимая плоть, парящая в смутной золотой дымке удовлетворенности.


Джорджиана просунула руки в рукава корсажа и повернулась, чтобы Ник застегнул многочисленные пуговицы на спине. Тело ее все еще горело после любовных утех, на ее руках и груди по-прежнему были видны красные пятна. Ник застегнул последнюю пуговицу, приблизился к ней и поцеловал ее обнаженное плечо. Выйдя из состояния блаженной безмятежности, она ощутила тепло его губ и погрузилась в океан чувственности, из глубин которого ее позвал его голос:

— Ты уверена, голубка, что это то, что тебе нужно?

— Я запрещаю тебе задавать мне этот вопрос теперь, когда ты сам так умело доказал, что точно знаешь, что тебе нужно.

— Просто я не уверен, что ты до конца представляешь возможные последствия нашего брака.

Она повернулась, обвила руками его шею, встала на цыпочки и поцеловала.

— О Господи! Неужели мне придется отказаться от удовольствий светского сезона, от всех этих замечательных балов, к которым я так привыкла? — Она приложила руки к своим щекам в притворном ужасе. — Боже! Неужели мне придется отказаться от визитов и глупых разговоров? Как же я буду жить без них?

— Посмотрим, как ты заговоришь, когда это произойдет.

— Ах, да ну его, этот свет! У нас с тобой нет ни времени, ни интереса к балам, визитам и

прочей чепухе.

— А как насчет твоего отца?

— К черту моего отца!

Ник откинул голову назад и рассмеялся.

— Черт возьми, если так пойдет дело, ты скоро и Древний Египет пошлешь к черту, — лицо стало серьезным. — Нам нужно будет объясниться с твоим отцом, голубка.

— Не беспокойся об этом. Когда он узнает, какая я безнравственная и развратная, он вытащит из постели архиепископа Кентерберийского, чтобы тот поженил нас. Он сделает все, чтобы соблюсти приличия. — Она заглянула в его глаза и едва не утонула в их синей глубине. — Ты уверен, что хочешь жениться на девушке из семьи, в которой полно честолюбивых болванов?

Надев накидку ей на плечи, Ник пробормотал:

— Я хочу на тебе жениться, и нам с тобой достаточно будет Джоселина и Лайзы.

Джорджиана наклонилась и подняла письмо.

— Что это?

Ник выхватил его из ее руки.

— Образец дипломатии Джоселина. Тебе, наверное, приятно будет узнать, что он одобряет наш брак.

— Значит, он и тебе послал письмо. Думаю, здесь не обошлось без Лайзы.

— Это в ее стиле — брать быка за рога и писать откровенные письма, — сказал Ник.

— Это в стиле Джоселина — формулировать мысли так дипломатично.

Ник потер руки, Джорджиане показалось, что они у него замерзли, и она набросила свою накидку ему на плечи.

— Не надо, — сказал он. — Ты замерзнешь. — Ты чудно согрел меня, Николас Росс, и ты знаешь это.

Неожиданно он сел на ступеньку лестницы, ведущей к бассейну.

— Я немного устал. Джорджиана подбежала к нему и внимательно стала рассматривать раны и шишки на его голове.

— Тебе не следовало драться с моим отцом. Ты только посмотри на свою бедную голову. Должно быть, она у тебя ужасно болит.

— Ты заставила меня забыть о ней.

— Нам нужно вернуться в дом.

— Одну минутку, — сказал Ник. — Я хочу быть уверен, что у тебя нет заблуждений относительно меня, юный Джордж. Ты должна точно знать, кто я такой.

— Я знаю.

— Нет, не знаешь. И не смотри на меня, как кошка, крадущаяся в поисках мыши, а лучше выслушай. За свою жизнь я попадал во всякие переделки, юный Джордж.

Джорджиана заставила его замолчать, взяв его лицо обеими руками и ласково поцеловав.

— Я знаю. Джоселин рассказывал мне обо всем.

— И это тебя не пугает?

— Николас Росс, я уже сказала тебе, что не собираюсь отвечать больше на этот глупый вопрос. Лучше скажи мне, не будешь ли ты возражать против моих планов создать приют для несчастных детей?

— Когда-то я был одним из них. — Он взял ее руку и поцеловал. — У меня есть дом, который тебе подойдет.

— Неужели?

Он повернул ее руку и поцеловал ладонь.

— Угу. Джос говорит, он такой же большой, как тот дворец в России, где хранятся картины знаменитых мастеров.

— Эрмитаж? — тихо спросила Джорджиана.

— Вот, точно. Я почти не пользуюсь им. Он слишком большой, и я редко бываю в деревне.

Заподозрив подвох, Джорджиана отдернула руку и сжала его руку своими.

— Так сколько же домов у тебя?

— О, семь. Сейчас, возможно, уже восемь. Мне нужно будет поинтересоваться у своего человека в Лондоне. Одно время я коллекционировал дома. Есть много людей, которые ничего не смыслят в бизнесе и предпочитают наличные. У меня есть наличные.

— Значит, ты сможешь обойтись без Эрмитажа, — сказала ошеломленная Джорджиана.

Ник провел тыльной стороной пальцев по ее плечу и рассеянно кивнул.

— Мне кажется, я слишком слаб, чтобы возвращаться в дом прямо сейчас.

Джорджиана дотронулась до его щеки:

— Ты горячий. У тебя поднимается температура?

Ник положил голову ей на грудь:

— Да.

Она обняла его:

— Я знала, что нам не следует заходить в бассейн. Мне нужно было отвести тебя в дом.

Она почувствовала, что он повернул голову и прижался лицом к ее груди. Она вскрикнула и подняла его голову, посмотрев в прищуренные глаза.

— Ах ты негодник!

Ник приложил тыльную сторону руки к своему лбу.

— Мне дурно. — Голова его снова упала ей на грудь, и он ткнулся в нее носом.

Джорджиана закричала и оттолкнула его. Отодвинувшись, он оперся локтями на ступеньку и улыбнулся ей хитрой улыбкой.

— Я слышал, эти древние египтяне имели по несколько жен.

— Лишь некоторые вельможи и царь, — сказала Джорджиана, встав и протянув ему руку. Он взял ее и встал рядом с ней, продолжая насмешливо улыбаться. — Однако я на их месте хорошо подумала бы, прежде чем делать это.

— Почему? — спросил он, когда они поднимались по лестнице.

Она посмотрела на него искоса.

— Потому что часто несколько жен сговаривались и пытались убить своего мужа, чтобы они и их сыновья могли унаследовать его богатства.

— Вот как, черт возьми! — Джорджиана взяла Ника под руку и улыбнулась, заглянув в веселую синеву его глаз.

— Кстати, как ты думаешь, твой Эрмитаж достаточно большой, чтобы вместить некоторые мои артефакты?

— Ты имеешь в виду эти мумии, обнаженные статуи и все прочее? Разрази меня гром, если я хочу, чтобы эти штуки стояли в моем доме!

— Ну, Ник.

— Нет.

Она остановилась, положила руки ему на грудь и встала на цыпочки.

— Ник, — выдохнула она, нежно касаясь губами его уха, и еще через мгновение: — Ник, любовь моя. Милый Ник.

— Ну, может быть, несколько статуй я еще вытерплю.

— Ник, Ник, Николас!

Он чертыхнулся и поднял ее на руки.

— Делай что хочешь, юный Джордж. Делай что хочешь.

Она обняла его и позволила вынести себя из храма.

— Спасибо, мой любимый.

— Кажется, я влип, юный Джордж, и влип капитально.