***
— … Руководствуясь ст. ст. 307–309 УПК РФ, суд ПРИГОВОРИЛ Колчину Кристину Валерьевну признать виновной в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 126 УК РФ и назначить ей наказание в виде 8 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима…
Кристина выслушивала приговор с абсолютно непроницаемым безразличным выражением лица. Глядя на не нельзя было угадать, что творилось в ее душе, о чем она думала. Взгляд, устремлен прямо на судью, оглашавшего решение, руки сложены на груди, стоит прямо, как изваяние. Казалось, что все происходящее сейчас ее нисколько не волновало. Рядом сидел адвокат и что-то помечал в своем ежедневнике, изредка что-то тихо поясняя обвиняемой.
— Судебное заседание объявляется закрытым…
Как в тумане поднялся со своего места, не сводя взгляда с Кристины. К нему подошел юрист, которого она нанял для поддержки в ходе судебного процесса. Тот что-то ему сказал, Стас, уловив краем уха отдельные слова, просто кивнул в ответ. Он искал хоть какой-то след переживания, раскаяния, злости или хоть какой-то эмоции у этой женщины. Напрасно. Ее лицо было столь же безжизненным, как и сердце. Просто маска, не умеющая выражать искренних эмоций. Ее адвокат суетился вокруг, давал наставления, что-то говорил. Но казалось, что Кристину это мало волнует. Когда к ней подошли конвоиры и стали надевать на руки наручники, Колчина вдруг повернулась к Стасу и устремила свой взгляд на него. Тяжелый, полный ненависти, прожигающий насквозь. Кого-то другого бы передернуло на месте от него. Но Стас выстоял. Он не мигая, чуть исподлобья смотрел в ответ, показывая, что у него хватит сил ей противостоять. Кристину резко дернули за плечо и толкнули к выходу. Она не проявила ни малейшего интереса к конвоирам, опустила глаза в пол, склонила голову, желая, скорее всего, спрятаться от любопытных глаз, чем от угрызений совести, и последовала под сопровождением из зала заседания. В новую, не известную ей жизнь.
***
Едва дождавшись завершения всех формальностей после окончания судебного заседания, Стас сразу же, без промедлений, поехал в аэропорт. Сегодня судьба явно благоволила ему: по пути успел купить электронный билет на самолет (пусть и с пересадками) — а это значило, что уже вечером он сможет обнять своих девочек, увидеть их радостное сияние глаз, услышать их голоса. Сейчас отчего-то вспомнилось, как они привезли Машу домой, как радовалась Анюта, которой заранее сказали, что ее подруга теперь станет полноправным членом семьи и родной сестричкой. Вспоминал, как однажды ему позвонила взволнованная Эля, плача и несвязно пытаясь рассказать, что Маша назвала ее мамой… Эля… Его девочка, любимая и родная… Она всегда воспринимала все так близко к сердцу. И Машеньку она полюбила сразу же. Стас уже много раз невольно сравнивал Элю со своей мамой — Марией Алексеевной, сумевшей вот так же принять и полюбить чужого ребенка. Хотя для той все же он был сыном любимого мужчины, а для них с Элей Маша была совершенно чужим ребенком. Он не раз замечал, как Эля частенько перезванивается и перешептывается со свекровью о девочках, об их воспитании. Она не боялась спрашивать совета: если возникали трудные ситуации и кто-то мог помочь в них разобраться, Эля никогда не отвергала помощи. И взамен была так же готова оказать посильную помощь. Было та приятно смотреть, как дочери тянулись к ней, как уже в столь малом возрасте пытались подражать, а порой даже копировать ее. Эля окружала всех своей любовью, бескорыстной и всеобъемлющей — по-другому она и не могла. Стас все же считал, что именно благодаря жене Маша сумела за очень короткое время почувствовать себя в их семье любимым и родным ребенком.
Стас поймал себя на том, что при мыслях о семье на его лице играет мечтательная улыбка. Семья… Как же все-таки много в этом слове. И чего-то теплого, и сильного.
Он в который раз пытался дозвониться Эле, но ее телефон почему-то не отвечал. Дядя Коля тоже не отвечал на вызовы. В груди забилась тревога… Но какая-то особенная. Она не настраивала на что-то плохое, и все же заполняла собою всего его, заставляя считать минуты до приезда к семье и снова и снова набирать заученный до автоматизма номер.
Едва только самолет приземлился, Стас тут же снова набрал номер дяди.
— Стас, — сразу без предисловий послышался голос на том конце провода, — Элю увезли в клинику…
— Как в клинику? — его сердце словно бухнулось вниз с огромной высоты, на несколько мгновений он даже перестал дышать.
— Схватки начались. Эля переживала сильно в последние дни за тебя.
Стас почувствовал, как задрожали руки, а в горле появился ком, мешающий дышать.
— Но ведь еще срок не подошел… — Немного растеряно произнес он, но тут же снова чувство внутреннего контроля вернулось к нему. — В какую клинику?
— Стас, подожди…
— Я уже в Берлине. Только прилетел. Скажи адрес клиники…
Тихо, осторожно прошел следом за медсестрой в палату и сразу же увидел их — Элю и их малыша в колыбельке рядом с ней. Они мирно спали и оба излучали какое-то тепло и безмятежность. Стас едва переступая ногами, боясь лишний раз выдохнуть, подошел к Элиной кровати и нерешительно остановился. Он не слышал, как медсестра покинула палату и закрыла за собой дверь. Смотрел на них, а у самого щипало в глазах и все расплывалось. Мужские слезы. Непроизвольные. Которые идут от самого сердца. И вдруг почувствовал, как к его руке прикоснулась теплая ладошка. Он повернулся и встретился со счастливыми глазами Эли.
— Ты приехал… — тихо прошептала она.
Стас лишь только кивнул ей в ответ, так как слова застряли в горле вместе с комом, душивших его слез. Он присел на краешек кровати и сжал руками ее ладонь. Заметил в уголке ее глаз слезинки и потянулся, чтобы вытереть их. Хотел что-то произнести, да так и не смог. Лишь бессильно отвернулся, пытаясь скрыть свое смятение. Теплая ладошка коснулась его щеки и вытерла мокрую дорожку.
— Ты плачешь? — ласково спросила Эля. — Не плачь, любимый…
Стас накрыл ее руку своей, потерся колючей щекой, повернулся и поцеловал внутреннюю сторону ее маленькой ладони.
— Спасибо, милая. Спасибо тебе за то, что ты мне даешь в этой жизни.
Эля с нежностью смотрела на мужа и тихо плакала в ответ. От переполнявшего ее счастья.
— У нас мальчик, — только и произнесла она.
— Мальчик, — эхом повторил Стас. Он повернулся к детской кроватке, медленно поднялся и подошел ближе. — Можно его подержать?
— Конечно можно. Только осторожнее, головку держи.
Стас с сентиментальной осторожностью взял сына на руки, словно это была хрупкая вещь, которая могла рассыпаться от одного только неверного движения, и прижал к себе, заглядывая в его спящее личико. От невероятных ощущений, которые он впервые почувствовал, даже закружилась голова, а внутри словно все защекотало. И невероятное, просто неизмеримое счастье. Оно заполняло каждую клеточку тела. Их малыш. Потом будут долгие бессонные ночи, маленькие и большие неприятности… Но все это потом. А сейчас, в эти минуты, они делили это счастье на троих. Счастье первого знакомства с новой жизнью, которую они с Элей смогли подарить этому миру. Друг другу.
Эпилог
Эпилог.
Много лет спустя…
Эля сидела на диване возле камина и уже в который раз пыталась начать читать книгу, вот только это у нее никак не получалась. Мысли все время уносились прочь, сосредотачиваясь совершенно на ином. Один единственный образ накрепко засел в голове, разъедая душу и бередя чувства. Группа нищих, просящих милостыню у входа в церковь, мимо которой сегодня проходили Эля с девочками. Эти люди всем своим видом выказывали не сострадание, а, наоборот, отвращение. Грязные, насквозь пропитавшиеся запахом алкоголя и нечистот, матерящиеся и скверно смеющиеся, они кидались к прохожим, нагло требуя у них милостыню. Те же из них, кто не мог подняться с устроенного на земле настила, громко выкрикивали со своего места пахабные шуточки. Эля постаралась отгородить Аню с Машей собою от этого уличного сброда и как можно дальше сторониться от них, ускорив шаг и поторапливая дочерей. И уже вздохнула было с облегчением, когда удалось пересечь это жалкое подобие людей, как в спину ей раздался смутно знакомый ломаный голос, чередующийся с сиплым кашлем.
— Что с такой брезгливостью обходишь стороной. Противно, да?