Стася Андриевская - Порочная невинность

***

В последних числах ноября навалило снега, и температура за окном резко упала до минус пятнадцати. Я встала перед выбором: резиновые сапоги или бабкины бурки. Победили бурки. Избегая позора, я стала приходить в техникум или намного раньше, пока никого нет, или, наоборот, к середине первой пары, чтобы даже опоздуны уже разошлись по аудиториям.

Вот так однажды утром переобувалась, тревожно поглядывая на часы и прикидывая, чего бы такого наврать математичке, как в гардероб вошла Ленка. Вот новости – она-то никогда не опаздывала… Я машинально пихнула бурки под стол дежурного и завозилась со шнурками переобувки, надеясь, что Машкова не захочет долго задерживаться рядом со мной и уйдёт. Но она будто нарочно копалась, и между нами висело тяжёлое, вынужденное молчание, готовое прорваться долгожданным, на самом-то деле, разговором по душам. Я не выдержала и ушла первая.

Второй парой была литература. Ольга Анатольевна зачитывала нам критическую статью о творчестве Льва Толстого, когда в дверь постучали. Она опустила учебник, вопросительно глядя поверх очков на вошедшего.

– Здрасти, Ольга Анатольевна, я дежурный! – пацан, скорее всего из «технологов», сделал ещё шаг вперёд и вынул руку из-за спины. – Это не из вашей группы сапоги забыли?

Это были мои бурки. Посыпались лёгкие смешки. Ольга Анатольевна растерянно глянула на сапоги, потом на нас и развела руками:

– А что, похоже, что из нашей, Никитин? Это, наверное, уборщица оставила или бабушка чья-то… Отнеси обратно от греха подальше, пока милицию с собаками не вызвали.

Группа взорвалась смехом.

– Баба Люда пришла! – заорал вдруг Чернов и тут же получил оглушительный удар «литературой» по башке.

– Машкова! – прикрикнула Ольга Анатольевна и, дождавшись, пока Ленка медленно осядет и положит учебник обратно на парту, сорвала с носа очки. – Что ты себе позволяешь? – Выдержала строгую паузу, повернулась ко мне: – Люда, это правда, твои сапоги?

Я сидела, зажав руки между коленями, чтобы никто не видел, как они дрожат, и, упрямо потупившись, пыталась сглотнуть предательский ком в горле.

– Кобыркова?

– Разрешите выйти…

– Конечно, Люда… – голос её неожиданно потеплел. – Можешь выйти.

***

Ближе к вечеру того же дня я шла из магазина через Лёшкин квартал. На скамейке у его подъезда сидели пацаны, ну и Лёха с ними. Он, как обычно, подошёл ко мне. «Привет – привет; как дела – как дела», – игра во «всё нормально» одним словом. Когда я развернулась, чтобы идти дальше, за спиной раздался посвист и приглушённый смешок:

– Целка-невидимка…

Я вспыхнула. Резко развернулась, сжимая кулаки.

– Чё сказал?! Повтори!

Парни растерянно переглянулись, и один из них глупо усмехнулся:

– А я чё… это не я, это Лёшка…

Я повернулась к Савченко:

– Ты?!

Хотела влепить пощёчину, но Лёшка, увернулся и тут же схватил меня за запястье, крутанул, зажимая в объятиях:

– Хорош, Люд! Погоди, ну стой… Давай поговорим!

Я вырывалась так отчаянно, что ему пришлось отпустить. Он шёл за мной до самой общаги, уговаривая объясниться, но я молчала, почти не моргая смотрела вдаль – это был единственный способ не разреветься.

***

Я решила закосить на недельку от техникума. Мне было стыдно, даже позорно. И дело не только в сапогах… Ленка, сволочь, всё-таки растрепала! И главное – кому?! Знала, скотина, куда бить. Интересно, при каких обстоятельствах она ему рассказывала?..

От мысли, что она, возможно, всё-таки переспала с Лёшкой, сердце разрывала ярость. Полночи я обдумывала, как и кому рассказать о её собственных похождениях. Вспоминала, кто может знать её адрес, чтобы настучать сразу мамашке, а если посчастливится – то и папаню застать между командировками. Вот это будет кара небесная! Она такого даже представить себе не может! Но тут же вспомнилась её реакция на вопль Чернова и то, что она единственная из всей группы, включая и святую Барбашину, не ржала над проклятыми бурками. И отчего-то именно в этот момент меня прорвало слезами.

Мама, слыша, как я шмыгаю носом, встала среди ночи, порылась в шифоньере, вытащила вязанную косами шапку, видно, ту самую, что осталась от неведомой мне бабы Шуры.

– На вот, завтра надень эту. Что там эти ваши «пидорки» могут закрыть… пятнадцать градусов! Сапоги на батарее? Не мокнут? А то, если мокнут, можно ногу газетой обернуть и в мешочек целофановый, как в носок. Ничего, Людок, перезимуем!

***

Вместо учёбы я решила ходить на вокзал, торговать семечками. Надо же хоть попробовать – вдруг дело стоящее? Поэтому собралась с утра, как обычно, и, не дожидаясь пока мама тоже пойдёт на работу, скользнула в коридор. И чуть не грохнулась, споткнувшись обо что-то у порога.

– Люд, тебя чё, ноги не держат? – крикнула из-за двери мама.

– Нормально всё!

Присела возле пакета, в котором лежала коробка из коричневого перламутрового картона. Наклеечка с цифрой 38 на её торце говорила сама за себя. В этот момент с обратной стороны двери послышалась возня – это мать собиралась выходить. Я подхватила пакет и выбежала на улицу.

В зимнюю пору «посетители» заброшенной общаги грелись кострами. Мёрзлые коридоры горько воняли дымом, но, с другой стороны, и кучки говна тоже замерзали, и можно было нормально дышать и не бояться вляпаться. Я зашла в одну из комнат второго этажа, присела на остов пружинной кровати, вынула из пакета коробку. В ней, завёрнутые в бордовую кальку, лежали сапоги. Натуральная кожа "под крокодила", голенища высотой до колена, мягкая цигейка изнутри. Модный квадратный каблук.

Я с замиранием сердца сунула в сапог ногу, застегнула молнию… Идеально! Холодный пока ещё мех обволакивал, моментально нагреваясь, и не было сил заставить себя снова влезть в проклятые бурки! Прохаживаясь по комнате, я жалела, что рядом нет зеркала, и гадала: кто? Лёшка? Куда ему, это же кожа! Да и на самом-то деле я всё поняла с самого начала, просто не решалась признаться себе в этом. Необорванная бирочка на блестящей, обмотанной калькой собачке замка гласила: Made in Italy. Ну конечно Ленка.

Я сняла сапоги, с сожалением натянула остывшие уже бурки и бессильно опустила руки. Ну вот как быть? Зная Ленку, вполне можно предположить, что ничего она от меня взамен не хочет – просто прониклась ситуацией и помогла, чем смогла. С другой стороны, что, из-за сапог простить ей предательство? Почему-то вспомнился Денчик: «Это всё херня, забудь. Но вот это… этого забывать нельзя!»

Я много раз вспоминала события той субботы, и каждый раз находила всё новые косяки… со своей стороны. Ленка-то действительно не сделала ничего такого, на что я не пошла бы заранее, и всё верно она говорила – я ехала туда сосать незнакомому мужику, и то, что так резко пошла в отказ, было кидаловом по отношению к ней. Но даже тут она нашла, как вытащить меня из задницы. А я снова чуть не запорола всё. И тогда опять она, между прочим, приняла удар на себя, отправившись в бильярдную с двумя мужиками – лишь бы оградить меня от перспективы пойти по туркам. И в ситуации с Денчиком я сама дура, тут она тоже права.

Ну, поругались, наговорили друг другу сгоряча… Но она-то хотела сказать мне что-то после – это я не стала её слушать! А с другой стороны, кто шантажировал меня итальянской юбкой? Кто грозился рассказать всему району, что я типа соска? Кто и при каких обстоятельствах шепнул Лёшке это дурацкое прозвище в мой адрес? Кто кого кинул-то? Я запуталась в этих мыслях. Припрятала сапоги в надёжное место и поспешила на вокзал.

Местная мафия мне не обрадовалась. Это были бабуськи, активно торговавшие сигаретами, жвачками, газировкой в аллюминиевых банках, шоколадными батончиками, презервативами с откровенными картинками на упаковке и вообще всем чем угодно. Они вели себя как хозяева вокзала, а то и всех людей, ожидавших электрички и даже просто проходящих по его территории, – нагло, вызывающе. Поэтому возле касс мне сесть не удалось. Кажется, я только вошла внутрь, а бабки, тут же вычислив моё намерение, подняли такой шум, словно я у кого-то кошелёк украла. Пришлось трусливо сбежать. Так был потерян первый день.

Всю ночь я думала, как быть, а наутро смастерила из коробки от новых сапог что-то вроде лоточка: проковыряв в боковушках дырки, продела в них пояс от халата и надела на шею. Теперь мне не нужно было место. Я просто ходила вдоль железнодорожный путей, как ярмарочный коробейник, торговала… и шугалась каждого шороха, готовая в любой момент дать дёру. Второй день прошёл неплохо, и я уже видела – если процесс наладить, то лоточная торговля – дело стоящее.