Кори отпустила волосы, и они снова упали ей на плечи.
– Нет, это неправильно. Думаю, что женщина должна знать, что она получит и понравится ли это ей. Брак – это намного больше, чем просто разделить с кем-то дом и имя.
– Но если тайных поцелуев будет слишком много, то это может мгновенно разрушить репутацию девушки. Полагаю, что и об этом мне не следовало говорить. Вы сейчас в Лондоне, а не в деревне, где все вас знают и допускают чуточку развязного поведения. Здесь вам обеим придется поступать осмотрительно, ведь каждое действие внимательно изучается и анализируется в поисках скандала. Никаких поцелуев, вы меня слышите?
Кори огляделась, испугавшись, что Добсон услышит эти слова в буфетной возле парадной двери.
– Я же не Сюзанна. И вы должны знать, что ваша сестра вовсе не развязная – просто она юна и любит экспериментировать. После лейтенанта Снеллинга я целовалась не более пяти раз, если не считать поцелуи под омелой, на публике. Раз и навсегда заявляю, что я не распутница.
– Я так и понял. Вы целуетесь вовсе не как опытная женщина.
Вместо того чтобы быть довольной таким заявлением, Кори ощутила раздражение от его слов, точно в таком же смысле, в каком пострадала гордость Дэниела. Ее лоб озабоченно нахмурился.
– Я целовалась неправильно? Вы сказали, что это было приятно. Это была ложь?
– Я никогда не лгу. То есть, очень редко. Это был замечательный поцелуй. Для новичка.
– О. – Кори не могла решить, обрадоваться ли ей из-за того, что Стамфилд наконец-то признал ее невинность, или разозлиться, потому что он счел ее менее желанной, чем своих женщин легкого поведения.
Она собрала шпильки на столе в аккуратную кучку, и не заметила блеск в его глазах, когда он произнес:
– Возможно, я просто застал вас врасплох. Должно быть, в этом все дело.
– Да, я удивилась. Никогда бы не подумала, что вы это сделаете. То есть, я не думала, что я вам нравлюсь или что вы находите меня привлекательной.
Чтобы доказать, что она ошибается, Дэниел снова поцеловал ее.
На этот раз Кори держала губы плотно сомкнутыми, а спину – прямой, вместо того, чтобы оказаться мягкой и теплой в его объятиях. Он отступил назад.
На этот раз она дала ему пощечину.
– Я – не шлюха!
Пощечина только подтвердила то, что он уже знал. Дэниел покачал головой, словно это могло заставить его мозг снова заработать.
– Господи, я не должен был этого делать.
– Я – леди.
Он кивнул.
– Верно. Крестница моей матери. Закадычная подруга моей сестры. Гостья в моем доме. Подобного больше не случится.
– Будет лучше, если это не повторится. – Она стиснула одну из шпилек, словно оружие.
– Знаете, мне кажется, что я немного перебрал.
– Нет, я не могу представить, чтобы кто-то напился до такой степени, что изменил своей чести. Заявление о том, что вы перебрали – это просто извинение за безнравственное поведение. – Она сунула ноги в туфельки и встала. – Вы и в самом деле не джентльмен. Я была права, считая вас негодяем – да и пьяницей к тому же.
– О, я поцеловал бы вас, даже если бы был трезвым, как стекло.
Кори притворилась, что не видит его улыбки.
– Вы достойны осуждения.
– Об этом я и говорил матушке. – Каким-то образом настроение Дэниела улучшилось просто потому, что он узнал: мисс Эббот не является кокеткой. На самом деле, он прямо-таки воспрял духом, когда она оказалась добродетельной. – Хотел бы я, чтобы вы убедили в этом мою мать, тогда она отпустила бы меня обратно жить безнравственной и распутной жизнью. А после вы сможете спокойно охотиться за мужем.
Девушка снова села, зная, что ей придется завязать ленты на туфельках, а иначе она споткнется вместо того, чтобы величественно покинуть комнату.
– Неужели это так плохо – искать для себя подходящую партию?
Дэниел подошел к камину, чтобы добавить в огонь еще угля.
– Спросите, какие ощущения испытывает лиса, когда за ней по пятам гонится стая распустивших слюни собак.
– Если Рейнеке-лис [7]повадился посещать курятник, то ему некого винить, кроме себя.
– Но что, если он занимается лишь своими лисьими делами, нюхает цветочки, копает для себя милую маленькую нору?
– Тогда он будет одиноким. И грязным и голодным. Конечно же, мне жалко бедную лису, но Лондонский Сезон – вовсе не кровавый спорт. Джентльмены всегда могут выйти сухими из воды.
– Тогда вы не слишком много знаете об этом. Вы еще не встречались с решительной мамашей, одной из тех, что готовы устроить компрометирующую ситуацию ради того, чтобы поймать жениха для некрасивой дочери.
– Но ведь не только женщины становятся преследовательницами.
Дэниел вытер ладони о брюки своего отца.
– Нет, есть множество охотников за приданым, которым нужно пополнить карманы при помощи значительного приданого. Но и такое проведение я не считаю правильным. Некоторым парням не нужны деньги; им нужно заполнить детскую, обеспечить наследование.
– Другими словами, им нужна племенная кобыла.
Он пожал плечами.
– Если бы не деньги или наследники, то готов поспорить, что немногие мужчины женились бы.
Одна туфелька была завязана, причем ей удалось почти не показать лодыжку. Кори подняла взгляд.
– Вы не верите в любовь?
– Конечно, верю. Я ведь вижу это у Рекса и Харри, не так ли? Оба просто помешались от любви. Им повезло, вот и все.
Кори подумала о том, как повезло их женам. Она вздохнула.
– У женщины – намного меньше возможностей. Ведь я не могу изучать право, или стать священником, или заняться торговлей. Замужество – мой единственный выбор. Я не могу вернуться в дом отца.
– Что, если вы не сможете найти мужчину, которого полюбите?
– Я все равно выйду замуж, если получу благопристойное предложение, и буду надеяться, что любовь придет после. Если ни один респектабельный мужчина не сделает мне предложение в этом Сезоне, то я продам свои драгоценности, жемчуга и бриллиантовый гарнитур, доставшийся мне от матери. Я буду жить на эти деньги, пока не найду поклонника или работу в качестве компаньонки леди.
– Без рекомендаций?
– Ваша матушка сможет написать мне рекомендации. Может быть, она даже найдет мне место у одной из своих подруг.
– Матушка скорее заплатит кому-нибудь за то, чтобы он женился на вас, чем увидит, как вы пойдете в услужение. Это не жизнь для леди. Вы будете несчастны.
Мисс Эббот посмотрела на него, прищурив глаза.
– Тогда кем, как вы предполагаете, я должна стать? Куртизанкой?
– У вас не будет недостатка в предложениях. – Дэниел поднял руку до того, как колючая девица снова обидится или расплачется. – Я не имел в виду ничего оскорбительного. Не беспокойтесь; вами заинтересуется множество франтов с благородными намерениями. Готов держать на это пари.
Она снова вздохнула.
– До тех пор, пока они не услышат о Снеллинге.
Он присел и обхватил ладонями ее ступню, чтобы завязать ленты на лодыжке.
– Они не услышат об этом от меня. Я забуду про Снеллинга.
– А мы забудем о том, что эта ночь вообще произошла.
Он не сможет забыть.
Она не должна забывать об этом.
Да и Добсон совершенно точно не забудет.
– Гм. Ваша лошадь ждет, мистер Стамфилд. – Дворецкий уставился на стену над их головами, на картину, где развлекались какие-то греческие боги. Его губы скривились, словно слуга обнаружил развлекающимися Дэниела и Кори.
– Я, ах, пожелал мисс Эббот доброй ночи.
Взгляд Добсона соскользнул на пол, где Дэниел опустился на одно колено, а изящная ступня мисс Эббот находилась в его руках. Затем дворецкий перевел взгляд на щеки Дэниела, которые были красными от пощечины – и ото лжи.
Дэниел потер затылок.
– Думаю, что съел слишком много клубники за обедом. У меня от нее всегда краснеет кожа, знаете ли.
– И у меня тоже, – проговорила Кори, чтобы объяснить внезапно разрумянившееся лицо.
Добсон предложил передать повару, чтобы с этого момента он перестал включать клубнику в меню. Хотя, насколько он помнил, на стол эти вечером не подали не единой ягоды.
– Нет, нет, – ответил Дэниел. – Я люблю ее. Просто в следующий раз съем поменьше.
Добсон посмотрел на стоящий рядом графин с бренди, а затем – на распущенные волосы мисс Эббот.
– Проявить сдержанность будет благоразумным.
– Совершенно верно. Ну, тогда я ухожу. – Дэниел повернулся, чтобы поцеловать ей руку. Но Кори была слишком занята, поднимая шпильки, чтобы протянуть ее ему.