– Когда-то у отца был большой дом за городом, мы организовывали там семейные праздники. Мой тринадцатый день рождения мы тоже справляли там. Вы, конечно, знаете, что у евреев тринадцатилетие – это важная дата, совершеннолетие. Толпа гостей, музыка, поздравления, подарки… к концу вечера мама с отцом должны были уезжать, а мы с друзьями оставались праздновать до утра. Водительских прав у мамы нет, машину должен был вести отец, и я отправился его искать. Его не было у бассейна, в зале его я тоже не нашел, равно как и на кухне. Тогда я поднялся наверх. Там было несколько спален в ряд – обычно в них никто не жил, и туда редко кто-то заходил, так что почти все двери были закрыты. Я это знал, но все равно проверял каждую. Одна из дверей оказалась открытой… – Адам сделал паузу, и по его лицу без труда можно было понять, что ему неприятно продолжать свой рассказ. – И я увидел отца с его коллегой. Вы не представляете, какой я испытал шок. Если бы я увидел его с женщиной, я бы еще смог понять, но с мужчиной…
– Как я понимаю, вы не говорили об этом с отцом.
– Конечно же, нет. Но этот случай не выходил у меня из головы. В конце концов, я буквально приказал себе не думать об этом, но эта мысль все равно сидела где-то глубоко-глубоко в моей голове. Я не мог отделаться от нее.
– Этот случай разрушил образ отца, который до этого представлялся вам мужественным?
– Скорее, я думал, что отец совершил что-то неправильное. В жизни есть законы, мужчины должны любить женщин, женщины должны любить мужчин. И еще больший шок я испытал тогда, когда осознал, что меня не привлекают женщины. Я им нравился, но в постели не ощущал ничего. А мужчины… с ними я чувствовал себя еще хуже.
Доктор Мори смотрел на Адама, сложив руки на столе перед собой. Глинтвейн в чашках уже давно закончился, но хозяин квартиры не торопился наполнять их.
– Судя по всему, у вас есть мысли насчет того, что вы должны чувствовать в постели – с женщиной или мужчиной. Расскажите мне об этом.
– Не знаю, что вам сказать, доктор. Но… хотя бы что-то .
-Это должны быть приятные чувства? Неприятные? Вы думали о том, какую роль вы хотите играть, как вы хотите себя ощущать?
– В любом случае, то, что я ощущал, было неправильно .
Адам выдержал долгую паузу, отставил от себя пепельницу и продолжил.
– Когда я встретил Джеральда, то подумал – может, это то, что я искал? По крайней мере, он был первым человеком, к которому я испытывал что-то, кроме дежурного любопытства. Хотя, конечно, я не мог ему об этом сказать. Вы представляете, как это прозвучало бы?
– Вас не утомляют эти рамки – «правильно» и неправильно»?
– Вы видите гораздо шире рамок «правильно» и «неправильно», доктор. Но я бы не рискнул назвать вас счастливым человеком .
Вивиан надел очки, которые до этого лежали перед ним на столе.
– Вы правы. Но я не отрицаю очевидного, Адам. И я допускаю мысль, что уже завтра сделаю то, о чем сегодня думаю с отвращением. Скажите, а к Афродите вы что-то чувствуете?
– Не знаю, доктор. То есть, конечно, чувствую… но я и понятия не имею, что .
Адам поднялся, подошел к окну и присел на подоконник. Вивиан некоторое время молча смотрел на него, а потом тоже встал и отодвинул стул.
– Ну, чем мы будем заниматься? Продолжим сидеть и говорить о жизни? Или же все-таки поедем гулять? Думаю, все нас ждут.
– Гулять? – Адам сделал паузу. – Знаете, доктор… по-моему, это неплохая мысль.
– Вот и хорошо. Если я испортил вам настроение, кто-то ведь должен вам его поднять. Одевайтесь.
Проигнорировав реплику про испорченное настроение, Адам направился в спальню. Доктор Мори достал сотовый телефон и набрал номер.
– Добрый вечер. Я хотел бы заказать такси. – Он продиктовал адрес и подождал, пока собеседник на другом конце провода запишет его. – Через полчаса? Благодарю вас. Мы ждем.
Глава двадцать вторая
Высокий мужчина в полицейской форме обернулся, заметив движение возле входной двери.
– Добрый день, доктор, – поприветствовал он вошедшего. – Я уже думал, что вы не придете…
– Я выполняю свои обещания. Добрый день, офицер.
– Капитан Энтони Паттерсон, – представился полицейский, после чего кивнул в сторону человека в деловом костюме, занимавшего одно из кресел у его рабочего стола. – А это – доктор Эдгар Блаунт, наш независимый эксперт.
Доктор Мори снял плащ, отдал его хозяину кабинета и, подойдя к столу, посмотрел на сидевшего.
– Не ожидал тебя здесь увидеть, Эдгар, – сказал он. – Когда мы встречались в последний раз, твоя практика приносила тебе большой доход. Теперь ты работаешь с полицией?
Доктор Блаунт не поднял глаз, занятый изучением каких-то бумаг.
– Я добровольно помогаю полиции, – заговорил он. – Дела у меня до сих пор идут хорошо.
– Надеюсь, обиды остались в прошлом? Если нет, нам будет тяжело сосредоточиться на совместной работе.
Эдгар бросил на собеседника короткий взгляд и снова вернулся к документам. Капитан Паттерсон с интересом слушал диалог и после секундного колебания задал вопрос:
– Вы знакомы?
Обращался он, скорее, к Эдгару, чем к Вивиану, но на вопрос ответил доктор Мори.
– Да, мы знакомы. Когда-то нас связывали профессиональные интересы, но в результате личного конфликта мы немного повздорили.
– Я с тобой не вздорил, – возразил Эдгар. – Со мной вздорил ты, даже если учесть, что дело касалось моей жены.
Капитан Паттерсон уже понял, как обстоят дела, и поэтому поспешил перевести разговор в профессиональное русло.
– Хочется верить, что доктор Мори прав, и обиды на самом деле остались в прошлом. Мы собрались тут для того, чтобы обсудить кое-какой вопрос касательно убийства братьев Тейлор.
Вивиан занял второе кресло.
– Я слушаю. Детектив Мэдисон сказала, что вам требуется моя консультация как психиатра, но я вижу здесь своего коллегу и не понимаю, что нового смогу сказать.
Доктор Блаунт вернул на стол документы, выпрямился в кресле и положил руки на подлокотники.
– Виктор Фонтейн когда-то был твоим пациентом, так? – спросил он.
Вивиан легко пожал плечами.
– Был, – согласился он. – Но, если я не ошибаюсь, мы должны говорить об убийстве братьев Тейлор?
– Верно. Мы говорим об убийстве братьев Тейлор. Какой диагноз ты ему поставил?
– Я не могу обсуждать подобные вещи при посторонних.
– Тут нет посторонних. У него была депрессия после того, как он попытался порвать со своей зависимостью от морфия. Правильно?
Доктор Мори кивнул, не нарушая молчания.
– Когда он приходил к тебе на сеансы, он принимал морфий?
– Не понимаю, к чему ты клонишь, Эдгар.
– Я объясню.
Доктор Блаунт откинулся в кресле и скрестил руки на груди.
– Один из братьев Тейлор, Ник, занимался продажей наркотиков. У него было большое количество покупателей, не меньше продавцов. Огромная империя, которую любой хотел бы прибрать к рукам. Они продавали, в том числе, и морфий. Правда, мы до сих пор не знаем, каким образом они умудрялись достать его в таких количествах и где. Понимаешь, Вивиан, многие с завистью смотрели на империю братьев Тейлор, но мало кто решился бы просто взять и убить их обоих. Этот человек, должно быть, имеет очень большое влияние в криминальном мире.
– То есть, Виктор Фонтейн убил сыновей Леона Тейлора потому, что хотел получить доступ к морфию? – закончил его мысль Вивиан. – Тогда я не понимаю, почему он до сих пор жив. Зная быстроту реакции Леона Тейлора, после убийства братьев ему оставалось бы жить не больше суток.
Эдгар достал сигареты и вопросительно посмотрел на капитана Паттерсона, который слушал их диалог. Капитан кивнул, и доктор Блаунт закурил.
– Ты прав, – снова заговорил он, обращаясь к Вивиану. – Поэтому мы склонны думать, что у Виктора Фонтейна есть сообщник. Кто-то, кто помогает ему. Он доверяет этому кому-то, а этот кто-то, в свою очередь, имеет хорошие связи с влиятельными людьми из криминального мира.