Мефодий задумался. Зинаида, видать, и в самом деле была знающей гадалкой – вон как все ему выложила. Ведь и правда, Валентина его не уважает, не ценит, а уж про мнение-то… И ведь как только разглядела…

– То есть вы еще не определились, – подвела итог Зинаида. – Ничего страшного, у нас с вами еще будет время. А сейчас…

Она вдруг улыбнулась просто, без всяких своих прищуренных глаз и стала рассказывать:

– Вы ведь наверняка и стихи пишете, да? Кстати, а как вас зовут?

– Мефодий… Сидорович… – кашлянул клиент. – Но жена звала Моней.

– Нет! Что вы! Моня – это ужас. Позвольте мне вас звать просто Господином? Или Царем? Вам что больше нравится?

Мефодий засмущался. Но то ли вино ударило в голову, то ли чары колдовские – он осмелел.

– Мне больше нравится… Царь.

– А знаете, – вдруг блеснули глаза Зинаиды, – я вас буду звать Мин Херц! Мое сердце! Кстати, Петр Первый любил, когда его так звали. А вам нравится?

– Ну… Я тоже, как Петр, мне потому что тоже нравится.

– Вот и славно! – веселилась Зинаида. – А теперь на брудершафт!

Мефодий ошалел. Нет, безусловно, размолвка с Валентиной отошла куда-то на второй план. И сердце уже не так саднило, но чтобы лечили такими методами…

Зинаида все поняла.

– Видите ли, Мин Херц… позвольте на ты? Видишь ли, тебе непременно надо вышибить клин клином, – снова поставила она рюмку на стол. – Не помню, кто сказал: «Но тот, кто любит, тот слабее, а кто не любит, тот сильней», понял? То есть пока ты будешь свою жену так дико любить, ты будешь слабым, и… В общем, никакого тебе уважения. А вот если ты немножко перестанешь любить, тогда она сама к тебе будет на шею кидаться. Надо просто… немножко! Совсем чуть-чуть кем-то увлечься! Но… сразу же это не приключится, поэтому – будем тренироваться.

Мефодий слушал, раскрыв рот и развесив уши. Все, что говорила гадалка, он и сам знал, но почему-то никогда к этому не прибегал. А тут… И ведь не возразишь!

Потом Зинаида и вовсе попросила выкинуть жену на некоторое время из головы, отдохнуть от переживаний, тем более что Мефодий очень интересный человек! Ну просто очень! У него же столько прекрасных черт! Вот, например… А, кстати, где он работает? Вот именно! А слесарь сейчас – это фигура номер один! И не только сейчас, но и раньше была и будет потом. Между прочим, даже у самой Зинаиды краны текут, потом их надо будет посмотреть. Но сейчас не об этом! Сейчас… как мало в бутылке осталось, но она пить не будет. Нет! Это Мин Херцу! Потому что она в нем сразу заметила… Ну и дальше шли только ласковые, теплые, возвышенные слова, то есть вполне справедливые.

Еще никто и никогда из женщин не говорил Мефодию столько хорошего в один вечер. А Зинаида не только говорила, но и смотрела такими глазами! И сама намазывала ему бутербродики, и вина больше не пила, чтобы Мефодию оставить, и даже спросила, что ему приготовить, когда он придет в следующий раз.

Стоит ли говорить, что этот следующий раз был?

Нет, конечно, Мефодий себе не позволял ничего лишнего, однако на сеансы ходил исправно. Тем более что брала Зинаида с него в основном продуктами да кое-какими услугами. А уж какая польза была от этих встреч!

С самого первого дня, как только Мефодий вернулся домой, он сразу увидел перемены.

Во-первых, Зинаида настолько внушила ему, что он самый прекрасный и удивительный, что у него хватило мужества потребовать у супруги объяснений. И Валентина менялась на глазах. Мефодий прямо каждую секунду видел, что творит этот первый сеанс. Жена буквально стала заглядывать в глаза мужу, и даже Боника отошла на второй план. К тому же так прекрасно получилось с этим советом Зинаиды кем-то увлечься. Появился Люк, и Мефодий почувствовал в доме родную душу. Ну и, само собой, увлекся, как и требовалось. И ведь опять сработало! Ну и как после всего этого не верить гадалкам? Да Зинаида буквально складывала его жизнь по кирпичикам.

Правда, складывать приходилось постоянно, поэтому и визиты не должны были прекращаться.

Мефодий и сам не заметил, как его стало тянуть в этот дом. Конечно, Зинаида была немолода, лет на пять старше Валентины. Но Валя выглядела куда приятнее. В отличие от пышной Валюши Зина была костлява, а это никогда не нравилось Мефодию. От худобы у женщины еще отчетливее выступали морщины, и даже немного горбилась спина… Ну и что с того, ведь у самого Мефодия буквально крылья выросли!

– Мин Херц! – кричала в трубку Зинаида. – Ты сегодня позавтракал? Будет время, забеги, купи творога, я сделаю сырники, как ты любишь! Я уже и сметанки купила.

Или же:

– Мин Херц, сегодня такая погода невыносимая, обязательно надень шарф.

Ну как тут можно не расцвести, когда о тебе так заботятся?

А вчера Мефодий нарисовал у нее дома Солоху, то есть кошку Симку, с чалмой на голове. Это был праздник! Нет, на самом деле, Зинаида так радовалась, что устроила по этому случаю небольшой праздник. Правда, они должны были уложиться в сжатые сроки – не больше часа! Но сколько Мефодий выслушал о себе лестных отзывов! И дома все шло как по маслу. Валентина была примерной женой, и Мефодий даже впервые за несколько прошедших лет почувствовал себя любимым.

И только недавно Мефодий вдруг заметил – сеансы как-то перестали быть исключительно лечебными. Нет, Зинаида все так же давала мудрые наставления, и эти наставления работали без сбоев, но… Теперь уже сам Мефодий относился к Зине не только как к гадалке, а как к близкому человеку. Он уже не мог провести дня, чтобы на часик не забежать к Зине, не покормить ее кошек и не рассказать, как прошел день.

Жена исправно ходила на работу, или же Мефодий сам выбегал за хлебом и… и успевал заскочить к своей гадалке. Валя хоть и стала жутко ревнивой, однако опыта выслеживать супруга у нее отродясь не водилось, поэтому она ни о чем не догадывалась. Но сам-то Мефодий знал! И теперь его это сильно тревожило. Он не мог уже смотреть, как Валентина старается ему угодить во всем, не мог видеть ее таких покорных глаз, не мог… Не мог, и все! И не потому, что он вдруг перестал любить супругу, а просто не мог носить груз вины. А сбросить этот груз теперь уже было невозможно.

Мефодий не хотел ничего менять, он не собирался уходить из дому, не собирался жить с Зинаидой, хотел, чтобы все было как прежде. Но все уже поменялось. Во всяком случае, для него.

– Вот так… – грустно вздохнул Мефодий Сидорович, виновато взглянув на сына. – И как дальше быть? Прямо уму непостижимо.

– Так ты сюда и перебрался, чтобы у тебя время свободное было? – спросил Володя.

– И поэтому тоже, – согласился отец, но тут же выпрямился. – И все же в основном из-за запаха. Тут же такая химия!

Володя потер подбородок, а потом взглянул на отца.

– Пап, да и бог с ним, а? Ну было и было. Теперь уже ничего нет, – просто решил сын. – Тем более что нашей маме это пошло на пользу. Больше этого не повторится, правда же?

У отца с надеждой сверкнули глаза:

– Не повторится… А только… Зинаида же тоже… одинокая женщина, она мне помогла. Я-то к ней не собираюсь… Володя, я даже боюсь к ней заходить, чего ж она все Мин Херц да Мин Херц? Какой я ей Петр Первый? А только… некрасиво как-то получится.

– Ну, скажем, она тоже не совсем красиво поступила, – развел руками Володя. – Она ж попросту хотела тебя из твоей семьи к себе перетянуть! Но не случилось. Тебе помогла и себе поможет. Ты, думаешь, один такой к ней со своими бедами-печалями приходишь?

– Думаю, один. Потому что за все время ей никто больше никогда не звонил. И не приходил тоже.

– Ничего, побольше рекламы даст, и придут, – пообещал сын и твердо заявил: – Короче, так: ты больше к этой своей гадалке ни ногой! С матерью ведешь себя по-новому, как тебя научили, но не зарывайся. А про эти сеансы никто никогда не узнает, понял?

– А если… если Зинаида будет звонить? – осторожно поинтересовался отец.

– Она знает твой домашний адрес?

– Н-нет… я не говорил.

– А домашний телефон?

– Зачем? Ведь тогда Валя могла подойти, она только сотовый знает.

– Тогда никаких проблем.

С этими словами сын взял телефон отца, вытащил пластиночку с картой и подмигнул растерянному Мефодию Сидоровичу:

– Сейчас пойдем домой, я тебе новую куплю, маме скажешь, что я тебе тариф выгодный нашел.

– А если когда-нибудь… – все еще опасался Мефодий Сидорович. Но сын его перебил:

– А если когда-нибудь, то ты скажешь, что это фанатка твоего искусства, с навязчивыми идеями. Тем более что мама и сама верит, что у тебя этих фанаток уже целый батальон. А сейчас пойдем, Машка уже весь телефон оборвала… Пап, ты портрет-то мамин забери.