– Беззащитная?! Аферистка и самогонщица – беззащитная?
Он сунул в рот кружок колбасы и теперь с довольным видом ждал реакции Маргариты.
– Во-первых, в этом нет ничего противозаконного! А во-вторых, какое твое дело? – выкрикнула Маргарита, прислушиваясь к душевной боли.
Что, черт возьми, происходит? Почему он к ней так относится?
– А получать за тебя синяки – это мое дело? Навертела, накрутила, а кто-то должен подставляться? Рядом с тобой опасно находиться! – Это он ей уже говорил. Повторяется.
– Не находись!
– Вынужден!
– Если бы мне было столько лет, сколько твоей Юльке, ты бы так со мной не разговаривал, – выдавила Галкина.
На душе стало черным-черно. С прямой спиной Маргарита удалилась в спальню и бросилась на кровать. Кудри взлетели дугой и в беспорядке приземлились на подушки.
Галкина лежала, глотая слезы: «Не могу больше, не могу. Пора поставить точку».
Поднялась, в спешке вытащила дорожную сумку, вывернула какие-то шмотки из шкафа, затолкала ворохом в сумку. Все было предопределено с того самого рейса, с первой встречи.
«Бежать без оглядки, бежать от этого… извращенца. К Валентине, поживу у них, – билось в голове, – видеть не могу этого… этого Пирата, надменного хама. Сколько можно издеваться надо мной?»
Маргарита затянула молнию и вытащила сумку в прихожую.
Мобильная трубка. Где она, черт бы ее побрал, вечно куда-то проваливается. Кажется, в сумке. Есть.
Сапоги, дубленка, палантин. Готово. Перчатки… Где они, елки-палки? В сумке. Отлично. Сумка на плече – все, вперед! Маргарита открыла дверь, но выйти не смогла – сумка зацепилась за что-то. «Елки-палки!» – Маргарита обернулась, недоумевая. Адам держал сумку за ремень: твердокаменный подбородок, хмурые брови, сжатые губы и чужие, противоестественные на таком лице глаза – глаза-улики.
– Маргарита, останься. Сегодня тридцатое декабря. Как встретишь Новый год, так и проведешь… Останься. Пожалуйста.
Маргарита опустила голову, застыдилась, будто подсмотрела что-то не предназначенное для посторонних глаз, поставила вещи и неожиданно для себя уступила:
– Хорошо.
Марго нервничала: «Что там можно делать столько времени? Это что, тактический прием? Все на столе обветрится, остынет и скукожится». Она уже накрыла стол, а Адам все сидел в ванной. Не выдержала, постучала:
– Адам, ты как?
Из ванной послышался бравый ответ:
– Семь футов под килем!
– Так держать, – отозвалась Маргарита и вернулась в комнату.
В красном углу стояла елка – Адам утром принес молоденькую красавицу с редкими слабыми ветками: густые и крепкие уже разобрали.
После ссоры Марго весь вечер ломала голову, пытаясь ответить на вопрос: зачем Адам попросил ее остаться? Ответ лежал на поверхности: никому не хочется встречать Новый год в одиночестве – никакого двойного дна. И все-таки?
Марго изнывала от любопытства: как будут дальше развиваться события? Ведь должен же Адам что-то объяснить? Или предпринять? Не будут же они сидеть каждый в своей комнате в праздничную ночь?
Адам не беспокоил, не позвал ужинать, не цеплял Марго, как обычно, будто забыл о ее существовании. Это было на моряка не похоже и будоражило Маргариту не хуже колкостей и шпилек, которые Рудобельский отпускал на ее счет.
Марго так и заснула, прислушиваясь к звукам через стенку.
Утром в голове у Галкиной мысли разбегались, как тараканы.
Маргарита пыталась представить встречу с постояльцем после вчерашней ссоры. О чем говорить с Пиратом? Как вести себя? Если осталась, значит, обиду надо проглотить, спрятать далеко, не показывать. Тогда что показывать? И как будет себя вести Рудобельский?
Что, если Адам пригласил ее остаться не только на Новый год?
Марго искрутилась в постели (очень хотелось на горшок), но терпела, не выходила из спальни – трусила. Когда терпение лопнуло, щелкнул замок, и Марго с облегчением услышала, как захлопнулась входная дверь. Рудобельский ушел. Отправился вдогонку за сероглазым счастьем?
Маргарита на слабых ногах выскользнула из спальни, толкнула панель встроенного зеркального шкафа-купе. Сумка, набитая вещами постояльца, осталась на месте. Значит, не уехал? Или не до барахла было в погоне за Белоснежкой?
Маргарита подбежала к окну и выглянула во двор.
Рудобельский вышел из подъезда и, не глядя по сторонам, исчез за углом дома.
Сердце заныло, не поддаваясь никаким уговорам и объяснениям.
Марго устроила пенную ванну, пытаясь успокоиться, погрузилась в воду.
Нечего врать себе, шансов у нее нет – Галкина знала об этом с самого начала. Таким мужчинам, как Пират, нравятся другие женщины: молоденькие, беспомощные, не способные принять никаких решений. Вот такую женщину хочется опекать, покровительствовать ей, с такой женщиной любой почувствует себя мужчиной. Она уже не верит в опекунство. Последним ее покровителем был Игорь Артюшкин – и что из этого получилось?
С ней, Маргаритой Галкиной, одна морока и беспокойство. Покорить сердце сорокалетней женщины парой комплиментов уже не получится. Нужно хорошенько потрудиться, а мужчины такие лентяи! И Адам не исключение. «Не Ева я, – с болью вспомнила Галкина, – чего ради меня стараться?»
В прихожей прозвенел звонок. «У Адама ключ. Кого принесло?» – Галкину все еще передергивало от неожиданных визитов. Марго даже придумала имя своему страху – синдром заемщицы.
Маргарита накинула банный халат, оставляя мокрые следы, прошлепала к двери, заглянула в глазок.
На площадке с елкой наперевес, улыбаясь, стоял Адам Францевич Рудобельский:
– Не прогонишь?
– Чтобы тебя прогнать, нужны деньги, – припомнила вчерашнее Марго и отступила в комнату поступью арабского скакуна сиглави.
Рудобельского бросило в жар, он с трудом оторвал глаза от мокрых босых ног Маргариты, стараясь не думать о том, что скрывает купальный халат.
– Не простудись, – на правах строгого папочки проворчал моряк.
– Я сейчас, – спохватилась Марго и исчезла за дверью в ванную.
Запах хвои наполнил квартиру, воспоминания обрушились лавиной, перекрыли горло – Марго еле справилась.
Адам делал вид, что не видит волнение Маргариты, и она была благодарна ему за чуткость, такую неожиданную и тихую. Галкиной даже показалось, что между ними возникло какое-то доброе чувство, похожее на доверие.
Потом Рудобельский переставлял елку от одной стены к другой, а Маргарита все не могла выбрать место для главного украшения праздника.
– Какая сложная тактическая задача, – не удержался от шпильки Адам, – найти место для елки.
Все бытовые трудности и вопросы казались Рудобельскому полной ерундой, не заслуживающей внимания. Другое дело – флотские учения и тактические маневры.
– Ставь к окну. Сам говорил, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Нас с тобой весь год будут преследовать конфликты и разногласия. Зря ты меня остановил, лучше бы я поехала к Вальке. – Маргарита с горечью посмотрела на Рудобельского.
Адам нахмурился, выдающийся подбородок дрогнул:
– Обещаю: все будет хорошо. Ты мне веришь?
– У меня нет выбора. Валька утром улетела встречать Новый год в Швейцарию, я осталась без ключа. Но это не означает, что я стерплю твои выходки.
Адам кивнул:
– Я понял.
Марго сняла с антресолей коробку с игрушками, и они с Рудобельским обвили деревце гирляндами, повязали банты, повесили несколько шаров – слабые ветки прогнулись.
Праздник подбирался, брал в окружение, обходил с тыла, маскируясь в программе телевидения, в звуках хлопушек и петард за окном, в гирляндах, в звонке Валентины из далекого горного Санкт-Морица, в сияющих незнакомым блеском глазах Рудобельского.
О таком празднике можно было только мечтать.
Адам, сам о том не подозревая, вместе с елкой внес в дом воспоминания о лучших годах жизни. Маргарита уже перешла в тот возраст, когда воспоминания с успехом заменяют мечты. Мечтать – значит надеяться, а надежда делает нас слабыми и уязвимыми. Елка и мужчина с ласковым взглядом, говорила себе Марго, – это случайность или транзит. Оба не задержатся в ее квартире с террасой, на которой она так и не успела соорудить патио. Закончится срок командировки сначала у елки, потом у Адама. А еще раньше ласковый взгляд уступит место насмешливому, но думать об этом в праздничный вечер не следовало, и Маргарита отправилась на кухню.
Открыла холодильник и отпрянула – полки были завалены оранжевыми плодами. Мандарины – еще один привет из прошлого. Молодильные яблоки из сада гесперид.