– Все хорошее когда-нибудь заканчивается.
– Не обольщайтесь, молодой человек, – обнадежила Буйневича адвокат Ильющенкова, – для вас все только начинается.
– Не понял? – Глаза Стасика стали страшными – прозрачными и бездонными, как колодцы. Это были глаза человека, видевшие не просто кровь, а большую кровь.
Валентина сложила свежеотпечатанные листы в файлы, посмотрела с ленцой в колодцы, не впечатлилась.
– Это как вам будет угодно. Вот повестка в прокуратуру. Завтра вас ждет следователь Дремучев. Ваши подельники уже дают показания, так что я, как адвокат, рекомендую вам не запираться.
Стасик откинулся в кресле, с ироничной полуулыбкой на губах посмотрел на Валентину:
– Какие подельники? Какие показания?
– Артюшкин Игорь Николаевич. Знаете такого? Продал дачу, машину, квартиру, погасил недоимку по налогам. Живет с мамой и таксует. А между ночными сменами успевает давать показания, чистосердечно раскаиваться и признавать вину.
Валентина сделала паузу, оценила эффект. Финансовый гений побледнел, Ильющенкова осталась довольна и продолжила:
– Анатолий Красильников, тюремная кличка Шельмец, показал, что выполнял наезды на клиентов по вашему указанию. Алик Галустян показал на очной ставке с Красильниковым, что получал от вас адреса клиентов, на которых надо было «наехать». Так что веселье только начинается, господин Буйневич. Думаю, вам понадобится адвокат. Обращайтесь. Ну что, пойдем? – Это уже относилось к Маргарите, которая слушала сестру с все возрастающим изумлением.
Так вот что ее удивило тогда, во дворе дома – отсутствие красного спортивного авто! Неужели Игорь продал свой болид? Игорь – и «жигули»? Невероятно.
– Сегодня у меня дел больше нет, могу тебя подвезти, – предложила Валентина, когда они вышли из ипотечного агентства на холод.
Январское солнце уже закатилось за горизонт, оставив после себя простуженную серую мглу с разрывами петард – мальчишки круглосуточно расстреливали новогодние запасы.
Галкина ничего этого не слышала и не видела, ее оглушила мысль: если Артюшкин смог, то и она, Маргарита Галкина, сможет. Не в том смысле, чтобы продать роскошную тачку, квартиру и начать таксовать или уйти в монастырь. А в смысле мировоззрения: Игорь его изменил.
– Валь, спасибо, я сама доберусь. – Маргарита рассеянно поцеловала сестру и направилась к остановке маршруток.
Все повторялось: необыкновенный Новый год и поиск работы. Все уже было. Маргарита скупила все газеты в киоске и засела с ними у телефона.
Многие годы она кружила на одном месте, теперь круг должен разомкнуться.
Пять лет назад необыкновенный Новый год закончился довольно прозаично.
Прямо с ложа любви Галкина примчалась в Домодедово, на рейс в Петропавловск-Камчатский.
Регистрация уже заканчивалась, Маргарита вошла в здание со служебного входа и совершенно отчетливо услышала из динамиков голос диктора:
– Бортпроводница Галкина Маргарита Михайловна, вас ожидают у справочного бюро.
Сердце совершило кульбит: Марго ни секунды не сомневалась, что любимый ждет ее с букетом голландских белых (желтые, конечно, красивее, но, говорят, плохая примета) роз. А может, даже… В воображении Маргариты возникла бархатная коробочка… Сердце совершило еще один кульбит.
Галкина, не чувствуя под собой ног, понеслась к окошку с надписью «Справочное бюро».
К справочному тянулась унылая очередь, но роз, ни голландских, ни отечественных, не было. ЕГО тоже не было. Зато оказалось, что у НЕГО имеется супруга – крепкая, энергичная, властная климактерическая особа. Какую сцену пришлось пережить Маргарите – знают только те, кто пережил нечто подобное сам.
«Прошмандовка» и «шмара» были самыми невинными из потока бранных имен, которыми наградила Галкину законная супруга любимого мужчины. Видимо, долго готовилась к встрече, штудировала словарь синонимов и словарь жаргонизмов.
Скучающая очередь повернулась в сторону скандала, с любопытством разглядывая разлучницу. Жалкая, встрепанная разлучница привлекла на свою сторону мужские симпатии, бабы были на стороне законной супруги.
– Господи, – поджимали губы раскормленные мамаши семейств, – что он только в ней нашел? Соплей перешибешь.
Конфликт ширился, еще немного, и прозвучала бы команда «Ату ее!».
Спас Маргариту Лева Звенигородский, случайно оказавшийся на месте скандала. Он технично оттеснил пунцовую Галкину от фурии и спрятал в ВИП-зале, где и предложил свое покровительство – покровительство чужого мужа и отца троих детей.
Рассматривая слюнявые губы Левы, Маргарита тогда усомнилась в справедливости мироздания.
Манипулировать Левой оказалось несложно: он как огня боялся собственную супругу, и все пять лет Маргарита без особого труда отбивала вялотекущие домогательства командира.
В результате все равно осталась без работы…
Газеты пестрели предложениями работодателей.
«…Медсестры, няни, – читала по алфавиту Галкина, – повара, разнорабочие, слесари, сантехники…»
Горничная так горничная. С проживанием так с проживанием.
Вариантов было немного: проживать предлагалось либо в частном особняке, либо в гостинице. Маргарита склонялась к гостинице. Ничего личного, как говорится, только бизнес.
Галкина набрала указанный под объявлением номер:
– Алло, я по объявлению. Вам горничные нужны? Нет. Опыта нет. Но есть представление о работе, – закончила Маргарита, слушая гудки отбоя.
«Нас бьют – мы крепчаем», – вспомнила Галкина любимую поговорку Зинаиды и сместила палец на следующее объявление.
Занятая поиском, Марго не услышала, когда вернулся с работы Адам.
– Ритуля, – позвал Рудобельский, – ты где?
– Ой, ты пришел, прости, – Маргарита подхватилась, – у меня жаркое на плите. Сейчас ужинать будем.
– Чем занимаешься? – Адам обнял, потерся колючей щекой, нашел губы Марго.
– Да так, ерундой.
В сравнении с поцелуем все выглядело ерундой.
Марго не посвящала Адама в свои планы. Они не обсуждали совместное будущее, никаких предложений Адам не делал. И Маргарита даже себе боялась признаться, что готова сбежать от Рудобельского, лишь бы не разочаровать его и не разочароваться самой.
Он – Адам, но она ведь – не Ева. Сколько может продлиться очарование? Все всегда заканчивается, нет ничего вечного. А уж мужская любовь вообще неуловима, как эфир. И Марго прилагала сверхусилия, строила ментальную стену, чтобы держать дистанцию, чтобы мужчина не занял все пространство, не стал незаменимой этнической пищей, без которой она, Марго, вымрет, как эскимосы без китового мяса.
– А вечером что собираешься делать? – допытывался Адам, обследуя губами лицо Марго.
Маргарита хмыкнула. Все вечера они проводили одинаково: начинали в спальне, заканчивали на диване перед телевизором. Или наоборот.
– На прием к английской королеве собираюсь…
– Отлично! По дороге заедем в одно место, я тебе кое-что покажу…
– Заинтриговал! Намекни хотя бы… – воспламеняясь от касаний, попросила Маргарита.
– Потерпи!
– Опять потерпи? Вы сговорились с Валькой? Она – потерпи, ты – потерпи. Разве нельзя все и сейчас? – слабея, шептала Марго.
– А что сказала Валентина? – Адам отстранился, чтобы лучше видеть марианские впадины.
В таинственных глубинах на мгновение мелькнула тайна, но только на мгновение – Маргарита никак не могла усвоить первое правило леди: «Должна быть в женщине какая-то загадка». Видно, плебейская кровь вытеснила в ней дворянскую.
– Я говорила тебе: у Вальки есть связи в РЖД, она обещала меня пристроить проводницей. Вчера сказала, что ее знакомый еще не вернулся с новогодних каникул. Надо подождать.
По лицу Адама пробежала тень, он подтолкнул Марго в сторону прихожей:
– Одевайся!
– Куда? А ужинать? – упиралась Марго.
Адам уже снимал с вешалки дубленку:
– Отставить разговоры, юнга!
Через пять минут они с Рудобельским уже были в такси, через двадцать за окном появились очертания набережной с урнами и холодными, унылыми скамейками, а еще через десять показалось строение приземистого здания речного вокзала.
– Адам, – заерзала Маргарита, – что мы тут делаем?
Адам молчал, только улыбался юнге покровительственной улыбкой бывалого моряка.
Речной вокзал был похож на арктическую станцию, застрявшую во льдах. Шпиль на башенке напоминал антенну. Потревоженные вороны снялись с парапета, недовольно каркая, перелетели на заснеженную крышу здания и оттуда с любопытством поглядывали на Рудобельского с Галкиной.