Галкина изнывала от любопытства не меньше вороны. Река во льду, до навигации еще пять месяцев, чего они тут забыли?
Выйдя из машины, Адам направился к продуваемым всеми ветрами, вмерзшим в лед речным прогулочным теплоходам.
Маргарита, ничего не понимая, огляделась: в густых сизых сумерках терялся берег с высоким мысом и маяком. Ряды зачехленных катеров прижимались к парапету набережной.
Что-то знакомое мелькнуло в окружающем зимнем пейзаже, что-то похожее в жизни Галкиной уже было. Она вспомнила: взлетно-посадочная полоса, силуэты лайнеров, себя, под присмотром месяца покидающую завьюженное поле.
– Рит, давай скорей! – с волнением оглядываясь на отставшую Галкину, поторопил Рудобельский.
Проваливаясь каблуками в снег, Маргарита побежала от воспоминаний, догнала Адама.
Он взял Марго за руку и вывел к теплоходам, ожидающим весны. Выбрав в ряду один, Рудобельский заглянул под брезент.
Это был речной прогулочный двухпалубный малогабаритный теплоход с облупившейся краской на боках. Маргарита давно заметила, что корабли красивы только издали, не то что самолеты. При ближайшем рассмотрении корабль оказывается много раз перекрашенным и заново облезшим судном с гнутыми поручнями и плохо задраенными иллюминаторами.
Рудобельский так не думал.
Забыв о Маргарите, он совершал вокруг теплохода ритуальный танец: ходил кругами, заглядывал в иллюминаторы, любовался на проплешины, хлопал, гладил корпус и что-то бормотал. Маргарита почувствовала, что замерзает, и, скользя и спотыкаясь, потащилась за Рудобельским.
– Девочка моя! Красавица! – услышала она.
Таких интонаций Марго не слышала от Адама даже во время соития: это было больше чем секс, гораздо больше. Это было удовлетворение самого тайного и запретного желания. В Галкиной проснулось неведомое чувство – ревность к ржавому куску железа. Соперница с равнодушием избранницы наблюдала за муками Маргариты, подставляла тощие, обшарпанные бока под ласковые ладони Рудобельского.
– Нравится?
Галкина замерзшими губами чуть слышно спросила:
– В каком смысле?
– В прямом – нравится или нет?
– Ну, жить я бы в такой штуке не хотела….
– Эх ты, червяк сухопутный! Это же корабль! Девочка моя… – опять обратился Адам к железяке.
– Похожа на проститутку на пенсии, – не выдержала Марго.
– Молчать, юнга, – Рудобельский строго посмотрел на Галкину, опять перепутав ее с командой противолодочного корабля, – услышит – обидится. Теперь это наш корабль!
– В каком смысле? – растерялась, перестала соображать Маргарита.
– В том смысле, что Юлька привезла деньги за мою долю квартиры… Вот я и купил нам корабль!
– Юля здесь? – Внутри у Галкиной все заледенело не от холода, а от мысли, что Юля опять попытается отнять у нее Рудобельского.
– Да, у нее здесь какой-то воздыхатель появился – она при мне с ним трепалась по телефону, Артюшкин какой-то.
– Артюшкин? – глупо переспросила Марго.
– Ну да, она его по фамилии зовет – такая фишка.
Артюшкин с Белоснежкой? Неужели идиотская, глупейшая идея (ничем иным, кроме авантюры, назвать ее Марго не могла) навязать Игорю Юльку, связать их узами брака оказалась такой жизнеутверждающей? Неужели они встречаются? Вот уж действительно прикольно!
– Что с тобой, Рит?
– Ничего, – соврала Галкина.
– Тогда не отвлекайся.
Не успела Маргарита привести в порядок мысли, как Рудобельский потряс ее следующим сообщением:
– С завтрашнего дня приступаешь к несению службы.
– В каком смысле?
– В том смысле, что начнешь собирать документы на лицензию – будем летом на этой ласточке катать пассажиров по реке. Как тебе идея?
Маргарита, как глухонемая, смотрела на пар, с которым срывались слова с губ Адама и таяли в морозном воздухе. Предложение рождало в душе бурю. Выходит, новогодняя ночь не обманула?
– Так нравится или нет? – приставал Рудобельский, приглашая Марго разделить его радость.
– Адам, я же ничего в кораблях не понимаю! – взмолилась Галкина.
– А тебе и не надо. – Он обнял Маргариту и уткнулся в шею холодным носом.
Было щекотно и зябко, но Маргарита терпела. Она чувствовала кожей: то, что скажет сейчас Адам, – это важнее любви, секса, предложения руки и сердца, это важнее жизни. Галкина от волнения даже зажмурилась – так боялась пропустить хоть слово.
– Зато весь причал светится, – сказал Адам, с нежностью посматривая на встревоженное розовое ушко, – его издалека видно, как посадочную полосу: ни с чем не спутаешь! И маяк рядом.