Анна Тодд - После — долго и счастливо

«Со мной все в порядке. Немного перепила, потому что день не задался, но сейчас все в полном порядке. Что тут такого страшного?»

Он кладет трубку, и я чувствую, как постель прогибается под его весом. Он отводит мою руку от глаз.

– Он просит прощения, что не приехал и не проверил, как ты тут, – сообщает Хардин, придвинувшись ко мне почти вплотную.

Я разглядываю щетину на его щеках и подбородке. Непонятно, в чем дело: то ли алкоголь еще не выветрился, то ли я просто ненормальная, но, подняв руку, я обвожу пальцем линию его подбородка. Мои действия его удивляют, и он следит, скосив глаза, как я ласкаю его кожу.

– Что мы делаем? – Он придвигается ближе.

– Не знаю. – Это все, что я знаю. Понятия не имею, что мы делаем, что я делаю, когда речь заходит о Хардине. И так было всегда.

Мне грустно и больно. Кажется, что меня предало собственное тело, да и вообще сама судьба, но я знаю, что Хардину под силу все исправить. Пусть даже на время, но он может прогнать все печали, очистить мой разум – так же как я когда-то наводила порядок в его душе.

Теперь я понимаю. Понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что всегда нуждался во мне. Понимаю, почему он меня так использовал.

– Я не хочу тебя использовать.

– Что? – недоумевает он.

– Мне хочется, чтобы ты помог мне забыть обо всем на свете, но я не хочу тебя использовать. Сейчас мне хочется быть с тобой, но насчет всего остального я не передумала, – тараторю я, надеясь, что он поймет то, что я никак не могу облечь в слова.

Он приподнимается на локте и не сводит с меня глаз.

– Мне неважно, зачем или почему, но если я тебе нужен, тебе не обязательно ничего объяснять. Я и так весь твой.

Его губы так близко, что мне стоит только слегка наклонить голову, чтобы до них дотронуться.

– Прости. – Я отворачиваюсь.

Не могу его вот так просто использовать, но, самое главное, не могу притворяться, что этим все и закончится. Он не просто отвлечет меня от проблем с помощью плотских утех – это будет нечто большее, гораздо большее. Я все еще его люблю, хотя иногда и против своей воли. Мне хотелось бы быть сильнее, чтобы все это стало лишь проявлением обычной страсти: без чувств, без ожиданий, просто секс.

Но ни сердцем, ни разумом я на это не способна. Мой образ идеального будущего разлетелся в клочья, но, несмотря на боль, я не могу использовать его таким образом, особенно сейчас, когда он так старается. Это разобьет ему сердце.

Пока я сражаюсь сама с собой, он перекатывается на меня и, оказавшись сверху, сжимает одной рукой оба моих запястья.

– Что ты…

Он вздергивает мои руки за голову.

– Я знаю, о чем ты думаешь.

Он прижимается губами к моей шее, и мое тело одерживает верх над разумом. Я поворачиваюсь так, чтобы ему было легче добраться до чувствительного местечка на шее.

– Это нечестно по отношению к тебе, – ахаю я, когда он начинает пощипывать кожу прямо под ухом.

Он отпускает мои запястья, – только чтобы стянуть с меня футболку и швырнуть ее на пол.

– Ты позволяешь мне прикасаться к тебе после всего, что я натворил, – вот это нечестно, но я этого хочу. Я хочу тебя, всегда хочу и знаю, что ты борешься со своим желанием, но хочешь, чтобы я тебя отвлек. Не противься.

Навалившись всем телом, он прижимает меня бедрами к постели так властно и требовательно, что голова идет кругом еще сильнее, чем от вчерашнего вина.

Он скользит коленом между моих бедер и разводит их в стороны.

– Не думай обо мне. Думай только о себе и своих желаниях.

– Хорошо, – киваю я и начинаю постанывать. Его колено трется у меня между ног.

– Я люблю тебя. И пусть тебя никогда и ничего не заботит, если ты вдруг захочешь, чтобы я это продемонстрировал.

Он говорит так нежно, но вместе с тем одной рукой крепко прижимает мои запястья к постели, а другой проникает в мои трусики.

– Такая влажная, – стонет он, проводя пальцами между моих бедер.

Я стараюсь лежать смирно, и он прикладывает палец к моим губам, раздвигая их.

– Такая сладкая, правда?

Не успеваю я ответить, как он отпускает мои руки и спускается ниже. Он проводит у меня между ног языком, и я вцепляюсь в его волосы. С каждым движением его языка по клитору меня словно уносит далеко-далеко отсюда вместе с ним. Я больше не блуждаю во тьме, меня переполняет радость, а все сожаления и разочарования отступают.

Все, что сейчас есть, – это наши тела. Он стонет, когда я тяну его за волосы. Мои ногти оставляют маленькие яростные царапины на его лопатках, когда он вводит внутрь меня два пальца. Есть только его прикосновения, – он касается меня снаружи и изнутри так, как умеет только он.

Он резко вдыхает, когда я прошу его перевернуться, чтобы доставить ему удовольствие тем же способом, что и он мне. Его джинсы падают на пол, и он буквально сдирает с себя футболку, чтобы не отрываться от меня. Затем сажает меня сверху, и его член оказывается перед моим лицом. Мы никогда не делали этого прежде, но мне нравится, как он стонет, когда я беру его в рот. Его пальцы впиваются в мои ягодицы, и мы ласкаем друг друга губами. Я чувствую, как во мне нарастает напряжение, и слышу непристойные словечки, которыми Хардин помогает мне достигнуть пика.

Я кончаю первая, а затем и он изливается мне в рот. Я чуть не падаю в обморок, – такое облегчение приносит оргазм. Стараюсь не замечать, что почти не чувствую себя виноватой за то, что позволила ему утихомирить мою боль.

– Спасибо, – выдыхаю я в его грудь, когда он притягивает меня к себе.

– Нет, это тебе спасибо, – улыбается он, глядя на меня сверху, и целует в плечо. – Может, все-таки расскажешь, что тебя так огорчило?

– Нет. – Я обвожу кончиком пальца черные линии дерева, вытатуированного на его груди.

– Ладно. А замуж за меня выйдешь? – Его тело сотрясается от легкого смешка.

– Нет. – Я шлепаю его, надеясь, что он шутит.

– Ладно. Переедешь ко мне?

– Нет. – Я переключаюсь на символ бесконечности, нарисованный в виде сердца.

– Будем считать, что это «может быть», – усмехается он и обнимает меня за спину. – Разреши мне пригласить тебя сегодня на ужин.

– Нет, – вырывается у меня.

Он смеется.

– Будем считать, что это «да». – Его смех обрывается, когда по дому эхом разносится звук открываемой входной двери и коридор наполняется голосами.

– Черт возьми! – восклицаем мы оба одновременно.

Он изумленно смотрит на меня после таких слов, а я только пожимаю плечами и начинаю рыться в шкафу в поисках какой-нибудь одежды.

В воздухе висит такое напряжение, что, готова поклясться, Кимберли уже только из-за этого открыла окно. Мы обмениваемся сочувственными взглядами, стоя в разных концах гостиной.

– Не так уж сложно взять трубку или хотя бы отправить сообщение. Я гнал сюда что есть мочи, а ты ответил всего час назад, – с негодованием отчитывает Хардин Кристиана.

Я вздыхаю, и Кимберли тоже. Не сомневаюсь, она сейчас думает, сколько еще раз Хардин повторит это свое «Я гнал что есть мочи».

– Я уже извинился. Мы отдыхали, и мой телефон, похоже, тоже решил отдохнуть. – Кристиан подкатывает свое кресло к Хардину. – Такое бывает, Хардин. Всего не предусмотришь…

Хардин награждает Кристиана своим фирменным взглядом, затем огибает стойку и встает рядом со мной.

– Думаю, он все понял, – шепчу я.

– Да уж, лучше бы, чтобы понял. – Хардин остается таким же суровым и зарабатывает раздраженную гримасу от своего биологического отца.

– Вижу, ты сегодня не в настроении, несмотря на то чем мы сейчас занимались, – поддразниваю я Хардина, чтобы хоть как-то погасить его гнев.

Он прижимается ко мне, и злоба в его глазах постепенно сменяется надеждой.

– Во сколько ты хочешь поехать поужинать?

– Поужинать? – перебивает Кимберли.

Я оборачиваюсь к ней, очень хорошо представляя, что она думает.

– Ты неправильно поняла.

– Нет, правильно, – говорит Хардин.

Из-за ее любопытства и его самодовольной ухмылки мне хочется отвесить им обоим оплеух. Конечно, я хочу поужинать с Хардином. С самого дня нашей встречи я хочу быть рядом с ним.

Но я не уступлю ему, не вернусь в замкнутый круг наших разрушительных отношений. Нам нужно поговорить, серьезно поговорить обо всем случившемся и о моих планах на будущее. То будущее, в котором я через три недели уезжаю в Нью-Йорк вместе с Лэндоном.