Анна Тодд - После — долго и счастливо

Но ведь я серьезно. Мне кажется. Можно было бы это обдумать. Я не люблю детей: ни младенцев, ни подростков, но и взрослых не жалую. Мне нравится, считай, одна Тесса, так что, может быть, ее маленькая версия – это не так уж и плохо?

– Я просто говорю, может, это не так уж и плохо? – пожимаю я плечами, стараясь скрыть панику.

Она так и не закрывает рот. Я уже начинаю думать, не стоит ли перегнуться через столик и поднять ей челюсть.

– Конечно, не в ближайшее время. Я же не идиот. Конечно, тебе нужно окончить университет и все такое.

– Но ты… – Она явно лишилась дара речи.

– Я знаю, что говорил раньше, но ведь до тебя я ни с кем не встречался, никого не любил, мне ни до кого не было дела. Так что посмотрим. Наверное, спустя какое-то время я мог бы и передумать. Если ты подаришь мне шанс.

Я даю ей пару секунд на то, чтобы собраться с мыслями, но она так и сидит с открытым ртом и вытаращенными глазами.

– Мне еще нужно над многим поработать. Знаю, ты мне пока не доверяешь. Сперва нам нужно окончить университет, и я все-таки должен уговорить тебя выйти за меня замуж.

Я сыплю словами, судорожно пытаясь отыскать то, что ее зацепит и заставит принять мою позицию.

– Я не имею в виду, что сначала мы должны пожениться. Я не до такой степени джентльмен. – С моих губ срывается нервный смешок, который, видимо, возвращает Тессу к реальности.

– Мы не можем, – произносит она, внезапно побледнев.

– Можем.

– Нет…

Я поднимаю руку, перебивая ее:

– Можем. Я люблю тебя и хочу прожить с тобой всю жизнь. Мне наплевать, что ты еще слишком молода, да и я тоже, и что я слишком плох для тебя, а ты для меня слишком хороша. Черт возьми, я тебя люблю. Да, я наделал кучу ошибок… – Я провожу рукой по волосам.

Оглядев маленький зал ресторана, замечаю, что беременная женщина определенно на меня пялится.

«Разве она не должна заниматься какими-нибудь своими делами? Например, есть за двоих? Или сцеживать молоко?»

Понятия не имею почему, но мне не по себе в ее присутствии, будто она меня осуждает, и вообще, она беременна и все это как-то странно. Почему я решил выплеснуть всю эту чушь на людях?

– И знаю, что говорил это уже… раз тридцать, но ты должна знать: я больше не буду валять дурака. Ты всегда нужна мне. Ссоры, примирения, черт, да можешь даже бросать меня раз в неделю и уходить из дома – что угодно, только пообещай, что будешь возвращаться, и я даже жаловаться ни на что не буду. – Я перевожу дух и смотрю на нее через столик. – Вернее, буду, но не часто.

– Хардин, поверить не могу, что ты это говоришь, – шепчет она, наклонившись ко мне. – Это же… все, о чем я мечтала.

Ее глаза наполняются слезами. Надеюсь, слезами счастья.

– Но детей у нас быть не может. Мы даже…

– Знаю. – Я снова перебиваю ее, но ничего не могу поделать. – Ты меня еще не простила, и я наберусь терпения. Обещаю, что не стану на тебя сильно давить. Просто хочу, чтобы ты понимала: я могу стать тем, кто тебе нужен, могу дать тебе то, чего ты хочешь, и не потому, что этого хочешь ты, а потому, что я сам этого хочу.

Она собирается ответить, но тут возвращается проклятый официант с нашей едой. Он ставит перед Тессой дымящуюся тарелку с какой-то хренью, которую она заказала, кладет передо мной бургер и неловко замирает над нами.

– Вам что-то нужно? – рявкаю я. Не его вина, что я делюсь надеждами на будущее с этой девушкой, а он помешал, но он продолжает стоять на месте и без толку тратить мое время.

– Нет, сэр. Больше ничего не желаете? – спрашивает он, покраснев.

– Нет, ничего, огромное спасибо. – Тесса одаривает его широкой улыбкой, стараясь сгладить неловкость и извиниться за мой дурной характер. Он улыбается ей в ответ и наконец уходит.

– В любом случае я лишь говорю то, что должен был сказать уже давно. Иногда я забываю, что ты не умеешь читать мои мысли и не знаешь всего, что я о тебе думаю. Хорошо бы, если бы умела, тогда ты любила бы меня больше.

– Вряд ли я могла бы любить тебя еще больше. – Она перебирает пальцами.

– Правда? – улыбаюсь я, и она кивает.

– Но мне нужно кое-что сказать тебе, и я не знаю, как ты к этому отнесешься.

Голос у нее слегка срывается, и я начинаю паниковать. Понятно, что она уже поставила на нас крест, но я могу заставить ее передумать. Я в этом уверен. Я настроен решительно как никогда – даже не знал, что такое бывает.

– Говори. – Я стараюсь, чтобы это прозвучало как можно более непринужденно, и откусываю большой кусок бургера. Иначе не заставить себя заткнуться.

– Ты ведь знаешь, я была у врача.

У меня в памяти всплывает, как она плакала и что-то бормотала на эту тему.

– У вас все в порядке? – Перед нами снова возникает этот чертов официант. – Как еда? Может быть, вам принести еще воды, мисс?

«Черт возьми, он это серьезно?»

– Все хорошо, – рычу я в ответ. Рычу в буквальном смысле слова, словно бешеная собака. Он сваливает, а Тесса указывает пальцем на пустой стакан.

– Черт. Вот, возьми. – Я передаю ей свою воду, и она, улыбнувшись, делает глоток. – Что ты там говорила?

– Мы можем поговорить об этом как-нибудь потом. – Она наконец пробует свою еду.

– Ну уж нет. Знаю я этот трюк, сам его придумал. Как только поешь, сразу расскажешь. Пожалуйста.

Она откусывает еще кусочек, стараясь отвлечь меня, но нет, ничего не выйдет. Я хочу знать, что сказал врач и почему она так странно себя ведет. Если бы мы не сидели сейчас на людях, разговорить ее было бы куда проще. Мне наплевать, я и сцену могу закатить, но ей будет неловко, поэтому я стараюсь быть паинькой. У меня получится. Получится найти равновесие между тем, чтобы быть хорошим и сговорчивым, и тем, чтобы не чувствовать себя полным идиотом.

Я жду еще пять минут, пока она соберется с духом, и вот она уже начинает бесцельно ковырять в тарелке.

– Ты поела?

– Не оч… – Она смотрит на свою полную тарелку.

– Что?

– Не очень вкусно, – шепчет она, оглянувшись, чтобы убедиться, что никто не слышит.

Я смеюсь.

– Поэтому ты вся так покраснела и шепчешь?

– Тише, – машет она рукой. – Я очень голодная, но есть это невозможно. Даже не знаю, что это такое. Просто нервничала и ткнула в первое попавшееся блюдо.

– Сейчас скажу, чтобы тебе принесли что-нибудь другое.

Я встаю, но она, перегнувшись через столик, хватает меня за руку.

– Нет, не надо. Пойдем отсюда.

– Прекрасно. Тогда заедем в какой-нибудь фаст-фуд и возьмем тебе что-нибудь. И ты наконец расскажешь, что у тебя стряслось. Я уже просто с ума схожу.

Она кивает, и вид у нее немного безумный.

Одна остановка у кафе с тако, и Тесса сыта, а мое терпение утекает с каждой секундой тишины между нами.

– Я испугал тебя этими разговорами о детях? Наверное, вывалил на тебя слишком много за раз, но последние восемь месяцев я все держу в себе и больше не хочу скрывать свои чувства.

Я хочу рассказать ей про всю ерунду, которая крутится у меня в голове. Мне хочется смотреть на то, как забавно солнце подсвечивает ее волосы, когда она сидит на пассажирском сиденье, – пока не ослепну. Хочется слышать, как она, постанывая, закрывает глаза, когда откусывает от тако, – клянусь, на вкус это как кусок картона, но ей нравится, – пока не оглохну. Мне хочется дразнить ее за пятнышко под коленкой – то, которое она всегда пропускает, когда бреет ноги, – пока не осипну.

– Нет, дело не в этом, – прерывает она мои размышления, и я поднимаю глаза, прекратив пялиться на ее ноги.

– Тогда в чем же? Дай угадаю: насчет свадьбы ты уже сомневаешься, а теперь и детей не хочешь?

– Нет, не то.

– Да уж надеюсь, потому что ты, черт возьми, прекрасно знаешь, что из тебя выйдет отличная мать.

Она со всхлипом хватается за живот.

– Я не могу.

– Мы можем.

– Нет, Хардин, я не могу. – Она с таким выражением смотрит на свой живот и руки, что, слава богу, я сейчас не за рулем, иначе мы вылетели бы на хрен с дороги.

Врач, слезы, вино, разговоры о Карен и ее ребенке и это «не могу», которое я сегодня слышал уже раз сто.

– Не можешь… – Я наконец-то понимаю, что она имеет в виду. – Это из-за меня? Я что-то тебе сделал?

Понятия не имею, что я мог сделать, но так всегда: из-за меня с Тессой случается что-то плохое.

– Нет-нет, ты здесь ни при чем. Просто со мной кое-что не в порядке. – Ее губы дрожат.