Анна Тодд - После падения

В конце концов, это мой дом.

Я открываю дверь, не глядя в глазок. Лучше бы я посмотрел.

На пороге стоит Чад.

– Где он? – спрашивает он.

Я выхожу в коридор и закрываю за собой дверь. Я не позволю этому вонючему наркоману беспокоить Тессу.

– Какого черта тебе надо? – цежу я сквозь зубы.

– Я лишь хочу увидеться со своим другом, вот и все.

Зубы Чада еще темнее, чем в прошлый раз. Ему около тридцати, но выглядит он на все пятьдесят. Часы, которые подарил мне отец, свисают с его грязного запястья.

– Он не выйдет, и никто тебе ничего не даст, так что тебе лучше убираться, пока я не разбил тебе рожу о парапет, – говорю я. – А потом я вызову полицию, и тебя заберут.

Я знаю, что у Чада с собой есть наркотики.

Он молча смотрит на меня, и я делаю шаг к нему.

– На твоем месте я бы не испытывал мое терпение, – предупреждаю я.

Он открывает рот, и в этот момент дверь в квартиру раскрывается. Черт подери.

– Что здесь происходит? – спрашивает Тесса, выходя и становясь рядом со мной.

Я инстинктивно отодвигаю ее себе за спину, и она снова задает тот же вопрос.

– Ничего, – отвечаю я. – Чад как раз собирался уходить.

Грозно смотрю в глаза Чаду, давая ему понять, что если он сейчас же не уйдет, то…

– Это что, твои часы? – спрашивает Тесса, замечая блестящий ремешок на его запястье.

– Что? Нет… – начинаю я, но Тесса меня прерывает:

– Хардин… Ты что, дружишь с этим парнем, или что?

Она скрещивает руки на груди и отступает на шаг.

– Нет! – почти кричу я. С какого перепугу она пришла к этому выводу? – Я не дружу с ним, и вообще он собирался уходить.

Я кидаю последний предупреждающий взгляд на Чада. На этот раз он, похоже, все понимает и, развернувшись, уходит по коридору.

Похоже, единственный, кто меня еще не боится, – это Лэндон. Может, я все же не потерял хватку.

– Кто это был? – спрашивает подошедший Ричард.

– Этот парень… Чад, – отвечает Тесса обвиняющим тоном.

– Ох… – Ричард бледнеет и беспомощно взирает на меня.

– Я хочу знать, что здесь происходит, – требует Тесса и, заглядывая в квартиру, зовет: – Лэндон!

Переглядываюсь с Ричардом. Лэндон, несомненно, все ей расскажет. Он не будет от нее ничего скрывать, как я или ее отец.

– Твой отец задолжал Чаду деньги, и мне пришлось отдать ему свои часы, – признаюсь я.

Тесса удивленно раскрывает рот и поворачивается к Ричарду.

– И за что ты задолжал ему? – спрашивает она, испытующе глядя на него.

– Прости, Тесси… У меня совсем не было денег, и Хардин…

Прежде чем я осознаю, что она делает, Тесса уже доходит до лифта.

Что за черт!

В ужасе бросаюсь за ней, но она успевает проскользнуть внутрь и нажать кнопку.

– Черт подери, Тесса!

Бью кулаком по железной двери лифта. Я оглядываюсь назад. Ричард и Лэндон стоят как столбы, и на их лицах написано крайнее удивление.

Спасибо за помощь, кретины.

Сбегаю по лестнице, но не нигде не нахожу Тессу. Паникую.

Двери лифта раскрываются, и из него появляется Тесса. На ее лице написана крайняя решимость.

– Ты что, совсем сбрендила? – кричу я.

– Ему придется вернуть эти часы, Хардин! Они подарок от твоего отца! – кричит она в ответ.

– Да насрать мне на эти чертовы часы, – говорю я.

– Неправда! Ты не хочешь этого признавать, но они многое для тебя значат. Я знаю.

Глаза Тессы снова наполняются слезами. Выходные катятся к чертям.

– Вовсе нет…

– Это нечестно, что он забрал часы из-за того, что мой отец ему задолжал. Это сколько надо было выпить, чтобы задолжать кому-то столько денег?

– Это был не алкоголь, Тесс, – говорю я.

Она удивленно поворачивается ко мне.

– Хардин, я знаю, что у моего отца проблемы с выпивкой… не оправдывай его, – просит она.

– Тесса, Тесса… тебе нужно успокоиться.

– Тогда скажи мне, что здесь происходит!

– Это не алкоголь… это наркотики.

– Мой отец… мой отец не наркоман, – неверяще качает она головой.

Мы молча заходим в лифт.

– Все в порядке? – спрашивает Хардин, когда мы возвращаемся в квартиру.

– Да, – говорю я.

Мне страшно, я устала и раздражена. Мы приехали всего несколько часов назад, но мне уже хочется обратно в Сиэтл. Если еще вчера я думала, что хотела бы снова здесь жить, то теперь таких мыслей у меня нет.

– Тесси… – начинает отец, но я его прерываю.

– Не хочу ничего слышать, – говорю я.

Я не хочу слышать ни страшную правду, ни ложь. Я знаю, что Хардину незачем лгать о пристрастии отца к наркотикам.

– Пожалуйста… – жалким голосом продолжает отец.

– Она сказала, что не хочет ничего слышать, – угрюмо замечает Хардин. – Не надо было привозить тебя сюда, – обеспокоенно говорит он, когда отец понуро уходит. – Я знал, что что-то пойдет не так.

– Все нормально, – устало отвечаю я.

– Ты всегда так говоришь.

– Все нормально. Ты ни в чем не виноват.

– Как бы не так, – возражает Хардин. – Я порвал письмо, я привез тебя сюда, и я не смог скрыть наркоманию твоего отца. Я думал, что после того, как я отдал часы, этот гаденыш Чад больше тут не появится.

– Запускать кино? – кричит отец из гостиной.

Я бросаю на Хардина встревоженный взгляд.

– Минутку, – кричит он в ответ и, повернувшись ко мне, добавляет: – Если не хочешь, необязательно возвращаться к ним и делать вид, что ничего не произошло. Никто не посмеет тебя обвинить.

– Я понимаю, – вздыхаю я.

– Ну хорошо, – с сочувствием говорит Хардин. – Возвращайся к ним. Я скоро приду.

– Хорошо. Принесешь нам попкорна? – Я устало улыбаюсь.

– Хорошо, хорошо, – добродушно ворчит он и выталкивает меня из кухни. – Иди.

В гостиной отец лежит на своем любимом месте, а Лэндон стоит, опершись на стену. Отец сидит и ковыряет заусеницы. Эта привычка была и у меня в раннем детстве, пока мать не отучила меня от нее. Теперь я знаю, откуда она взялась.

Неужели он правда принимает наркотики? И если это правда, то какие и как часто? Все, что я знаю о наркотиках, я почерпнула из нескольких серий «Вмешательства», которые мы с Хардином посмотрели. Я морщилась и закрывала глаза, когда наркоманы на экране кололись в вену или нагревали пенную жидкость в ложках. Я не могла смотреть на этих людей, разрушающих свою жизнь и жизнь своих близких. Хардин же говорил, что не испытывает к ним ни капли жалости.

Неужели мой отец – один из них?

– Если тебе хочется уйти, я тебя прекрасно понимаю, – в нерешительности говорит отец.

Чувствую боль в груди.

– Нет, все в порядке, – говорю я и сажусь на пол в ожидании Хардина.

С кухни доносится запах попкорна.

– Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, – начинает он.

– Все хорошо, правда, – отвечаю я.

Черт, где Хардин?

Хардин появляется минутой позже с большим пакетом попкорна и кружкой с водой. Он молча садится рядом со мной и устремляет взгляд на экран.

– Что за дрянь мы будем смотреть на этот раз? – спрашивает он.

– «Неспящих в Сиэтле», – отвечаю я с усмешкой.

Хардин закатывает глаза.

– Да ну? Это разве не более ранняя версия той ерунды, которую мы только что посмотрели?

– Это неплохой фильм, – с улыбкой отвечаю я.

Кино несколько отвлекает меня от мыслей об отце. Хардин молча воткнулся в экран. Его плечи напряжены, он погружен в свои мрачные мысли. Неожиданно он притягивает меня к себе и шепчет:

– Я тебя люблю.

Я смотрю в его зеленые глаза и отвечаю:

– Я тоже тебя люблю.

Несколько мгновений смотрю на него, поражаясь его красоте. Он действительно меня любит, и его сегодняшнее спокойное поведение – очередное доказательство. Раньше я страшилась, что он подомнет меня под себя. Теперь я не буду возражать, если он решит это сделать.

Вздрагиваю от неожиданного громкого стука в дверь. Я и не заметила, как задремала на руках у Хардина. Он осторожно отодвигает меня и встает. Я изучаю его лицо, опасаясь гнева, но Хардин выглядит скорее усталым и обеспокоенным.